Блог | Демократия и страны бывшего СССР
Cейчас в 2013 году мы живем в стране, где массовый избиратель голосует за Путина, мы живем в стране, где, благодаря всеобщему избирательному праву, в 1999 году мы выбирали между Путиным и Лужковым, где в 1996 году, если бы народ выбирал сам, к власти бы пришел Зюганов. И, к сожалению, та участь, которая постигла Россию, постигла, в общем-то, все страны бывшего СССР кроме Балтии: в Казахстане правит Назарбаев, в Белоруссии – Лукашенко, в Киргизии уже сменилась третья, по-моему, диктатура. Все эти люди пришли к власти в результате демократических выборов. Смешно говорить, что белорусы, голосуя за Батьку, голосовали не за диктатора. Батька стал ровно таким правителем, каким и обещал. В Украине после оранжевой революции к власти пришел слабый и коррумпированный Ющенко, за ним народ проголосовал за того, против кого эта революция была направлена, за бывшего мелкого уголовника, за бывшую марионетку (Януковича).
Но самое печальное случилось в Грузии, где после масштабных рыночных реформ, ломавших сами каноны патерналистско-криминального грузинского общества, грузинский народ проголосовал, собственно, как раз за патерналистско-криминальную партию. То есть грузинский избиратель сказал, что "нам не надо вашей свободы, порядка и рынка, а нам нужен политик, который каждому пообещает стиральную машину". Вот даже то, что это ложь и стиральной машины не будет, избирателя, видимо, не волновало. То есть вот это важный момент понять, что грузинского избирателя не обманывали, не принуждали, что большинство грузинского народа вполне сознательно проголосовало против свободы и рынка, и самостоятельности, за патернализм и криминал.
Но дальше возникает вопрос, что, может быть, страны бывшего СССР – это какое-то трагическое исключение, вот, не приспособлены они для демократии, а во всем мире дело обстоит иначе? Но, к сожалению, в других странах третьего мира, в Африке и Латинской Америке на протяжении всего XX века мы наблюдаем примерно то же, что в странах бывшего СССР. Демократические выборы в этих странах не приводят к рынку. На выборах обыкновенно побеждает демагог, который обещает беднякам раздать как можно больше. После выборов демагог превращается в диктатора. Ян Смит, глава Белой Родезии как-то пошутил, что формула африканской демократии очень проста: один человек один голос один раз.
Дальше я ищу всему этому объяснение, и дальше я вижу, что современные левые либералы имеют для этого политкорректное объяснение. Они, оказывается, узнали, что демократия не выживает в бедных странах. Вот, есть такой классик современной левой политологии Адам Пржеворский, который посчитал, что если в стране меньше тысячи долларов дохода на душу населения, то демократия продолжится в среднем 8,5 лет. Ну а если до 6 тысяч, то она продолжится 100 лет. А, вот, свыше 6 тысяч на душу населения – она выживет при любой ситуации.
Ну вот это такое объяснение, у которого есть 2 проблемы, потому что, во-первых, оно не верно. В конце концов, ВВП России сейчас 15 тысяч долларов на человека, никакой пока демократии на горизонте не предвидится. То есть надо оговариваться: "Не нефтяные страны".
Или там пример другой. Когда в 1948 году образовывалось государство Израиль, согласитесь, там доход бывшего узника Освенцима, который приехал в Палестину и вступил в кибуц, ну, вряд ли превосходил доход арабского феллаха из соседней деревни. Тем не менее, вот, так сказать, то, что сделал Хамас, это не демократия, а то, что сделали в Израиле, это демократия. То есть, все-таки, видимо, дело не только в ВВП.
Но главное другое. Если демократия не выживает в бедных странах, что ж бедным странам делать? Что ж у них делать-то вместо демократии? Вот, например, в Африке была страна под названием Родезия, житница Африки, прекрасная по тем временам страна. Кстати, в отличие от ЮАР в ней не было апартеида, потому что белые прекрасно знали, что черных большинство, надо большинство это образовывать. Ну вот полезные идиоты со всех сторон света поставили Родезию на колени, заставили ее провести всеобщие выборы. Родезия превратилась в Зимбабве с известными нам всем катастрофическими последствиями. Страна не просто в хаосе, у страны нет будущего, потому что белая элита, которая еще в 70-х там учила, лечила, в том числе преподавала будущей черной элите, или убита, или покинула страну, а новую элиту создать неоткуда.
Ну, вот, кто-нибудь извинился из полезных идиотов за это? Кто-нибудь сказал "Ребята, извините, мы ошиблись. Мы требовали всеобщих выборов, забыли сообщить вам, что в бедной стране они приводят к диктатуре"? Ну, как-то я не слышала этих извинений.
Теперь, собственно, хорошо было уже то, что демократия в богатых странах навечно. И демократия, и рынок. Однако, к сожалению, это можно было говорить в 80-е, в 90-е годы, сейчас ситуация меняется на наших глазах, потому что в Европе грянул долговой кризис, который не является ни финансовым, ни экономическим. Это кризис модели самоуправления общества, при которой граждане потребляют больше, чем производят, а политики обещают больше, чем могут дать. При этом политики прекрасно знают, что надо делать – они просто не знают, как в этом случае выиграть следующие выборы.
То есть получается, что в бедных странах демократия приводит к диктатуре (под демократией, я напоминаю, имею в виду всеобщее избирательное право), а в богатых – к финансовому кризису.
Ну, дальше после этого, естественно, я задаю себе вопрос: а, вот, если даже в богатых странах демократия приводит к экономическому кризису, как же эти страны стали богатыми? Вопрос важный, потому что нам все время говорят про демократические традиции Европы. Вот, помните в романе Оруэлла партия изобрела паровую машину? Вот, нам все время объясняют, что паровую машину изобрела демократия.
Демократические традиции истории Европы, восходящие к Афинам и Риму, несомненно существуют – я к этому вернусь. А так парадокс заключается в том, что современная система всеобщего избирательного права существует в Европе меньше 100 лет, в большинстве стран и того меньше, и, в общем, Европа-то стала Европой не при демократии.
Ее быстрое развитие происходило при разных режимах. Это были или самоуправляющиеся города вроде Флоренции и Венеции, в которых чернь была совершенно исключена из процесса управления государством. Либо это были протяженные страны с представительным голосованием, в которых, опять-таки, участвовали не все, а только налогоплательщики как Великобритания и Америка отцов-основателей. Ну и, наконец, это были страны авторитарной модернизации типа Германии Бисмарка, которую, действительно, проводили абсолютные монархи с тем, чтобы не проиграть тем странам, в которых правили как раз налогоплательщики.
И, вот, проблема заключается в том, что, оказывается, что первые 2 из этих типов режимов... Как раз абсолютные монархии иногда больше любили механизмы, вовлекающие население на низовом уровне в управление. Так вот первые 2 из этих типов режимов предусматривали выборы, но не только не поощряли всеобщего избирательного права, но как раз считали его самой страшной катастрофой, которая ведет к тирании. А политиков, которые заискивают перед народом, они не отличали от тиранов, каковыми эти политики часто и становились.
То есть в Венеции, скажем... А, все-таки, Венецианская республика просуществовала там тысячу с лишним лет, дай бог просуществовать так современным США. И, вот, в Венеции страх, что народ будет участвовать в управлении, был совершенно системообразующим фактором при создании системы управления государством. Во Флоренции тощий народ был исключен из управления коммуной, а каждый раз, когда он требовал себе право голоса, например, во время восстания Чомпи, это кончалось катастрофой. И каждый раз, когда какой-нибудь тиран или авантюрист, например, герцог Де Бриенн рвался во Флоренции к власти, он как раз пытался заручиться поддержкой этого самого тощего народа.
И то же самое в Великобритании и США, потому что право голоса при всех его перипетиях принадлежало налогоплательщикам. И когда Джон Локк в 1669 году писал Конституцию Каролины, он предоставил право голоса только тем, кто имел 50 акров земли. А когда в 1848 году в Лондоне чартисты собрались требовать всеобщего избирательного права, тогда власти вооружили полгорода, а командовать сражением поставили престарелого герцога Веллингтона.
То есть и отцы-основатели США, и классические английские либералы в середине XIX века предъявляли к всеобщему избирательному праву одну и ту же претензию, что чистая демократия не совместима с правами собственности, как писал Джеймс Мэдисон, и что она будет уничтожена болезнью под названием "социализм", как писал лорд Эктон.
Ну, вопрос у меня возникает, чем все эти люди руководствовались? Ну, ответ: они руководствовались, например, там здравым смыслом, потому что, согласитесь, когда... Да, я могу еще раз подтвердить, я не понимаю, например, почему наркоман, который не властен над своей судьбой, или почему, скажем, тот из российских бывших колхозников, который даже не за бутылку, а просто даром отдал свои земли председателю колхоза, который их потом продал, как эти люди, которые не могут распорядиться своей судьбой и своим имуществом, являются ли они хорошими избирателями? Я не понимаю, почему они являются хорошими избирателями – мне кажется, что это фарисейство. Я думаю, что во Флоренции этого тоже не понимали, хотя и в другой ситуации.
Во-вторых, конечно, к вопросу о традициях демократии. Я думаю, что, конечно, и отцы-основатели, и венецианские гранды руководствовались хорошим знанием истории, потому что те самые демократические традиции, которые были представлены в истории античного мира, греческих полисов и Римской республики, к этим демократическим традициям античные историки относились очень скептически. Они все до единого не очень уважали демократию, считали, что безумство толпы не лучше и не хуже безумства тирана. И, собственно, вот там половина жизнеописания Плутарха как раз и посвящена безумствам толпы, другая посвящена безумствам тиранов.
И у того же Плутарха можно прочесть, как перед Саламином афиняне, собравшиеся в бой, потребовали от Фемистокла принести в жертву знатных персов, которых они случайно перед этим захватили. Фемистокл как-то, вот, не хотел, ему казалось странным (все-таки, на дворе уже почти просвещение) приносить человеческие жертвы. Толпа настаивала и настояла.
Была еще замечательная история, как афинские граждане, получив в дар от египетского царя некоторое количество зерна, решили его разделить между гражданами же. Но граждан было слишком много, и тогда они постановили продать в рабство всех тех, кто родился не совсем правильно. Вышло 14 тысяч граждан и еще продали где-то треть. То есть люди продавали своих сводных братьев, чтобы получить побольше зерна.
Та же самая афинская толпа преследовала и изводила к концу его правления Перикла как раз ровно потому, что Перикл не стал тираном. Потому что если бы он стал тираном, они бы его обожали. Но он не стал тираном, и демагоги каждый день придумывали новый повод как к Периклу придраться. Толпа изгнала его учителя Анаксагора, толпа предъявила обласканному им Фидию обвинение в краже золота, которым была покрыта статуя Зевса Олимпийского. По совету Перикла Фидий обложил статую листами, которые легко было снять. Листы сняли и взвесили, недостачи не было, но вздорная толпа изгнала Фидия все равно. Когда уже толпа стала докапываться до Аспазии, то Перикл понял, что следующим будет он, и сделал вещь, которая, в общем-то, не делает ему чести – он развязал Пелопонесскую войну, чтобы остаться у власти.
Наверное, многие помнят трагедию Шекспира "Кориолан" о знатном римляне, который предал свой город и ушел к тогдашним врагам Рима. Значит, Кай Марций Кориолан – это был такой, фанатичный приверженец войны и чести, своего родного города, человек, который с детства посвятил себя ратным подвигам во имя Рима, упражнял свое тело, закалял свой дух. Причем, это был... Поскольку еще были такие времена, детские, то у человека был не только полководческий талант, но и, вот, чисто нечеловеческая личная храбрость, когда Кориолану, собственно, случалось брать города чуть ли не в одиночку. Собственно, прозвище Кориолан он получил как раз после захваченного таким образом городка Кориолы.
Вопрос: что заставило фанатичного патриота Кориолана перейти на сторону врагов Рима? Толпа. Сначала толпе не понравилось, что Кориолан предложил продать, а не раздать присланный из Египта хлеб. Но основное обвинение, которое плебс выдвинул против Кай Марций Кориолана и которое, собственно, привело к его изгнанию, оно звучит поистине фантастично, потому что оно заключалось в том, что Кориолан звал римлян в военный поход, а народ, который его уже не любил, не пошел. Тогда Кориолан отправился (это, все-таки, был, конечно, не столько поход, сколько набег) вместе с немногочисленными друзьями в него. Вернулся с богатой добычей. И, вот, на форуме народ обвинил Кориолана в том, что добычу из этого похода Кориолан, видите ли, разделил с теми, кто отправился с ним в поход, а не с теми, кто отказался с ним идти. Ну вот в ответ на такое обвинение Кориолан не знал, чего возразить, и был изгнан.
То есть я к тому, что демократические традиции в античной Европе были представлены в полной мере, но как-то ни античные историки, ни более поздние читатели не воспринимали демократию как нечто безупречное, и то же самое происходило в средние века. Очень мало было случаев, когда народ дорывался до власти в средние века, но все эти случаи выглядели довольно жутковато.
Всеобщее избирательное право возникло, как я уже сказала, не в XVII-м, не в XIX-м веке. Когда его попытались реализовать для мужчин во время Великой Французской революции, все очень быстро кончилось террором. Когда его попытались реализовать во Франции в 1748 году, все очень быстро кончилось императором Наполеоном Бонапартом.
И оно началось после Первой мировой войны как реакция на то, что... Ну, в общем, в мире всегда кто воюет, тот и правит. И когда воевала армия, созванная на основе всеобщего народного ополчения, то, естественно, что и право избирательное стало всеобщим. Причем, это очень быстро кончилось тем, что как в 1919 году Вудро Вильсон сказал, что "вы знаете, у нас теперь все страны в Европе демократии". К середине 30-х годов все эти страны были диктатурами.
Точно так же в 1991 году бывшие страны СНГ были все демократиями, и вот теперь примерно как в Европе через 15 лет после Первой мировой войны.
