Михаил Боярский: «Черный цвет - он строгий, в нем и в гроб ложиться, и на свадьбу идти»

Создается впечатление, что Михаил Боярский особо не меняет­ся. Ну, может быть, стал чуть более ху­дощав. Ни седых волос, ни лысины я у него не заметила - на сцене актер не расстается с черной шляпой, вне сцены ходит в бандане. А еще не изменяет своей привычке курить - никогда не ви­дела, чтобы человек курил столько, сколько курит Боярский.

- Михаил Сергеевич, вы бросать не пробовали?

- Ненадолго, и то только на спор. А во­обще не рекомендую никому ни пить, ни курить, ни вообще злоупотреблять чем-либо.

- Вы в этом году отпраздновали 55-летие...

- Я не праздновал - симметричные цифры для меня не юбилей.

- Но в 50-то лет вы как-то переосмыс­лили прошедшее?

- Ну, сделал я этот жест, оглянулся на­зад. Но ничего там не увидел. Все позна­ется в сравнении. «Жизнь удалась!» - го­ворят после бутылки водки. На самом де­ле не уверен, что есть человек, который мог бы так сказать. Люди обычно не ценят то, что имеют, им всегда хочется чего-то большего. Когда тебе 50, думаешь: «Вот если бы мне было 20, я бы вам всем пока­зал!» Хотя лично мне в 50 интереснее, чем в 20. Жизнь более разнообразна, ячему-то научился, приобрел собственный взгляд на жизнь, и никто не диктует мне свои вкусы.

- Но раньше все женщины Советского Союза хотели за вас замуж...

- Это стереотип. Я сам в детстве хотел жениться на Клаудии Кардинале. Но к ста­тусу кумира не стремился, мне абсолютно все равно, популярен я или нет. Поэтому автографы, «можно с вами сфоткаться?», «моя мама вас обожает!» и «я в детстве хотела за вас замуж» - часть моей про­фессии, моя работа.

- Вы помните свой первый съемоч­ный день?

- Причем хорошо помню: мне было лет шесть-семь, я думал, все будет быстро и интересно, а оказалось - полная ерунда, и мурыжили меня часов пять, кормили эклерами, чтобы не сбежал. Я тогда ре­шил: «В кино - ни ногой!».

- А когда впервые увидели себя наэк­ране - понравились сами себе?

- На самом деле самое противное -это голос: безумно неприятный, с мерз­кой интонацией, короткие бессмысленные слова: «бум-бум», «гр-гр» - ужас! А изображение - все равно что фотография в паспорте: человек всегда думает, что в жизни он лучше, а на самом деле такой урод и есть. К своему изображению на эк­ране быстро привыкаешь. Хотя до того, как фильм смонтируют, себя лучше не ви­деть: всегда кажется, что лучше бы выбрать тот дубль, а режиссер обязательно выберет другой.

- А почему сегодня вас в кино почти не видно?

- Могу, конечно, сказать: «Ах, я устал сниматься в дерьме, жду шедевра!» Но предложений пока нет. В прошлом году снялся в фильме «Счастливый» - это «Милый друг» на российской почве, и у Вити Мережко в фильме «Мужчина по выходным». Причем снимался в гипсе по бедро.

-А гипс-то откуда?

- Упал, очнулся... Все думали, что я буду хромать. Не дождались! Уже играл вхоккей с правительством Москвы. А в ки­но моего пьяного инженера просто сдела­ли еще и хромым, я сидел, делал вид, что бегу, а бежал дублер в моем костюме. В кино все можно, это - полу-искусство.

- Но вы ведь актер в большей степени киношный, чем театральный.

- Наоборот. Просто вы меня знаете с этой стороны, как, собственно, и большин­ство. А вот (принимает театральную позу) по незабываемым образам, которые я со­здал в театре, меня знает узкий круг санкт-петербургской интеллигенции.

- Увидела вас в «Идиоте» и удиви­лась: мне кажется, роль Келлера для Боярского несколько маловата...

- Вот и я о том же! Я, несмотря на всю свою эрудицию, Келлера в «Идиоте» не помнил, пришлось роман перечесть. На­шел это имя аж на трех страницах: Келлер вошел, Келлер сказал, Келлер выпил, Кел­лер вышел. Говорю Бортко: «Ты что, Воло­дя, совсем одурел? Ты б меня еще в мас­совку поставил!» - «Ты не понимаешь, это же центральная роль! Ну хочешь, напи­шем: «Михаил Боярский в фильме «Иди­от», а потом все остальное». Я долго отка­зывался, он меня мучил, потом говорит: «Давай подпишем договор - «Я, Влади­мир Бортко, в случае съемок Михаила Бо­ярского в фильме «Идиот» обещаю кор­мить и поить его до конца дней».

-И что, кормит?

- Нет, конечно, это была шутка, но Бортко позарез нужен был алкоголик - Д'Артаньян - с честью, достоинством, но нищий, спившийся, с трясущимися рука­ми. И, надо сказать, он попал в точку.

- Как вам в целом уровень современ­ного кино - повышается?

- Мне абсолютно все равно! Повыша­ется он, понижается - мне какое дело? Я делаю свою работу. Могу, конечно, ска­зать: «Ну, полное дерьмо, ничего хороше­го нет». И с таким же успехом могу за­явить: «Великолепный синематограф, ко­торый завоюет Америку, Францию и весь мир». У каждой медали две стороны - что прикажете, то и скажу.

- А что смотрели из последнего?

- Не могу сказать, что с утра занимаю очередь в кинотеатр, чтобы посмотреть премьеру. Прошла - и прошла себе. Боль­ше пользуюсь слухами, правда, слушаю Алису Бруновну Фрейндлих или Сережу Мигицко, своих друзей. Скажут: «Так се­бе» или «Нормально» - не иду. Скажут: «Это что-то!» - пойду, посмотрю. А для моих детей, как людей современных, 99 % - это «отстой». Высочайшего уровня фильм «Возвращение» Андрея Звягинце­ва. Больше ничего такого уровня не видел.

- Чем, кстати, занимается потом­ство?

- Дочь на третьем курсе театрального, у Льва Додина. Ей поступает безумное ко­личество предложений сняться в кино, но сниматься ей пока не разрешают. А у сына своя группа, они уже записали пластинку, но ни на какие «Фабрики звезд» пока не подался. Он сейчас занимается строитель­ным бизнесом - хочет быть сам себе спонсором. А его дочь, моя внучка, осе­нью уже пойдет в школу.

- Выбор детьми творческой стези - плод вашего влияния?

- Как раз наоборот. Мы с женой всяче­ски пытались их уберечь от этой неблагополучной профессии, по блату устраивали в университет на журналистику, репетито­ров нанимали. Но не углядели...

- Какой вы в быту?

- Прямо скажем, не подарок. А еще я очень жадный: ничего себе не покупаю и ничего не могу выкинуть - у меня до сих пор хранится одежда, в которой я еще в школе ходил. Жена меня за это ненавидит, на улицу не выпускает: «Как тебе не стыд­но, в чем ты идешь, какой ужас! Ты же едешь на фестиваль!» Но мне действи­тельно все равно, в чем ходить.

- Тогда простите за банальный во­прос: почему вы все время в черном?

- А почему вы дирижеров не спраши­ваете: «А чей-то ты во фраке?»

- Так у них униформа такая...

- Так у меня тоже! На самом деле это родилось спонтанно. На выпускном вече­ре у меня не было черного костюма - не хватило средств. А потом догнал - купил черный костюм, но долгое время никакой солидной одежды, кроме него, у меня не было, и на всех ответственных выступле­ниях я был в черном костюме. А потом просто привык. Серый цвет больно серый, белый больно маркий, а черный мне нравится: он строгий, в нем и в гроб ложиться, и на свадьбу идти. И потом, в зеленом пиджаке и красных штанах я бы на сцену не пошел - несолидно это.

- Как от творчества отвлекаетесь - рыбу ловите, крестиком вышиваете?

- Читаю в основном. Особенно по но­чам: ложусь в кровать, зажигаю лампу, обкладываюсь сигаретами... Обожаю ездить ночью по загородным шоссе, дом люблю перестраивать: все время хочется что-то поменять. Пытаюсь добиться во всем иде­ала, но это, по-моему, тщетно. Никогда не довожу ничего до конца. Начинаю что-то с энтузиазмом, а потом думаю: «Да ну, все равно все бессмысленно!» И так всю жизнь.

- Чего вы хотите на сегодняшний день?

- Ни-че-го! Особенно в творческом плане. Творчества никакого не существует, есть стремление к творчеству. Удачи на­столько редки! Был момент счастья: театр Ленсовета, Владимиров, Раввикович, Дич­ков, Петренко, Мигицко молодой, Луппиан, Солоницын, Таривердиев, Гладков-это было интересно. Но театр рождается, ста­реет, умирает... Где сегодня «Современ­ник»? Нет его! Я привык к такому способу актерского существования, когда все хо­дили нищие, но гордые, без копейки, но великие душой, мыслями. А сейчас везде «проекты». Во главу угла ставят выжива­ние, престиж, какой-то снобизм: высту­пить на Рублевке, сняться у режиссера N, в таком-то шоу. Наверное, нужно соответ­ствовать этому - ничего ведь не изме­нишь. Но творческих потрясений я не жду. Ну, снимут еще сериалов 300-400, из них будет 3-4 хороших - ведь хороший все-та­ки сериал «Идиот». С нетерпением жду «Мастера и Маргариту». Я буду честно вы­полнять свою работу, если она будет пред­ложена, но пока не предлагают, и я не очень переживаю. Творческой зависти у меня не возникает.

Виктория АРОНОВА, «Газета по-киевски»