"Это была чистая авантюра". Лидия Таран – о трех годах во Франции, токсичных "комплиментах" от украинцев и откровенно о личном

Известная телеведущая Лидия Таран исчезла из украинского телепространства после начала широкомасштабного вторжения. В целях безопасности журналистка вместе с дочерью Василиной выехала во Францию. Уже второй год работает собственным корреспондентом "Укринформа" в этой стране.

В интервью OBOZ.UA Лидия Таран рассказала о жизни во Франции – откровенно и с юмором, а также о личном – то, чем готова поделиться. Мы поговорили с Лидой о быте за границей, французской вежливости, украинском борще без фасоли, поступлении дочери в престижный вуз в Париже, новых стандартах красоты и о том, почему она до сих пор не считает себя эмигранткой.

– Лида, недавно ты поделилась в Instagram новостью, что дочь стала студенткой Института политических исследований – одного из самых престижных университетов Европы. Как вы прожили и пережили весь путь к поступлению?

– Это был очень долгий и непростой путь. И, честно говоря, когда мы его начинали, даже не представляли, насколько тяжелым он будет. Во-первых, мы этого не планировали. Дочь всегда мечтала о Киево-Могилянской академии или об Украинском католическом университете. Когда мы оказались во Франции после полномасштабного вторжения три года назад, у Василины в "багаже" был второй иностранный – французский, который она изучала в гимназии. Но на уровне где-то А1, ну, максимум А2.

А сейчас она хорошо владеет языком. И здесь нет какого-то "секретного рецепта" – это просто время, молодость, желание учиться. Кроме того, она внутренне не сопротивлялась изменениям, как это часто бывает. Я знаю много историй, когда дети долго не могли принять новую реальность, отказывались учиться, адаптироваться. Особенно это было видно, например, в Германии, где украинских школьников сразу переводили в отдельные адаптационные классы. Честно говоря, там они часто просто ничего не делали. Во Франции же система другая – украинских детей гораздо меньше, и никаких адаптационных программ нет. Сразу – полное погружение.

Сначала ты не понимаешь ничего. Но благодаря сообразительности, любознательности и усилиям начинаешь плыть. И чем младше, тем быстрее происходит эта адаптация. Когда мы приехали, Васе было тринадцать. В начале учителя шли ей навстречу, не предъявляли сразу те же требования, как к другим детям. Но уже на следующий год она сдавала экзамены (аналог нашей государственной аттестации после 9 класса) – все на французском. Потом она закончила колледж, пошла в лицей, который, кстати, сама решила сменить, выбрав другой. По французской системе у нее пока оставался еще год обучения в старшей школе.

Параллельно мы не бросали украинское образование – она продолжала обучение в нашей школе онлайн. И вот в этом году выпустилась. Мы решили попробовать поступать в университет по украинскому аттестату. Это сложнее, чем по французскому, и требовало огромной подготовки. Надо было сдать экзамен по французскому языку – на уровне носителя. Кроме того, собрать большое досье: дипломы, сертификаты, мотивационные письма, и пройти тесты. Нам очень помогло, что Вася – активная участница "Пласта". Занимается триатлоном, посещала театральный кружок. А университеты в Европе обращают внимание на все эти активности – это важно. В результате собрали очень комплексное, гармоничное досье. Подали заявки в десять вузов – и не получили ни одного отказа. Остановили свой выбор на Sciences Po.

– Как Василина отреагировала на новость о вступлении?

– Ей было, честно говоря, не до празднования. В то же время она сдавала выпускные экзамены во французской школе и заканчивала украинскую. Когда пришло письмо с приглашением на финальный этап поступления – собеседование – мы уже понимали, что шансы очень высокие, около 70-80%. Когда она получила это письмо, я была в командировке в Люксембурге. Она написала, вместе порадовались. Затем состоялось собеседование – и впоследствии пришел одобрительный ответ.

– В прошлом году ты стала магистром стратегических коммуникаций во Франции. Что стало вызовами в этом обучении и что больше всего нравилось?

– Для меня это была не совсем случайность. Когда мы приехали во Францию, была, как и все, дезориентирована, не знала, будет ли работа. Но потом ее оказалось так много (смеется). И у меня не было времени, как у людей, походить на какие-то курсы, программы поддержки с денежными выплатами. Однажды решила посмотреть, могу ли податься на магистратуру в местном университете. Подумала: если вдруг останусь без работы – надо иметь план Б, понимать, чем здесь заниматься дальше. Подала документы. Была уверена, что меня не возьмут, потому что четко понимала: мой уровень французского тогда был недостаточен. Я еще наивно надеялась, что некоторые курсы будут на английском. Но нет – все было исключительно на французском. Меня все же зачислили. Это был первый год полномасштабной войны, и, возможно, в силу обстоятельств тогда принимали немного иначе, чем обычно. Потом – уже никого подобным образом не принимали.

Я восприняла это как шанс выучить язык методом полного погружения. Начала ходить на лекции и почувствовала себя как в кипятке: либо сгоришь, либо выплывешь. Думала: дотяну до первой сессии, а там будет видно. Но потом были экзамены, где ты не можешь прийти и выкрутиться – немного на английском, немножко жестами. Три экзамена в один день, назавтра – снова три экзамена. Приходишь – и пишешь, пишешь, пишешь. Первую сессию я завалила, пересдала впоследствии.

И как-то таки смогла. В конце концов, за эти годы мой уровень французского вырос колоссально. Я работала на этом языке, решала все бытовые и профессиональные вопросы на французском – и это ускорило усвоение в разы. По сравнению с людьми, которые просто ходят на курсы, мой прогресс – в тысячи раз быстрее. Потому что в конце я не просто сдавала сессии, а написала 70-страничную научную работу и защитила ее. Этот режим "бешеной белки" был тяжелый, но эффективный. За очень короткое время я вышла на уровень французского, которого обычно достигают за три года.

Хотя до сих пор до конца не понимаю, зачем мне был такой бешеный темп – это была чистая авантюра, изнурительный стресс. Знаешь, тот момент, когда уже не можешь остановиться, потому что впряглась. Но совсем не так я мечтала получать второе образование. Думала, что, возможно, появится время спокойно поучиться, походить на лекции без спешки. Вместо этого в каждый перерыв я бежала в библиотеку и работала над украинскими проектами. А на выходных занималась съемками. Это было непросто, но интересно. Скучно точно не было(смеется). Сказать, что я была занята – ничего не сказать. Поэтому мне некогда было задумываться над тем, о чем писали на форумах: "Сижу и не знаю, что делать", "Здесь так трудно", "А как прожить без творога". Меня эти вещи просто не успевали коснуться. Хотя форумы читала, мониторила обсуждения – но чувствовала себя поперек этой дискуссии.

– Что во французском образе жизни тебе нравится, а что – неприемлемо?

– Мне очень нравятся французские поезда – часто путешествую по работе, поэтому железная дорога для меня стала буквально вторым офисом. Я люблю этот комфорт: в поезде работаю, пишу тексты, заливаю материалы на сайт. А еще вокзалы – почти на каждом кто-то играет на пианино, и это создает особую атмосферу. В общем мне близок стиль французской жизни. Но пока я не имею возможности жить в таком ритме – размеренном, со строго определенным обеденным перерывом. Когда во время учебы проходила практику в коммуникационном отделе мэрии, заметила, что многие работают из дома и в офисе бывает почти пусто. У нас такого пока не представить.

Есть вещи, которые мне было сложнее принять. Например, как работают официальные учреждения – совсем не так, как в Украине. Даже если ты кого-то знаешь лично, все равно должен официально написать запрос, чтобы получить ответ. Это часть культуры деловой переписки, ее не обойти. Но приятные исключения, когда удается договориться напрямую, все же случаются. Хотя процедурность – это здесь норма. Но я уже смирилась. И даже в какой-то степени мне интересно наблюдать, как эта система работает – размеренно, по-другому.

– Несколько лет назад я жила в Париже месяц и сделала для себя такой вывод: французы могут быть очень приветливыми, улыбчивыми, помочь, когда надо. Но вряд ли ты станешь для них тем другом, которого просто так пригласят на ужин.

– Мне кажется, это во многом наша культурная особенность: человек на пороге – надо накормить. Видимо, это отголосок нашей истории – голодоморов. Они таким не травмированы, не акцентируют и не ставят еду на первый план. Если французы и приглашают в гости, то заранее, продуманно. И если говорят, что будет аперитив – то так и будет: бутерброды, бокал напитка. Но я не берусь говорить, что это хорошо или плохо – просто иначе.

У нас часто отсутствует дистанция. Наше панибратство, когда можно с кем-то "залупашить вареников", а потом сразу считать, что имеешь право лезть в душу, – не факт, что это такая уж добродетель. У нас легко нарушаются личные границы. Люди, которых ты даже не знаешь, могут напрямую писать тебе в соцсети: "Ой, вы что-то так плохо выглядите". Хочется им ответить: "Да вы тоже не помолодели". Во Франции такое невозможно. Никто не позволит себе беспардонно говорить тебе какие-то вещи, которые могут ранить. Но и в свой круг посторонних не пускают. Они индивидуалисты, мы же привыкли к коллективной жизни – потому что так легче выживать. У нас горизонтальные связи включаются на полную: если сват-брат, то автоматически должен помочь.

В Париже никто не будет бросаться тебе в объятия и не будет тянуть сразу на обед. Но они действительно очень вежливы и открыты в общении. Однако, надо сказать, что иногда мы это путаем с близостью. Например, когда при встрече – этот обязательный "цьом-цьом" в щеку. Меня это тоже несколько раз сбивало с толку. Но французы все же держат свою дистанцию. Но я не хочу обобщать – каждому стоит оставлять пространство быть собой. На моем пути случалось очень много разных примеров. Были невероятно искренние и открытые французы, которые помогали без всякого пафоса – от сердца. Я знаю местных, в чьих домах до сих пор живут украинцы: они отдали им свои дома. А были и украинцы, которые, к сожалению, иногда ведут себя странно – в частности, в соцсетях. Критикуют, навязывают свою правду, осуждают. И это не какие-то особые "репрезентанты" – это обычные представители нашей нации. Наши люди.

Но я все же хочу отметить: здесь, во Франции, люди веками живут в спокойствии. А наши – вынуждены были либо кого-то спасать, либо сами спасаться. Поэтому нас, откровенно говоря, вообще некорректно сравнивать. Вот, например, мою маму никто не заставляет ежедневно совершать подвиги на даче. С утра до вечера – на грани истощения, а потом жаловаться: "И половины не успела сделать". А тем временем такая же француженка, тоже с огородиком, выходит утром, поковыряет три куста – и идет себе пить кофе с подружкой.

– Как тебе живется в бытовом плане? Есть что-то такое, по чему скучаешь?

– Периодически, как и все украинцы, варю борщ – правда, без фасоли, потому что Вася ее не любит. Здесь, кстати, продаются деруны – перетертую картошку любят всюду в мире, не только у нас. В общем, есть базовый набор продуктов, из которых готовят в разных странах, просто у каждого – своя вариация. Скучаю по чему-то бытовому? Нет, у меня такого нет. Считаю, что бытовая грусть появляется тогда, когда у человека много свободного времени – а у меня его просто не бывает. Ну, разве если ты ужасно привязан к какому-то продукту, типа кефира – возможно, грустишь. Но и здесь кефира полно. Мир сейчас очень глобализированный.

Конечно, можно себя спросить: "Когда я в последний раз ела помидоры, которые действительно пахнут помидорами?" Давно. Но я знаю, где их найти на местном рынке. И вообще – просто не успеваю за чем-то скучать, потому что бываю в Украине – там моя мама, брат и вся семья, поэтому стараюсь приезжать чаще. Я уже не раз говорила и повторю еще раз: я не в эмиграции. Работаю здесь как собственный корреспондент государственного агентства "Укринформ". Фактически нахожусь в длительной командировке – так и указано в моем контракте.

– Имеешь ли ты сейчас какое-то отношение к телеканалу "1+1", где проработала много лет?

– Да, я время от времени включаюсь на свой родной канал, когда приглашают – и в эфиры "Сніданку з 1+1", и в рамках телемарафона. Но мы сотрудничаем на добровольных началах, это, по сути, волонтерская деятельность.

Вот через несколько недель снова поеду в Украину – и там уже поем себе и то, и это, и салат "Шубу" сверху. Во Франции я как-то даже пыталась приготовить Василисе сырники, а она говорит: "Ну что ты с этими сырниками?" – "Ты же их так любила в Украине!" – "Но мы же не в Украине".

И действительно: самые вкусные локальные блюда – там, где они родились. Если это мамины помидоры – то лучше, чтобы она сама их передала, а еще лучше – приехать к маме и вместе с ней съесть тот помидор. Или сделать из него салат с луком. Даже борщ здесь не едят так, как в Украине. Вот в прошлом году, во время Олимпиады, был украинский кейтеринг в Украинском доме – подавали борщ, голубцы и другие блюда. Я купила (не буду упоминать о ценах!) – попробовали с коллегой и пришли к выводу: неплохо, но так далеко от Украины оно не так вкусно. Ну, действительно. Возможно, кому-то не хватает здесь, что не имеем такого быстрого доступа к медикаментам, как в Украине. У нас вышел из подъезда – и сразу попал в аптеку. Здесь общество менее аптекозависимое. Хотя вот недавно французский министр выступил и сказал, что французы потребляют на 20% больше антибиотиков, чем немцы. Но я, честно, не видела здесь ни разу, чтобы кто-то говорил, что лечится антибиотиками.

Я не пытаюсь искать отличия, хотя они, конечно, заметны. Украинцы привыкли, что можно выйти за хлебом, по дороге купить фрукты с раскладки, пару носков, дыню, корм для кота и еще и кофе. Здесь нет стихийной торговли. Хочешь фрукты – иди на рынок Никакая бабушка тебя в переходе не возьмет в объятия: "А чего ты у меня сегодня ничего не купила?". Здесь все очень упорядочено, с законами, правилами, санитарными нормами. Это, конечно, правильно, но порой и немного скучно (улыбается).

– Как ты теперь воспринимаешь свою квартиру в Киеве – как дом, в который хочется вернуться, или как пространство, которое уже изменило свое значение для тебя?

– Когда думаю о своей квартире, сразу вспоминается тот шеврон, который "гулял" по сети: "Лукьяновка – все, что не у нас, мимо нас". И когда вижу новость, что что-то снова прилетело в мой район, первая мысль: "Опять менять окна?". Для меня квартира сегодня – это не о комфорте. Я прежде всего думаю о соседях: тех, кто уехал, и тех, кто остался. К сожалению, жилье сейчас совсем не ассоциируется с безопасностью – как и для многих украинцев. Поменять район? Купить другую квартиру? Я только перед полномасштабным вторжением закончила ремонт. Я хочу там все-таки пожить. Два года вкладывать усилия, чтобы потом съехать и больше никогда не вернуться? Нет, я против такого сценария. Хотя есть нюанс: мы обустроили Василисе комнату для подростка – а этот период в ее жизни уже прошел. Она сейчас в Киеве, кстати. Переживает свою революцию. Ходит с пластунами на митинги и пишет на своих картонках на французском, чтобы во Франции тоже показали.

– Бывают ли моменты, когда ты чувствуешь себя немного француженкой?

– Возможно, немного и да. Например, я перестала красить волосы. Мой первый телевизионный эфир состоялся на Новом канале 27 лет назад – как раз в июле. И много лет подряд меня перекрашивали стилисты, делали все бьюти-процедуры, которые у нас считаются нормой. Последние два года не красилась. Здесь очень мало людей это делают, особенно перетонирование в блондинку. Скоро приеду в Киев, есть несколько интервью, и честно – немного переживаю. Потому что боюсь, что меня могут не понять в Украине: пока не вписываюсь в привычные стандарты украинской красоты. А у нас красота должна "бросаться в глаза" – сразу, с первого взгляда. И вот думаю: может, осветить несколько прядей для эфиров? Признаюсь еще – ресницы тоже не крашу. Полгода точно. Хотя в косметичке лежит дорогая модная тушь. Просто здесь очень ценится натуральность. А у нас женщина после 45, как я, и не накрашенная? Так даже за хлебом нельзя выйти!

– Лида, перед интервью ты предупредила, что не хочешь вопросов о бывшем муже, телеведущем – Андрее Доманском. Мол, со времени вашего разрыва прошло уже много лет. Сейчас твое сердце занято?

– Я не хочу об этом говорить. В первой половине жизни я уже достаточно делилась личным – провела много лет в довольно публичном пространстве. Тогда и соцсети только появились, и желтая пресса – до конца еще не были понятны новые правила игры. Сейчас у меня нет желания выносить личное на всеобщее обозрение.

– Как часто во Франции говорят о войне в Украине в медиа?

– Это очень зависит от общемирового контекста. Как только что-то важное скажет, например, Трамп или Зеленский – французские медиа сразу реагируют. Украина здесь хорошо представлена: мы постоянно есть в новостных лентах. Журналисты активно следят за нашими Telegram-каналами – как официальными, так и неофициальными. Стоит только появиться чему-то весомому – и эта информация почти мгновенно появляется и здесь, без задержек. Конечно, события в Украине – не тема номер один во французской повестке дня, потому что для них в приоритете – собственная страна. Но Украина стабильно присутствует в информационном поле.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с кумиром миллионов, телеведущей Татьяной Цымбал – о золотых временах телевидения, жизни после славы и фейсбучных аферах.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!