Роман Поланский: "Между добром и злом нет черты"

Традиционно самый "старый" украинский кинофестиваль "Молодость" ежегодно дарит участникам и зрителям звезд мирового класса. Нынешний, XXXV фестиваль открыл своим новым фильмом "Оливер Твист" Роман Поланский. Поляк, рожденный во Франции и завоевавший мировую славу в Голливуде. Его самый первый полнометражный фильм "Нож в воде" сразу же попал в номинацию на "Оскар". Очутившись в строптивом Голливуде, эпатажный поляк Поланский сразу же получил эту вожделенную для всех кинематографистов мира метку высшей пробы. И удостоен "Оскара" был не единожды. Но, пожалуй, более всего он дорожит "Золотой ветвью" Каннского кинофестиваля. Поскольку получил ее за фильм "Пианист", где ему удалось избавиться от всего того, что саднило его всю жизнь. Этот маленького роста (165 см) "вечный мальчик", моложавый и энергичный, седой и трогательный, а подчас взрывоопасный и злой, прошел круги ада на Земле. Наверное, этот путь и дает возможность снимать те потрясающие фильмы, которые снимает Поланский.

Видео дня

— Как вы думаете, мир до сих пор будо­ражат события Второй мировой войны?

— Уже прошло достаточно много вре­мени, и некоторые люди просто утрати­ли ощущение войны. Многие не могут представить все, что происходило, разме­ры страданий, которые испытали люди в Европе, и не только евреи, но и русские, и украинцы, и многие другие.

— В ваших ранних фильмах, таких, на­пример, как "Отвращение", героями в ос­новном движут страсти и эмоции. А в более поздних картинах герои уже как бы зависят от внешних обстоятельств — войны, нище­ты. С чем связаны такие акценты?

— Яне вижу особой разницы между моими ранними героями и поздними. Мне кажется, что и те, и другие руко­водствуются своим эмоциями и оди­наково на них оказывают влияние вне­шние обстоятельства. Просто в начале были какие-то комичные ситуации, как, например, в "Бале вампиров", а в более поздних фильмах — уже социальные об­стоятельства. Но если говорить о "Пи­анисте", то на меня повлияли близкие мне обстоятельства, через которые лично прошел. При работе над "Пианистом" мне казалось, что все то, что я делал раньше, было просто репетицией.

— Зная, каким было ваше детство, мож­но сказать, что "Оливер Твист" появился неслучайно?

— Не могу сказать, что в "Оливере..." изображено мое детство. Но многие мо­менты фильма имеют непосредственное отношение к моим детским переживани­ям. И часто, снимая некоторые сцены, я ловил себя на мысли, что они напомина ют мне жизненные ситуации, в которых я оказывался сам в возрасте Оливера.

— В этом же возрасте вы и увлеклись миром театра и кино?

— Вы, наверное, знаете, что из концла­геря вернулся только мой отец, мать там умерла. После войны меня нашел мой дядя. Я жил в его семье. Там было так много людей, что когда вернулся отец, ему уже не нашлось места. Были в этой семье и дети. Единственным нашим раз­влечением в то время было радио. И вот однажды какая-то радиостанция пригласила детей посетить свою студию и принять участие в шоу. Я и поехал. Мне тогда было 12 лет. Режиссер этого радио-шоу работал режиссером и в драматичес­ком театре. И он мне дал главную роль в одной пьесе. Это была советская пьеса — "Сын полка" Валентина Катаева. Так что с этого я начинал, и это повлияло на все потом случившееся в моей жизни.

— А какие фильмы стали для вас со­бытиями?

— После войны на польские экраны вышло сразу несколько американских фильмов. Помню, я посмотрел "Робин Гуд" с актером Эрролом Флинном, и это стало для меня настоящей сенсаци­ей. Я очень быстро стал приобретать ка­кой-то вкус к кино. Мне хотелось уви­деть все, что выходило на экраны. Еще один американский фильм — "Ненуж­ные уходят" — произвел на меня очень сильное впечатление. Кроме того, я пос­мотрел "Гамлета" с Лоуренсом Оливье в главной роли, а чуть позже — "Господи­на Кэйна", который я считаю фильмом своей жизни.

— Возвращаясь к "Оливеру Твисту"... Интересно, почему вы выбрали такого классического и немодного сегодня Дик­кенса?

— Главная причина, почему я взялся за произведение этого автора, — это то, что здесь я мог избежать всех развле­кательных методов современной кине­матографии. Мне вообще нравится по­вествовательный стиль Диккенса — то, как он рассказывает свои истории. И мне кажется, что и в кино самое важное — уметь рассказать историю. В детстве я видел экранизацию Диккенса — "Боль­шие надежды" Дэвида Лина, и фильм произвел на меня очень сильное впечат­ление. Я еще тогда подумал, что, воз­можно, когда-нибудь у меня будет воз­можность экранизировать одну из книг Диккенса. Ведь там невероятное богатс­тво характеров, часто очень гротесковых, в каждой строчке потрясающий юмор и сарказм. Вот это для меня и есть Дик­кенс.

— В "Оливере..." играют юные актеры. Были с ними проблемы на съемках?

— Мои ассистенты из 300 претендентов на роль Оливера Твиста отобрали приблизительно 30. Из них я выбрал четы­рех, которые, на мой взгляд, подходили на эту роль. Но с самого начала было по­нятно, что этот парень, Кларк, подходит больше всех. В киношколе в Лодзе меня учили, что при работе с детьми и живот­ными времени затрачиваешь в два раза больше, чем рассчитываешь. И теперь могу сказать, что это абсолютно непра­вильное утверждение. По крайней мере, в том, что касается детей. С ними были самые легкие съемки. Может, сказался английский менталитет ребят, но на съе­мочной площадке они были максималь­но дисциплинированными и вели себя очень прилично. А как только выходили со съемочной площадки, из них сразу лезла дурь. Это мне очень нравилось, поскольку убеждало: это настоящие дети. А что касается животных, то и здесь на­ука киношколы оказалась неправа. На­шей собаке, "играющей" в "Оливере...", надо было посвятить больше времени не в два раза, а в двадцать.

— На какую аудиторию рассчитан этот фильм и почему сегодня так мало снима­ется хороших детских фильмов?

— Как мне кажется, возраст аудитории этого фильма — от 9 до 99 лет. А почему мало хороших детских фильмов? Очевидно, дело в том, что мы недооце­ниваем эту аудиторию и делаем все по шаблону. Снимаем один фильм, а по­том во втором повторяемся. Дети прос­то привыкают к такому стилю общения, как к "Макдональдсу". Почему я взялся за этот фильм? У меня было желание до­нести до юной аудитории своеобразное послание, информацию, отличную от той, какую они получают в настоящее время. Я хотел снять фильм для своих детей, которым всегда читал сказки пе­ред сном. А еще сегодня очень сложно делать фильмы для юного поколения без спецэффектов. И это проблема. Если в начале своей карьеры я считал какие-то спецэффекты допустимыми, то сейчас нахожу их совершенно смехотворными. Это не значит, что я не использую их, но применяю так, чтобы их не замеча­ли. Следуя за историей, стремлюсь все делать, как можно проще. Главное, чего я хотел достичь именно в этом фильме, — чтобы все происходящее в нем дошло до детской души и осталось в ней после просмотра фильма.

—В своих фильмах вы часто ищете грань между добром и злом в человеке. Есть ли все-таки черта, которую вы ни­когда не перейдете в своих сюжетах?

— Между добром и злом нет черты, как и нет людей, которые либо абсолют­но хороши, либо являются носителями абсолютного зла. Даже в самом ужасном монстре можно найти следы какой-то человечности.

— Вы сами снимались — и в своих фильмах (например, в картине "Жилец"), и у других режиссеров, в частности, у Анджея Вайды ("Поколение"). Это что, неиспользованные актерские возможности?

— Япринципиально всегда хотел зани­маться режиссурой, в чем, собственно, и реализовался. Тем не менее постоянно ощущаю ностальгию по актерской игре, поэтому время от времени и возвраща­юсь к ней.

— Какие актеры вам ближе — инициа­тивные или послушные?

— Понимаете, актеры — это просто люди. А нет людей, похожих как фи­зически, так и ментально. Невозможно использовать один и тот же подход к разным актерам. И так как нужны на­илучшие результаты, вы должны быть психологом, чтобы к каждому найти подход. Я это понял очень рано, когда снял "Нож в воде". У меня был опыт­ный актер, которому я только должен был показывать, что делать, и он это повторял. Но был также и молодой не­опытный актер, который делал все, что ему подсказывало сердце. А если бы я ему что-то показывал и настаивал на чем-то, он был бы просто парализован и ничего не сделал бы. А девушку игра­ла, что называется, натурщица, и с ней надо было работать просто как с марио­неткой. Это все я должен улавливать. На съемках я предпочитаю поменьше разго­варивать с актерами. Но некоторым, на­оборот, необходимы длительные беседы.

— Вы начинали, когда в расцвете были Годар, Антониони, Куросава. Что должны уметь нынешние молодые, чтобы добиться успеха?

— Думаю, сегодняшние режиссеры должны больше смотреть фильмы тех режиссеров, которых вы назвали. Между прочим, хочу вам напомнить, что "Оли­вера Твиста" написал человек, которому было 25 лет.

— Что вы ощутили, когда получили награду кинофестиваля "Молодость" — "Скифского оленя"?

— Для меня было очень приятно по­пасть в список лауреатов этой награды, а также получить ее из рук Президента такой страны, как ваша.

— Может, есть еще сокровенные темы, о которых вы бы хотели снять фильм? А может, — истории, о которых вы мечтали, но вас опередили?

— Где-то пятнадцать лет назад у меня было огромное желание снять "Мастера и Маргариту". И фильм уже был в на­чальной стадии производства. Но вдруг студия "Уорнер Бразерс", где это за­пускалось, отошла от него, решив, что не будет коммерческого успеха. Таким образом, проект распался. А если бы у меня была такая история, о которой я мечтал, я бы ее уже снял. Ведь самое сложное — найти такую историю, кото­рую хотелось бы запечатлеть.

— Ну а следующую историю для своего нового фильма вы уже нашли?

— Сейчас у меня нет каких-то опреде­ленных проектов. И вообще, я завидую людям, которые могут снимать фильм и думать о следующем. Я так не могу. Кроме того, снимать фильмы все труд­нее, так как они становятся очень доро­гими. После окончания съемок фильма я обычно возвращаюсь к театру: иногда ставлю спектакли, иногда сам играю, а порой одновременно и то, и другое. Что сейчас — пока не думал.

— Тонино Гуэрра недавно сказал: "Чем старше мы становимся, тем больше хо­тим любви, но меньше ее получаем". Но, возможно, ее можно чем-то заменить, на­пример, любимыми книгами. Что и кто дарит вам любовь сегодня?

— Мне повезло в жизни, что я не нуждаюсь в таких заменителях любви. У меня есть очень счастливая семья, у меня есть дети. И как только появляет­ся возможность, я провожу с ними свое свободное время, ведь живое общение ничто не может заменить. И возможно, в моей жизни — это компенсация за те страдания, которые мне пришлось пере­жить в юные годы.

— Ваша дочь снималась в "Оливере Твисте". Чья была идея?

— Мои дети сопровождают меня во время съемок. Особенно, если съемки летом, дети все время рядом со мной. И я хотел в качестве "личного сувенира" снять их в небольших ролях, как гово­рится на память. Вот и получились эти эпизодические роли. Вообще-то, я бы не хотел, чтобы люди знали об этом. Но я не мог не упомянуть имен детей в тит­рах, иначе они бы обиделись. Трудно сказать, находятся ли дети под большим впечатлением от моей работы, когда на­блюдают за съемками фильма. Помню, когда я закончил снимать "Пианиста", моему сыну было пять лет, и он сказал: "Хороший фильм, папа, но мне больше нравится "Человек-паук". И тогда я по­думал, что должен снимать фильмы, к которым дети имели бы большее отно­шение.

Галина Цымбал, «Бизнес»

http://business.ua