Российских студентов «пасет» ФСБ
Студенты спросили своего ректора: правда ли, что в Высшей школе экономики приступил к работе сотрудник ФСБ? Кузьминов тоже ответил прямо: в самом деле, один из его помощников — сотрудник спецслужб. Правда, бывший. На работу взят с самыми благородными намерениями: чтобы выявлять и пресекать случаи мздоимства, к сожалению, все еще имеющие место даже в самых передовых вузах страны.
Зовут нового сотрудника Анатолий Леонидович Онуфриев. Ему выделили должность советника ректора по безопасности и кабинет на пятом этаже, рядом с кафедрой экономики. От обычного институтского помещения его отличает только кодовый замок на двери. К его обитателю ребята присмотрелись — впечатления не произвел. На вид лет за сорок, но до пятидесяти. Решили, что слегка полноват для бурной антикоррупционной деятельности.
Вскоре, однако, Анатолий Леонидович проявил себя с неожиданной стороны. Студента Алексея вызвали в деканат. Там его уже ждал Онуфриев — бывший сотрудник органов. Когда Алексей (имя студента из соображений безопасности изменено. — И.В.) вышел, то рассказал: у него спрашивали, на чьи деньги существует дискуссионный клуб «Я думаю» и кто стоит за деятельностью Свободной ассоциации студентов. Студент также с гордостью рассказал: на предложение докладывать о том, что «у вас там» происходит, ответил категорическим отказом.
А что происходит? Дискуссии, лекции, обсуждения животрепещущих вопросов текущей экономической и политической жизни страны. Вести семинары клуба «Я думаю» приглашена журналист Юлия Латынина. За год прошло несколько встреч с представителями оппозиционной общественности. В прошлом году отправили деньги в Беслан, весной собирали подписи против отмены отсрочек. Выступали те, кого не увидеть на Первом канале: Немцов, Каспаров, Илларионов. Если на первых семинарах с Латыниной были только немногочисленные студенты «Вышки», то в конце года лекционная аудитория института едва вмещала всех желающих. Приходили из МГУ, РГГУ, МАДИ.
Как сказали бы телевизионщики: рейтинг попер. «Вышка», этот оплот будущего российского капитализма, — вуз политизированный. И свобода мысли лезет из всех щелей. К идеологической слежке студенты не приучены. Поэтому появление загадочного сотрудника вызвало не просто интерес, а массу вопросов. Неужели в «Вышке» заработал идеологический сыск? И только ли в «Вышке»?
Звоню главному герою истории.
— То, что рассказывают студенты, — это вранье, — говорит Онуфриев. (Я спросил его, приглашает ли проректор студентов для «душеспасительных бесед».) О своей работе он рассказать тоже отказался:
— Я по телефону о таких вещах не говорю. Звоните в приемную ректора, узнавайте там. Времени встречаться у меня нет.
В приемной отослали к еще одному помощнику ректора — Диане Алехиной.
— Он работает и подчиняется непосредственно ректору, — отвечала она.
— А существуют какие-то инструкции, регламентирующие его деятельность?
— Это внутренние инструкции.
— Секретные?
— Нет, конечно… Насколько я знаю, у нас только сейчас идет работа по разработке должностных обязанностей. Сейчас это делается в массовом порядке, пока не у всех нас есть такие инструкции.
— Почему? Может быть, Анатолий Леонидович недавно работает в вузе?
— Нет, достаточно давно.
— Известно хотя бы, как называется его должность?
— Он советник ректора.
— А что входит в круг его обязанностей — тоже известно, или это некая спонтанная работа, действует по обстоятельствам?
— Это наша внутренняя информация… Достаточно… Для каких целей нужна эта информация?
— Хотелось бы прояснить, входит ли «идеологическая» работа со студентами в его обязанности…
— Я ни о какой идеологической работе не знаю. Он является советником ректора и исполняет приказы ректора… Мы в его деятельность не вмешиваемся. Он — отдельный сотрудник ректора. Его функции, должностные обязанности оговариваются только с ректором, мы ничего по этому поводу сказать не можем.
Ректор оказался недоступен. Тогда прояснить ситуацию взялась Ольга Колесникова, советник по пиару. «Считайте меня личным пресс-секретарем Кузьминова», — предложила она. Колесникова обещала выяснить все обстоятельства состоявшегося разговора, а также поговорить с оказавшимся в недосягаемости ректором.
Кузьминов отказался говорить на эту тему. «Предмета комментария я тут не вижу», — передала Колесникова его слова.
Итак. С одной стороны, штатная единица введена с благородной (искоренение мздоимства) целью. Но почему-то ни сам Онуфриев, ни его коллеги по аппарату не решались сказать об этом. Кроме того, эпизод со студентом, очевидно, не соответствовал никаким должностным инструкциям.
— На одном из семинаров дело чуть не дошло до мордобоя, — изложила свою версию Ольга Колесникова. — Поэтому Онуфриев как отвечающий за безопасность должен был вмешаться: переговорить со студентами.
Студенты, правда, ничего такого припомнить не смогли. Но Ольга Александровна все же сумела объяснить и обосновать всю необходимость новой штатной единицы в администрации вуза.
— С появлением в рядах сотрудников Онуфриева стало намного безопаснее — раньше могли украсть сумку прямо из кабинета, — сказала Колесникова. — Теперь подобных случаев не происходит.
Илья ВАСЮНИН
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Спецслужбы в системе высшего образования
В тех вузах, где студенты имели доступ к секретной информации, действовали «первые отделы». Например, в Бауманке или МАИ до сих пор существуют «секретные лекции». Перед началом занятия студентам выдают тетрадки, а после окончания лекции конспекты собирают обратно. Готовиться по таким конспектам можно только в специальном помещении. (Знакомые бауманцы рассказывают, как перед экзаменами борются с военной тайной. Одногруппники переписывают по одному вопросу из секретных тетрадей, а потом собирают секретный курс воедино.) «Люди в штатском» занимались бюрократической работой: проверяли наличие грифа «секретно» на документах, отслеживали, чтобы на каждом документе стояли все необходимые подписи и прочее.
Кроме того, органы безопасности работали и в «несекретных» вузах. Больше всего их было в институтах, где учились иностранные студенты. Обычно в администрации работали четыре или пять человек. Как правило, они совмещали должности, работая и в органах, и в образовании.
При этом основным местом работы считался институт или университет, на Лубянке они появлялись раз в месяц — отчитываться. Зарплату такой сотрудник получал в двух местах. Лубянскую оставлял себе, а вузовскую зарплату сдавал в кассу.
Помимо основных обязанностей (например, проректора или помощника ректора), такой сотрудник имел и «секретные» функции. Во-первых, вербовал иностранных студентов. По возвращении на родину те вступали в контакт с местной агентурой и выполняли нужные задания. (К слову, так действуют все разведки мира, не только советская.) Во-вторых, такой сотрудник наблюдал за самыми талантливыми студентами. Таковых приглашали на работу в органах. В Высшую школу КГБ без рекомендаций поступить было нельзя.
Кроме того, работали и с собственными студентами. Например, отправляющийся на зарубежную конференцию студент получал задание: узнать мнение определенного ученого по тому или иному вопросу. Выполняя задание, студент помогал в работе какого-нибудь аналитического отдела КГБ. Признаться, и тут советские спецслужбы были неоригинальны — так опять-таки действуют все разведки мира.
Ну и наконец идеологическая контрразведка, ныне упраздненная. Ни одна студенческая конференция не могла быть устроена без негласного благословения указанного сотрудника, а среди молодежи обязательно имелись осведомители. Правда, здесь существовал известный перекос. Потому что если в столице можно было отыскать студентов, не лояльных к советской власти, то в текстильном вузе на периферии контрразведка простаивала, а оппозиционные настроения существовали только в квартальных отчетах.