Лада Лузина: “Моя цель - Нобелевская премия”

Саму себя она считает ярком трудоголиком. И не безосновательно. Начинала Лада Лузина как скандальная журналистка, а уже сейчас она известная писательница. И продаются ее книги очень даже неплохо. Сама же Лада полна радужных перспектив и ставит перед собой еще более высокие цели.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Пишу продолжение романа «Киевские ведьмы». Параллельно работаю в газете «Бульвар», в журналах «Папарацци» и «Женский журнал», что существенно отвлекает меня от работы над книгой.

— Пару лет назад вы рассказывали, что долго шли к тому, чтобы стать писательницей. Есть ли сейчас цель, которую вам хотелось бы достичь?

— Миллионные тиражи моих книг — первая цель. А вторая цель — это Нобелевская премия. Знаю абсолютно точно, ничего невозможного нет.

— А какой у вас последний тираж?

— «Киевские ведьмы» у меня вышли перед Новым Годом — это самое «убитое» время для книг и для газет.

Но в начале февраля весь семитысячный тираж был продан. Потом продали еще один такой же тираж. В июле вышел очередной тираж, это при том, что сейчас делаются еще покеты и подарочные издания. В общей сумме — 40 тысяч. За полгода, как для Украины, это достаточно много.

— Раньше вы были больше известны как скандальная журналистка, а теперь о вас уже говорят как о писательнице. Довольны такими изменениями?

— Я не то, что довольна этими изменениями. Я их сознательно сама придумала, подготовила и осуществила. И очень этим горжусь.

— Вначале своей писательской деятельности вы говорили, что за одну вашу книжку, вам платят примерно столько, сколько за одну статью в газете. Ситуация изменилась?

— Да, и этим я тоже очень горжусь. Не скажу, что это предел, но уже можно тихо мирно жить, естественно, хочется большего. Но есть перспектива роста. И поскольку эта линия идет вверх, я полна радужных перспектив. А потом, очень приятно, когда получаешь проценты, а не только гонорар. То есть книжка написана, продается, работает на тебя.

— Какие отзывы о своем творчестве вы слышите в последнее время?

— Мои книжки стали читать и хвалить мужчины. До этого у меня был кризис жанра, меня записали в сугубо женские писатели и фыркали. Один из отзывов очень сильно меня порадовал. Отец моего друга приехал в Киев делать сложную операцию. И вот в этот период он читал мой роман «Киевские ведьмы». Мой друг потом мне сказал: «Я тебе очень благодарен. Отец, не смотря на сложную операцию, читая твою книжку, очень отвлекся. Он попал словно в другой мир, и не думал о том, что ему очень плохо». Мне всегда казалось, что литература и существует именно для того, чтобы было возможно уйти в этот другой мир.

— А критику приходится слышать?

— Если на « Мою Лолиту» и «Я — ведьма» было достаточно много положительных рецензий, но вместе с тем было и несколько очень разгромных статей. На «Киевских ведем» не было вообще разгромных статей. От меня такой книжки никто не ожидал. Книжка тяжелая по фактажу, и для того, чтобы ее написать, нужно было переворошить огромный исторический материал. И поэтому все были крайне впечатлены, что девушка с «такой» репутацией проделала этот труд. Я посвятила роман городу Киеву. И многие люди оценили этот пассаж, то есть стало очевидно, что это уже не «выбрыки» вроде того «Посмотрите какая я!», которые были у меня в журналистике.

— Вы сейчас не жалеете об этих «выбрыках» в журналистике?

— Периодически жалею. Но не долго. Это практически тот же вариант, как в любви. Нельзя же выйти замуж за двух человек, все равно приходится выбирать. Ты можешь думать, что в чем-то я буду счастлива с тем, кого не выбрала, но гораздо счастливее с тем, кого выбрала. Так и тут, я слишком счастлива в литературе, чтобы жалеть долго о том, что было у меня в журналистике. Тем более, что журналистика из моей жизни никогда не уходила.

— А журналистика для вас — это способ зарабатывания денег или что-то большее?

— Сейчас это моя любовь к моему любимому редактору Дмитрию Гордону. Я работаю уже десять лет в «Бульваре» с самого его основания, я еще в институте училась и уже там была. И для меня эта газета как семья, это не то, от чего можно просто так взять и отказаться. Семья, которая ждет тебя, когда ты уходишь в творческий запой для написания романа. Я помню, когда писала роман, я ничего не писала для газеты, но честно ходила на редакционные собрания, чтобы не разорвать родственную связь.

— На все интервью соглашаетесь? Это журналистская солидарность или вам нравится общение с коллегами?

— Прежде всего, журналистская солидарность. Я настолько хорошо знаю, как это тяжело вызванивать, договариваться, как обидно, когда долго ждешь или встречи переносятся, когда долго обещают, а потом не дают. Я всегда настолько точно себя идентифицирую с журналистом, что мне хочется максимально облегчить ему жизнь. И артистов, с которыми дружу, я стараюсь в этом убедить. Ведь у некоторых артистов есть такой стереотип — журналиста нужно обламать: он у меня что-то спрашивает, а я ему говорю «Не скажу». Мне же интересно общаться с журналистами.

Ольга ТЫМКИВ, "ВВ"