Литературный конкурс. Истории одного города
Говорила мне мама: Становись мэром, сынок. А я ее не слушал, и напрасно.
Неторопливо несет свои воды река Южный Пук. Ее волны лениво тянут использованные презервативы, пластиковые бутылки и «могучие кучки» животного и гуманоидного происхождения. На берегах этой великой реки примостился небольшой городок под названием Колдоебинск. Злые языки говорят, что это вовсе не город, а деревня. Завистники умирают, но зависть никогда. Все повидал этот городок: и немытых татар, и спесивых панов, и пьяных казаков, и советскую Власть. В царские годы он стоял на краю «черты оседлости». Кацманы, Фельдманы и Лифшицы мирно жили с Козлюками, Приходько и Ивановыми. Вместе работали, дружно праздновали крестины и шабат. Делили радость и горе. Но человек предполагает, а бог располагает. Наступили семидесятые, и на юг потянулись самолеты. Редко теперь увидишь длинный свисающий нос и умные грустные глаза на улицах этого города. Можно убежать от отечества, но нельзя убежать от самого себя. Они улетели, но их сердце осталось здесь: в небольшом провинциальном городке.
Много лет в нем живет мой старинный приятель – Иван Ибрагимович Либензон. Хозяйство ведет его заботливая супруга Софа, а дом оживляют криками сыновья Фемистоклюс и Алкивиад. Либензон - человек горячего нрава и беспокойного характера. Он - активный участник общественной жизни города. Ни одно событие не происходит без его участия и острого комментария. Он пригласил меня на открытие нового памятника.
В Колдоебинске я не был больше года. Город встретил меня дождем и грязью. На центральной площади собралось человек двадцать народа. Замызганным брезентом было накрыто творение зодчества. Площадь украшал громадный транспарант: «Жизнь стала невыносимо лучше». На наспех сколоченную трибуну с трудом забрался тучный молодой человек с красиво свисающими на воротничок подбородками. Тяжело пыхтя, он начал свою речь. «Дорогие горожане! Я рад тем, что мы приобщились к Европе. Мы сделали еще один шаг к переломному моменту. Переломными моментами в истории особенно недовольны те, кому ничего не обломилось. Поэтому доверяйте нам, и всем нам будет хорошо. Реформы идут. Слава президенту! Героям слава! Коалиции слава! И не забывайте: Культура - это когда на карикатуру отвечают карикатурой, а не арматурой». Под жидкие аплодисменты он слез с трибуны и сдернул брезент. Перед растерявшейся толпой возник чугунный бородатый мужик, напоминающий роденовского мыслителя. Но почему-то сидящий на блестящем самолетном унитазе. «Это он у своего зама на пункте скупки цветных металлов прикупил», - жарко зашептал мне на ухо Иван Ибрагимович. «Мужика и унитаз отдельно. Какие-то бомжи сдали. За четыреста гривен. А потом мэрия выкупила у совместного предприятия «Иудушка Корпорейтед» за 120 тысяч гривен. Как композицию. Я точно знаю. Там Софочкин племянник Лева работает. Очень порядочный молодой человек. Холостой и не пьет. Сначала ЭТО хотели назвать «Народ, отравленный накачанными апельсинами, думает о своей ошибке». Но власть поменялась. Вы же знаете, как мы уважаем Юлию Владимировну. И горсовет единогласно решил назвать монумент «Какающий мальчик, ожидающий решения Верховного Суда». «Иван Ибрагимович, но это же далеко не мальчик»… «Это он на Майдане какает в биотуалете. Небритый».
В честь культурного события мы решили напиться. Не каждый день культура ломится в нашу жизнь. Бережливая Софочка, руководствуясь заботой о нашем здоровье накрыла, как всегда скромный стол, но самогона было в избытке.
«Это у вас новый мэр?» «Да. Старый - Панас Георгиевич Веревка умер прямо на рабочем месте». «Сгорел на работе?» «Подавился прямо за рабочим столом…» «Это как же?»
«Человек спокойно работал. В конце рабочего дня у него немного накопилось продуктов: четыре кило балыка, шесть палок колбаски, четырнадцать банок икры, конфеты и всякая разность – шампанское, коньяк, кусок свиной ноги. Панас Георгиевич был человеком простым и брал все, что несут, ничем не брезговал. Боялся людей обидеть. А тут в кабинет врывается проверка: всем стоять, мы – народные терминаторы. Ловим взяточников и негодяев. Панас Георгиевич спрашивает: Где вы видите взяточников? Взяткой не считается то, что можно за раз съесть. А там был один такой противненький, плюгавенький и весь в соплях, Иудушкин дружок – Вышинский. Он и начал пищать: Вот и ешьте! Панас Георгиевич был мужик-кремень. Начал есть и почти все съел. Но последняя палка колбасы оказалась просроченная, с душком. Вот он ее и поперхнулся. Шикарные похороны были. Даже из секретариата приезжали. Уважали человека…»
«И кто сейчас правит бал?» «»Не бередите мои раны и не тревожьте мое больное сердце. Раньше у нас было две беды: дураки и дороги. Но третья беда страшнее, чем две первых вместе взятых и имя ей – Иудушка Головлев». «Это, как у Салтыкова-Щедрина?» «Я с таким не знаком. Но замечу: сволочь он – первостатейная. Когда Панас Георгиевич умер, начали мы власть в городе делить. Козлюк и я. Силы оказались равные. Никто не может никого осилить. И тут Софочка мне говорит: Ванечка, я недавно читала «Код да Винчи» и там рассказывается, что когда на «сходке» кардиналы не могли себе выбрать нового Папу, то выбирали самого старого и немощного. Чтобы после его скорой смерти, поднакопив бабла, вновь решать вопросы. Иногда мне кажется, что я гений... Иногда мне кажется, что мне это не кажется. И тут меня озарило: надо выбрать того, кем мы сможем крутить, как цыган лошадью. И имя этой лошади – Иудушка Головлев. Яйца курицу не учат. Вот она и не предохраняется. А предохранятся, надо было очень серьезно. Иудушку депутатом сделал папа – Федор Абрамович. Старый плут и мошенник. Его девиз был прост и гениален: Зачем КОМУ-ТО ПЛАТИТЬ ДЕНЬГИ, ЕСЛИ ЕГО МОЖНО КИНУТЬ.
Ничто так не увеличивает количество чиновников, как их подрастающие дети. Депутат папа сделал депутатом сына. Тихого скромного мальчика. С детства он любил лишь две вещи: смотреть, как папа считает деньги и представлять себя Аль Капоне. Теперь Капоне отдыхает. А какой внимательный мальчик был. Дашь ему денег, скажешь: Сбегай за пивом, сынок. Так он принесет и скажет: Дядя Ваня я вам еще таранечки прикупил. За свои деньги… А теперь мы ему пиво носим. И одной таранечкой откупиться не можем. Говорила мне мама: Становись мэром, сынок. А я ее не слушал, и напрасно. Взял бы эту жабу через задницу надутую, и раздавил …»
Он молча выпил полный стакан и разбил его об пол. В комнате повисла зловещая тишина.
«Прежде чем менять барана на осла, хорошенько подумай, что съедобнее », - подумал я, но благоразумно промолчал.