Блог | Еще неизвестно, кому повезло
Итоги референдума в Великобритании многие отечественные "европеисты" восприняли с таким горячечным энтузиазмом, который свидетельствует разве о том, что пришедшее с далекого Альбиона известие было для них в равной степени приятным и неожиданным. Пошли разговоры и о "конце Большой Европы", и о мудрости державшейся все эти годы подальше от европейского проекта России, и о неминуемой дезинтеграции Европейского союза.
Полностью соглашаясь с коллегами в том, что Европа после Brexit уже не будет прежней, я тем не менее не стал бы уверенно утверждать, что объединительному проекту приходит конец.
Если предварить размышление на этот счет небольшим обращением к истории, стоит заметить, что сэр Уинстон Черчилль, которого часто называют отцом идеи "Соединенных Штатов Европы", в своей знаменитой речи в Цюрихском университете 19 сентября 1946 года не только говорил о том, что "мы должны воссоздать европейскую семью в рамках региональной структуры, которая могла бы называться Соединенными Штатами Европы", но и выражал надежду, что "Великобритания, Британское Содружество, могущественная Америка и — хотелось бы — советская Россия будут друзьями и покровителями новой Европы, отстаивающими ее право на жизнь и процветание".
Про Россию (советскую или постсоветскую) я промолчу, но США и Великобритания действительно были верными союзниками континентального проекта — до тех пор, пока в 1973 году после нескольких неудачных попыток последняя не рискнула стать его частью, чего изначально вовсе и не предполагалось.
Читайте: Почему люди поддерживают Путина
Сегодня, спустя 43 года, наполненных помимо впечатляющих достижений массой противоречий, взаимными обидами, сложными согласованиями интересов и компромиссами относительно исключений из правил, Великобритания решила вспомнить слова своего величайшего в ХХ веке политика и пересмотреть не столько отношение к европейскому проекту, сколько свое место в нем.
Стоит ли видеть в данном решении и его следствиях элементы трагедии, которую сейчас во всех красках будут описывать эксперты, склонные видеть альтернативу объединенной Европе в величественном проекте сплочения России с Арменией и Киргизией? Думаю, нет.
Скорее, напротив.
Выход Великобритании из Европейского союза открывает европейцам как глаза на мир, в котором они живут, так и дополнительные возможности продвижения своих идеалов в этом мире.
Начнем с первого обстоятельства.
Европа всегда имела географическую и политическую определенность, и они отнюдь не постоянно совпадали друг с другом. В последние полвека перемены здесь были особенно впечатляющими. С одной стороны, как отмечал Доминик Муази, разделенная Европа и единый Запад времен "холодной войны" сменились единой Европой, но менее сплоченным Западом рубежа столетий. С другой стороны, согласно Роберту Куперу, "постсовременный (post-modern) Европейский союз радикально выделялся на фоне действующих по привычным (modern) канонам Соединенных Штатов и России".
К середине 2010-х годов стало во многом ясно, что Европейский союз в лице своих ведущих участников действует в рамках ценностной политики будущего, тогда как оба его соседа предпочитают мериться друг с другом инструментами "политики интересов", идущей из прошлого.
Великобритания — что подтверждается, в частности, энтузиазмом, с которым ее лидеры поддержали американскую операцию в Ираке в 2003 года, — очевидным образом находилась ближе ко второй концептуальной линии поведения, чем к первой.
Ее уход позволяет Европейскому союзу понять два важных момента. Во-первых, что он не представляет собой, да и не будет представлять некоей парадигмы, которой могут следовать все народы, а является частным случаем региональной интеграции. Во-вторых, что пространство этой интеграции четко ограничено Атлантикой с одной стороны и российскими границами — с другой. На мой взгляд, все это может иметь только положительные следствия: постановку более реалистичных задач, отказ от мессианства и, наконец, более глубокую интеграцию оставшихся членов союза.
Ни "русский", ни "англосаксонский" мир не "европеизируются" по брюссельской схеме — в этом нет ничего страшного.
Просто этот факт когда-то, но стоило признать со всей очевидностью.
Второе обстоятельство более многогранно.
Читайте: Как в "ЛНР" жить хорошо? Я вас умоляю
После ухода Великобритании в Европе возникает новая реальность, ростки которой появились некоторое время тому назад, но которая пока еще не была концептуально осмыслена. Речь идет о "странах второго ряда", которые, формально не будучи членами Европейского союза, давно интегрировались в него в том или ином отношении, став частью европейского экономического пространства, вступив в Шенгенскую зону и т.д. Я имею в виду Швейцарию, Норвегию, Исландию и Лихтенштейн и предполагаю, что после формального выхода из ЕС Соединенное Королевство займет достойное место именно в этом ряду.
Если это произойдет, и тем более если евроскептикам удастся вывести из Европейского союза некоторые другие государства (Данию, Венгрию, может быть, Грецию), результатом окажется становление "двухскоростной Европы", состоящей из "федерализованного" ядра в составе 10–20 стран и "ассоциированной" периферии, не желающей полностью подчиняться "диктату Брюсселя", но стремящейся в то же время воспользоваться преимуществами единого рынка и свободы передвижения людей, капитала и услуг.
Такая более комплексная структура союза позволит ЕС "капитализировать" свои достижения. Сегодня Швейцария и Норвегия платят в бюджет ЕС сотни миллионов евро в год за доступ к общему рынку, притом что на них распространяются многие требования acquis communautaire, но эти страны не имеют возможности влиять на принятие решений и законов в Европейском союзе.
Но интереснее другое:
с появлением значительного числа стран европейской "периферии" возникнет новая категория государств, которая может быть пополнена и за счет стран, которые сейчас стремятся к вступлению в ЕС, но которых Брюссель побаивается допускать в союз.
Нынешняя процедура сближения предполагает статус кандидата, но он, с одной стороны, выглядит двусмысленно, так как возникает ожидание полного членства, и с другой стороны, даже он предполагает значительное финансовое и техническое содействие со стороны ЕС. Принятие же новых членов вообще представляется накладным и требует дальнейшего "рассредоточения" власти, что, собственно, и делает расширение столь проблемным. Однако новый статус меняет дело.
Возьмем, например, Украину. Если сейчас объявить ее кандидатом на вступление, это будет означать как минимум несколько миллиардов евро помощи в год, а также перспективу появления в ЕС страны, которая образует пятую по численности фракцию в Европарламенте. Если же Украина присоединится к союзу в статусе Великобритании, она должна будет выполнять большую часть европейских законов, не претендовать на бюджетные средства, да еще сама платить за доступ к общему рынку. В таких условиях расширение не будет казаться столь опасным и "двухскоростная" Европа сумеет как углубить интеграцию между ведущими государствами, так и занять все пространство от Атлантики до России.
При этом, замечу, новоприбывающим странам такая ситуация также была бы выгодна. Вступление в единый рынок ЕС и распространение на них принципов acquis автоматически сделает инвестиции в них менее рискованными и привлечет десятки миллиардов евро.
Перенос хозяйственных споров из коррумпированных судов в European Court of Justice станет намного более действенным инструментом улучшения инвестиционного климата, чем любые президентские комиссии и западные советники.
Доходы от развития бизнеса и сокращение коррупционных потерь многократно окупят платежи в европейский бюджет.
Иначе говоря, Европейский союз мог бы немного сократиться территориально, укрепившись как единая федерация, и притом изобрести способ фактической продажи "франшизы", что весьма распространено в современном бизнесе и приносит, что характерно, прибыль как владельцу прав на ту или иную торговую марку, так и тем, кто пользуется соответствующими технологиями.
Многие критики Европейского союза — среди них и российские — называли и называют ЕС империей. Это ошибочное впечатление:
настоящей империей ЕС, возможно, только еще предстоит стать.
Нынешняя процедура сближения предполагает статус кандидата, но он, с одной стороны, выглядит двусмысленно, так как возникает ожидание полного членства, и с другой стороны, даже он предполагает значительное финансовое и техническое содействие со стороны ЕС. Принятие же новых членов вообще представляется накладным и требует дальнейшего "рассредоточения" власти, что, собственно, и делает расширение столь проблемным. Однако новый статус меняет дело.
Возьмем, например, Украину. Если сейчас объявить ее кандидатом на вступление, это будет означать как минимум несколько миллиардов евро помощи в год, а также перспективу появления в ЕС страны, которая образует пятую по численности фракцию в Европарламенте. Если же Украина присоединится к союзу в статусе Великобритании, она должна будет выполнять большую часть европейских законов, не претендовать на бюджетные средства, да еще сама платить за доступ к общему рынку. В таких условиях расширение не будет казаться столь опасным и "двухскоростная" Европа сумеет как углубить интеграцию между ведущими государствами, так и занять все пространство от Атлантики до России.
При этом, замечу, новоприбывающим странам такая ситуация также была бы выгодна. Вступление в единый рынок ЕС и распространение на них принципов acquis автоматически сделает инвестиции в них менее рискованными и привлечет десятки миллиардов евро.
Перенос хозяйственных споров из коррумпированных судов в European Court of Justice станет намного более действенным инструментом улучшения инвестиционного климата, чем любые президентские комиссии и западные советники.
Доходы от развития бизнеса и сокращение коррупционных потерь многократно окупят платежи в европейский бюджет.
Иначе говоря, Европейский союз мог бы немного сократиться территориально, укрепившись как единая федерация, и притом изобрести способ фактической продажи "франшизы", что весьма распространено в современном бизнесе и приносит, что характерно, прибыль как владельцу прав на ту или иную торговую марку, так и тем, кто пользуется соответствующими технологиями.
Многие критики Европейского союза — среди них и российские — называли и называют ЕС империей. Это ошибочное впечатление:
настоящей империей ЕС, возможно, только еще предстоит стать.
