Блог | Почему Запад поверил игре Кремля
Если обратить внимание на то, что говорили западные эксперты за пару лет до нападения Путина на Украину в 2014-м, становится любопытно: может быть, они анализировали другую Россию – из параллельной Вселенной? Стандартное западное восприятие периода президентства Медведева основано на надежде, что остальной мир примет западное понимание логики и нормальности, и вере в то, что политики всегда искренни в своих заявлениях. Именно наивность и склонность западных лидеров принимать желаемое за действительное стали инструментом для Москвы. Кремлевская банда, наблюдая восторг Запада в отношении Медведева, которого она сама считала не более чем временным заместителем, увидела, что обмануть западных лидеров легко. А прогнозы экспертов не оправдались.
Президентство Медведева (2008-2012) стало настоящим вызовом для западных прагматиков. Большинство из них считали его либеральным лидером, готовым к сотрудничеству с Западом. Я помню, как в 2008 году бывший советник по нацбезопасности США Генри Киссинджер сказал: "Мне кажется, что российская политика перешла в новую фазу… Избрание [Медведева] отмечает переход от фазы консолидации к периоду модернизации. Функционирование государства с двумя центрами силы (по крайней мере, поначалу) может в ретроспективе оказаться первым этапом эволюции и переходу к системе сдерживания и противовесов. Мы являемся свидетелями самого многообещающего периода в российской истории". Впрочем, вскоре мы убедились в том, насколько "точными" оказались прогнозы Киссинджера.
Даже обычно проницательный американский политолог Збигнев Бжезинский, всегда принимающий во внимание нормативное измерение, считал Медведева "самым выдающимся представителем школы модернизации и демократизации", а его президентство "вехой в политической эволюции России".
Я не буду упоминать целый вал подобных комментариев как в российских, так и в зарубежных медиа. Вместо этого задам всего один риторический вопрос: как можно было верить в независимость или либерализм Медведева, когда вся реальная власть по-прежнему находилась в руках Путина? А если аналитики не знали этого, возможно, им следовало сменить род деятельности.
Даже сейчас я не могу понять, почему наиболее проницательные из моих российских и западных коллег с таким оптимизмом рассматривали правление Медведева. Я помню, как говорила с ними, пыталась развеять их иллюзии, а они в ответ только усмехались, или пожимали плечами. Возможно, на западных аналитиков в значительной мере повлияли их российские коллеги, завалившие западные столицы речами о либерализме Медведева – но это не может служить им оправданием.
В целом, иллюзии, связанные с президентством Медведева, можно объяснить: надеждами на то, что персонализированный режим в Кремле был способен на реформы; вера в то, что российский лидер говорит то же, что думает (и когда такое было?); снисходительное отношение к россиянам как к нации, принудить которую к модернизации может только лидер; и склонность принимать имитации Кремля за реальные процессы. В любом случае, это подтверждает отсутствие понимания, как на самом деле работает российская система.
Надежды на либерализм Медведева нашли выражения в двух моделях западной политики: американской "перезагрузке" и европейском Партнерстве для модернизации. Перезагрузка принесла США кое-какие тактические выгоды, тогда как Партнерство лишь сделало ЕС участником кремлевской игры в имитацию.
В 2012 году Кремль открыто заявил, что эра господства Запада подошла к концу (впрочем, на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году Путин уже предупреждал, в каком направлении может пойти Россия). Это заключение стало одним из ключевых тезисов обновленной концепции внешней политики РФ. При этом прагматики продолжали работать в рамках модели партнерства, надеясь, что Кремль просто притворяется жестким для каких-то своих внутренних целей.
Можно понять стремление экспертов найти точки соприкосновения между РФ и США в момент, когда перезагрузка начала явственно терять темп. Но насколько реалистичной была их вера в то, что стратегические интересы двух стран не пересекутся – притом, что Путин уже начал демонстрировать открытую враждебность к Западу и в особенности – к США? Нельзя избавиться от ощущения, что мы имеем дело с модификацией старой мантры об "общих интересах". Тем не менее, упомянутых экспертами опасений было явно недостаточно, чтобы они могли стать основой "стратегического диалога". К тому же, Кремль совершенно забросил экономическую модернизацию. Как было Вашингтону в таких условиях уговорить Москву на сотрудничество – и во что это ему обошлось бы?
Бывший посол Великобритании в России Эндрю Вуд верно подметил, что слово "стратегический" в данном контексте казалось весьма скользким термином. Похоже, даже авторы этой идеи не были уверены, возможно ли ее внедрить.
Продолжение здесь.
