Вахтанг Кикабидзе:Государственный вор хуже профессионального
Сказать, что я волновалась в ожидании подтверждения интервью с Вахтангом Кикабидзе, – не сказать ничего. Три дня прошли в нервном напряжении, подпрыгивании при каждом телефонном звонке. И вот день и час встречи назначены. Но даже когда мы с фотографом уже приехали в гостиницу и поднимались в номер Вахтанга Константиновича, я боялась, что интервью сорвется. Поскольку слышала о том, что после недавних событий, связанных с отказом мэтра от российского ордена Дружбы народов, и устроенной ему травли в СМИ, он интервью не дает. Поэтому с трудом поверила в реальность, когда навстречу мне вышел великий человек и улыбнулся своей знаменитой улыбкой.
– Вахтанг Константинович, незадолго до вашего концерта в Киеве появилась информация, что вы попали в больницу и концерт может быть отменен. Сейчас вы себя хорошо чувствуете?
– Это в московской прессе написали. Мне позвонили и попросили приехать, чтобы поздравить Аллу Пугачеву. Я сказал, что приехать не смогу – болею. А там сразу передернули информацию: мол, я совсем плох, почки отказали, умираю. На самом же деле у меня был обычный грипп.
– Сегодня все пишут мемуары. Вы не собираетесь?
– Моя книга почти готова к печати. Сейчас веду переговоры с несколькими издателями, думаю, скоро она будет опубликована. Это скорее не обычные мемуары, а рассказы о людях, окружавших меня в жизни, – людях разных национальностей. Этаких белых воронах: добрых, бесшабашных, интересных, не всегда понятных обывателям. Таких в наши дни очень мало.
– Да и дни уже другие…
– ...Вот когда я увидел в своей родной стране огромное количество танков, меня это сильно подкосило – до сих пор в себя придти не могу. Раньше столько танков я видел только в фильмах о войне между СССР и фашистской Германией. В моем детстве самыми плохими считались слова «фашистский оккупант». А сейчас говорят: «российский оккупант». Я никогда не мог представить, что это возможно.
– Так может, не стоило разваливать Союз, давать независимость бывшим республикам?
– Стоило. Иное дело, что мы ничего не умеем делать цивилизованно, отсюда и все беды. К примеру, карабахский вопрос не на Кавказе придуман – об этом разговор… С другой стороны, в советские времена действительно было то, что мы называем духовностью, люди иначе друг к другу относились. Сейчас все заняты выживанием. Но старший брат снова хочет стать старшим братом, понимаете? А я считаю, что каждая страна должна сама решать свою судьбу. Люди должны жить в дружбе и уважении друг к другу. В этом фокус жизни. Правильно то, что некрасивого герба с серпом и молотом больше не существует. Неправильно то, что развалили все спонтанно.
Когда в Америке начинаются выборы, я смотрю и завидую: как они готовятся к этому, как переживают за кандидатов, и никто не ругает матом ушедшего президента. Это и называется цивилизованная жизнь в цивилизованной стране.
– Да, многие радовались, когда Союз развалился, а сейчас думают: как же хорошо было при СССР.
– Знаете почему? Готовиться к капитализму нужно долго. А они думали: вот Союз развалим – и прямо завтра наступит хорошая жизнь. Но для этого нужно вкалывать.
Кавказцы, кстати, из-за экспрессивности и горячей крови тоже все хотят сделать за один день. К тому же у нас все желают быть президентами. Но ведь кто-то должен быть вторым, третьим, пятым, десятым…
– Вы довольны нынешней политикой Саакашвили?
– Нужно уметь видеть и хорошее, и плохое. В стране многое строится, делают современные дороги, создали армию. Сейчас, когда грянул кризис, Саакашвили старается как-то удержать курс доллара, хотя это и нелегко. Но ничего. У русских есть хорошее слово – «прорвемся!». Надо быть оптимистом. Я всегда говорил, что Кавказ – особенный регион. Вот если бы мы все собрались и придумали, как жить одним общим Кавказом, общей идеей – вот это было бы интересно.
– Я убеждена, что Кавказу не нужен никакой ЕС, что, объединившись, мы могли бы дать фору любому мировому объединению. Да, мы можем ругаться, ссориться, даже воевать, но вместе с тем жить друг без друга мы не можем.
– Все кавказские конфликты – высосанная из пальца политика. Вы не хуже меня знаете, кто автор этих сценариев… Извините, но мне уже пора ехать в аэропорт.
Набравшись смелости, прошу позволить поехать в аэропорт с ним, чтобы продолжить интервью. К моей великой радости, Кикабидзе не возражает. В машине вновь включаю диктофон.
– Мы прервали разговор на вашем отношении к политике Саакашвили.
– Дело в том, что выбирая лидера, каждый должен хорошо обдумать, за кого голосовать. А уж если проголосовал, дай человеку доработать до конца. Тема обсуждения президентов не для отдельных личностей – только народ может высказываться. Я вижу, что Саакашвили хочет сделать из Грузии цивилизованную страну, и за это я его уважаю. А тот, кто придет потом, должен улучшить то, что есть сейчас.
– Муслиму Магомаеву благоволил Гейдар Алиев. А кто из нынешних или уже ушедших власть имущих благоволил вам?
– Я никогда не пользовался ничьим покровительством. Хочу, чтобы читатели меня правильно поняли, я не комплимент себе делаю, а рассказываю, как было. Они все ко мне хорошо относились. Наверное, благодаря моему искусству. Но я никогда не спекулировал их вниманием. Ни в один кабинет не заходил, чтобы попросить что-то для себя. Впрочем, один комплимент я себе все-таки сделаю: наверное, поэтому меня в народе и уважают, что знают этот мой жизненный принцип. Я, конечно, мог иметь дачи, машины, но тогда был бы им обязан, не от чистого же сердца мне бы что-то дарили. Только два года назад я смог позволить себе купить двухкомнатную квартиру в Батуми, у моря. Первая машина у меня появилась, когда мне было под 50. И то мне ее подарил друг. Я никогда и никому не кланялся в ноги. А мог бы, конечно, благоденствовать, используя свою популярность (улыбается).
– Среди поклонников артистов бывают не только власть имущие, но и криминальные авторитеты. У вас были такие? Можете кого-то из них назвать своими друзьями?
– У меня много знакомых среди криминальных авторитетов, но я не тот человек, который будет называть их имена. Я считаю, что криминальный мир живет по своим законам, там действует правило: если открыл рот и что-то сказал – должен это выполнить. Люди, о которых я говорю, старшего поколения. Они знают, что каждый должен отвечать за свои деяния. Это интересная каста.
Я считаю, что хуже профессионального вора – вор государственный, который ворует у людей пенсии, растрачивает государственные деньги. И таких воров в тюрьме не очень-то жалуют. Это страшные люди, серьезные воры.
– Один из актеров, с которым вам довелось работать, тоже стал криминальным авторитетом. Я говорю о Сергее Шевкуненко. Вы же знаете о его судьбе?
– (Со вздохом.) Да-а, очень хороший был мальчик, мне он нравился. Тоже вот куда-то его понесло… Это жизнь.
– Скажите, а как коллеги по цеху восприняли ваш отказ от российского ордена?
– Если вам это интересно, зайдите в Интернет, узнайте фамилии этих людей, которые называли себя моими друзьями, и прочитаете, что они потом обо мне говорили.
Журналист Соловьев заявил: мол, как ему, не стыдно, Россия столько лет его кормила! Я скажу, что всегда езжу за свои деньги, оплачиваю гостиницу, насильно на концерт никого не тащу – если человек идет, значит, ему это интересно. Так что Соловьеву надо сначала холодной воды выпить, а потом говорить такое о Кикабидзе!
(Эмоционально.) Всю жизнь я пел для России и Грузии, пел о хорошем – о любви, дружбе. Зачем надо было из меня делать врага России?! Россиянам вдалбливают в голову, что Грузия – первый враг России. Грузия, наверное, по количеству населения, равна одному району Москвы.
– А как вы относитесь к тому, что грузинская группа «Стефане и 3G» отказалась не только менять слова в своей песне, но и участвовать в нынешнем «Евровидении»?
– Они правильно сделали. Если подходить к делу «по-адвокатски», то слова «Put In» в их песне к политике никакого отношения не имеют. Их попросили переделать текст, на что я сказал ребятам: «Ничего не меняйте, просто не езжайте туда и все». А через неделю я узнал, что в России стали ругать певицу родом из Украины. Смешно все это. Когда политика начинает влезать во все мелочи – это позор государству.
А грузинская группа благодаря этому скандалу стала еще популярнее. Им сделали бесплатный пиар.
– Вы сказали, что отсоветовали ребятам ехать на конкурс. Вы их курируете?
– Нет, просто знаю. Одна из девочек – внучка моего близкого друга, Стефан – очень талантливый человек, пишет хорошие песни. Когда наше телевидение делало опрос, ехать им в Россию или нет, я сразу сказал: «Ехать не надо». Что это вообще за конкурс, где место определяется sms-голосованием? Настоящий музыкальный конкурс должен оцениваться профессиональным жюри. А если это политический конкурс, значит, ребята выбрали правильную песню. Это мое мнение.
– Давайте поговорим на более приятную тему – кино. Вы не только актер, но и режиссер, сняли два фильма – «Будь здоров, дорогой» и «Мужчины и все остальные». И хотя эти работы получили несколько международных наград, их сейчас трудно найти и посмотреть. Получается, вы сняли фильмы не для широкого зрителя?
– Я снял их по заказу объединения «Экран» – самого серьезного объединения в советском кинематографе. Недавно, когда мне самому понадобились эти фильмы, мне скачали их из Интернета. Почему я взялся за режиссуру? Просто было страшно любопытно, как это происходит. Написал сценарий, снял фильм. Кино получилось интересное, но насколько в этом моя заслуга – не знаю.
– Прошло уже девять лет, как вы в последний раз снялись в кино…
– Со времени моей последней киноработы прошло полгода. Это московский фильм, его нигде не показывают, потому что вскоре началась война. Кстати, снял его армянский режиссер – Григорян, ученик Параджанова. Очень просили меня сыграть, и я согласился. Вроде картину один раз показали по ТВ, но в широкий прокат она так и не вышла. Наверное, из-за меня у них какие-то неприятности были. После этого фильма поступило еще одно очень интересное предложение из Москвы, мы должны были играть вместе с Нееловой. Но и этот проект прикрыли. Я потом режиссеру позвонил и сказал: «Бери кого хочешь на роль вместо меня, не думай, что я обижусь». И мой сценарий в Москве заморозили, я в итоге его забрал. Я все понимаю… Я все равно его сниму, может, в Грузии, может, в Армении или Азербайджане.
– Каждый уважающий себя кавказец обязан знать фильм «Мимино» наизусть. А вы сами пользуетесь цитатами из этого легендарного фильма?
– (Смеется.) Есть одна фраза, которая ходит в кругу моих друзей. Если мы долго не встречаемся, спрашиваем: «Вы почему кефир не кушаете? Что, не любите?» Это значит: «Куда ты пропал? Давай появись, ну!»
– Вас не задевает, что вас воспринимают как трагикомичного данелиевского актера, хотя в вашем активе много разноплановых работ?
– Этот жанр очень интересен. У меня вообще такое ощущение, что именно Данелия придумал трагикомедию. Я люблю, когда картина серьезная, но смотреть ее смешно. Данелия мастер таких фильмов.
– Как армянка не могу не спросить вас о Фрунзике Мкртчяне. Как вам работалось с ним?
– С Фрунзиком мы впервые встретились на фильме «Не горюй». Я увидел человека с грустным лицом, он никогда не улыбался. Тогда я еще не знал о его проблемах, страшной беде в семье. Потом, уже когда вместе работали над «Мимино», мы познакомились ближе. Бывало, выпивали вместе. Он с помощью алкоголя старался забыть о своих бедах. Великий актер с трагической судьбой. Я всегда говорил и буду говорить, что кино и театр потеряли в его лице гениального актера.
– Совсем недавно ушла из жизни Софико Чиаурели, с которой вам тоже довелось вместе работать.
– Софико... До сих пор не могу поверить, что ее нет. Когда она умерла, меня не было в Грузии, я не видел всего этого, поэтому для меня она до сих пор жива. Мы были близкими друзьями. Я очень хорошо знал ее отца, мать, детей… Я уже в том возрасте, когда уходят друзья, близкие. В Тбилиси мы каждую неделю кого-то хороним…
– Я знаю, что Армен Борисович Джигарханян принципиально не ходит на похороны.
– Считаю, нужно ходить – это важно для близких ушедшего человека. Важно, чтобы друзья были с ними в этот момент. Я так смотрю на это. Человек рождается для того, чтобы умереть. Это неизбежно. А вот – я опять возвращаюсь к политике – власть имущие забывают о том, что они – явление временное. Все мы люди, у нас две руки, две ноги, голова, мы все одинаковые и не должны делать гадости. Мы рано или поздно уйдем, а дела наши останутся в истории. И потом правнуку какого-то политика будет стыдно называть фамилию своего предка.
– Вы помните свое первое интервью?
– Честно говоря, нет. Помню первое письмо, которое прислал маме из Ростова-на-Дону, когда в первый раз уехал на гастроли: «Мама, ты не поверишь, мне весь зал аплодировал! Я так счастлив!» (Улыбается.) Мама хранила все мои письма.
– Представляю, сколько вам самому приходило писем от поклонников. Вы хоть кому-то отвечали?
– Совсем недавно я позвонил россиянину, который прислал мне письмо. Оно было такое доброе, что у меня на глаза навернулись слезы. Он, русский человек, написал: «Спасибо вам за то, что не взяли этот орден». Еще была такая фраза: «Когда мне плохо, я слушаю ваши песни, и у меня становится легче на душе». Я ему позвонил, и он долго молчал в трубку – не мог поверить, а потом страшно обрадовался (улыбается). Я это письмо отдал газетчикам, чтобы его напечатали и люди поняли, что мы воюем с политикой России, а народ тут ни при чем.
– Вам самому доводилось получать письма от своих кумиров?
– Письма нет, но был случай, когда Леонид Утесов мне сказал: «Вахтанг, ты теперь не Кикабидзе, ты теперь Вахтанг Бернес». Это был самый лучший комплимент для меня. В тот момент я понял, что все делаю правильно. Потому что я вырос на песнях Утесова, Бернеса, Шульженко. И услышать такие слова из уст своего кумира – дорогого стоит.
– А когда вам пришла в голову идея отрастить усы и бороду?
– Давно. Я утром, когда брился, с похмелья порезался. Решил больше не бриться – и с тех пор спокойно живу.
– Всякий раз, когда я смотрю «Мимино» и «Пропавшую экспедицию», меня мучает один вопрос. Ваши герои в этих фильмах начинают рассказывать анекдоты, но не заканчивают, почему?
– Это старый киношный прием. А конец у этих анекдотов может быть любой. Хотя бы такой: встречаются два еврея, один весь измученный, помятый. Второй его спрашивает:
– Абрам, что с тобой?
– Да вот, теща умерла. Пусть земля ей будет пухом.
– Но ты же ее не любил!
– Зато у нее на пух аллергия.
– Ну и последний вопрос: в чем секрет вашего успеха у женщин?
– Я никогда не знал, что меня любят столько женщин. Думаю, мужчина должен добиваться расположения женщин. Мне все говорят: «Вас так любят женщины!» (Оглядывается по сторонам.) Ну и где они? Приехал-уехал, и кроме журналистов никого нет (подмигивает мне). Женская психология – непонятная вещь. (Обращается к другу.) Я прав, Тенгиз?
Тенгиз: Вчера на вашем концерте, рядом со мной сидела женщина…
Кикабидзе(перебивая): Лет под 85.
Тенгиз(продолжает): Нет, лет под 40. И когда вы запели, она заплакала. Я к ней подошел, разговорились, она сказала, что очень любит грузин, а вас – в особенности. Свой телефон оставила.
– Вот вам пример женского коварства: любит Вахтанга Константиновича, а телефон дает Тенгизу.
Тенгиз: Открою маленький секрет: когда я хочу завоевать женщину, всегда показываю свою фотографию с Кикабидзе – и успех обеспечен!
В ожидании рейса, в VIP-зоне, мэтра ни на минуту не оставляли в покое люди, просящие сфотографироваться или дать автограф. Чай Вахтанга Константиновича остался нетронутым. Он устало присел на диван.
– Тяжело, наверное, когда вот так постоянно дергают?
– Тяжело… Но как откажешь людям? Если откажу, скажут, что я веду себя, как Киркоров (улыбается).
В этот момент стюардесса объявила посадку. Перед автобусом, который должен увезти пассажиров к самолету, мы крепко обнялись и обменялись теплыми пожеланиями.
Еще раз хочу сказать вам спасибо, дорогой Вахтанг Константинович, за то, что стойко выдержали мое присутствие и вопросы, дай Бог вам здоровья и долгих лет жизни – на радость вашим зрителям и друзьям и назло врагам.
Материал публикуется в рамках контентного сотрудничества с журналом «Публичные люди». «ПЛ» благодарит за помощь в организации интервью Тамуну Кахиани и помощника посла Грузии в Украине Зураба Топурия.
