Самый лучший день для банабульки
Сэлинджер Дж. Д. Собрание сочинений: Роман. Повести. Рассказы. Пер. с англ. М. Немцова. – М.: Эксмо, 2008.
В разгар осени, на фоне «глобального кризиса», американских «election erection» и прочих странных и не очень вещей неожиданно актуален сделался 90-летний писатель Сэлинджер, тот самый, который 50 с лишним лет назад удалился в пустыню, не издал с тех пор ни единой строчки (а может быть, и не написал, кто знает?). Тогда же он наложил запрет на переиздание ранних своих сочинений (до «Хорошо ловится рыбка-бананка», что вышла в 1948-м), короче говоря, он стал такой живой легендой за большим забором. Что характерно, долгоиграющей легендой. Ему исполнится девяносто 1-го января, однако у большинства читателей (боюсь, и сами они уже разменяли пятый десяток) он ассоциируется с неуравновешенным подростком, гуляющим над какой-то «пропастью во ржи», довольно нудным, как все подростки, и говорящим на таком забавном языке, который назывался «сленг». Кажется, о существовании этого слова русские читатели Сэлинджера впервые узнали от Риты Райт-Ковалевой, тоже довольно пожилой дамы уже на тот момент. Она же и изобрела то, что на русском стали называть «молодежным сленгом». Сейчас это выглядит несколько архаично, но что поделаешь, это классика. В конце концов, это 50 лет назад было (а в Америке — еще раньше). Книга про Холдена Колфилда такой же памятник своего времени как «Отцы и дети» или «Герой нашего времени». И перевод Риты Райт со счастливо изобретенным языком сегодня читается совершенно нейтрально: язык уже перестал быть изобретением и сделался нормой. Вообще фокус этой книги в том, что ее русская версия едва ли не раскрученней оригинала. И некоторые считают — лучше. Вообще говорят, что Рита Райт-Ковалева «сделала» этого писателя на конкретно взятой шестой части суши.
Однако «Эксмо» издало совершенно новый перевод, что само по себе скандал. Сразу возникает множество вопросов, первый и главный — зачем? Зачем делать еще один перевод, если прежний хорош и мы его любим? Зачем нужен апгрейд памятника культуры? Это как если готический собор перестроить в духе новейшего арх-атракциона a la Фостер, потому что он «устарел» и надо бы обновить. У Максима Немцова есть ответы. Во-первых, да, нужно переводить Шекспира после Пастернака и нужно переводить Данте после Лозинского — хотя бы потому что есть люди, которым хочется это делать. Есть еще некоторые небессмысленные соображения. Например, «Над пропастью по ржи» — красиво, и как бы цитата из Бернса, но в оригинале «Catcher in the rye», и вот этот самый «кетчер» дляамериканца актуальнее чем Бернс, коль скоро речь о бейсболе, национальном виде спорта. В конце концов, есть много вещей в одной отдельно взятой культуре, непереводимых на язык другой отдельно взятой культуры. Так и этот американский бейсбол. Однако новая версия — «Ловец в хлебном поле» ничего не говорит нашему уху. И с бейсболом тоже ничего не проясняется. Вообще, от новейшего апгрейда порой остается ощущение тяжелой потуги: а нука, скажу я сейчас не так, как там было, скажу-ка я по-другому: если там «рожь», переведем «хлебное поле», если там сказано «глупости», напишем «нафиг», если там «задница», у нас будет «пердак». И если все привыкли к рыбкебананке, мы ее переведем как «банабульку». Заодно и «Выше стропила, плотники» в новой версии звучит как «Потолок поднимайте, плотники». Для читателя с культурной памятью звучит диковато, для читателя без культурной памяти (а таких нынче большинство), наверно,нормально, как с белого листа. Пусть каждый выбирает по себе. В конечном счете, ничего страшного, если у нового поколения «холденов колфилдов» будет свой Сэлинджер, а те, кому этот «пердак» пофиг, останутся при старой доброй Рите Райт.
Книгу можно приобрести на раскладках рынка «Петровка»
Информация предоставлена журналом ТОП 10
