Литературный конкурс. Агенты влияния

-...Давай договоримся, - не ожидая возражений, жена надела плащ и повернула к двери. - Бумаги для развода оформляю я, ты - подыщи размен квартиры...

Дверь хлопнула. Илья Михайлович не успел ответить.

«Опять сошла с ума, - подумал он. - Пройдет».

Через три дня поехал к теще. Софья Григорьевна встретила его как привидение: в испуге пятилась вглубь коридора, прижав скрещенные ладони к горлу.

-Случилось что?! – Илья Михайлович представил взорванного в Хайфе сына. – Что?! - С Мишей?

-Что с Мишей?! – закричала теща.

-А с Вами – что? - мгновенно успокоившись, спросил Илья Михайлович.

Старуха зарыдала и исчезла.

Илья Михайлович отыскал в шкафу прихожей свои тапки.

-Оставь, - сказала строго за спиной жена. – Пойдем, мне нужно тебя познакомить.

За кухонным столом рядом с женой сидел лысый старик. Жена была накрашена и в рыжем парике, старик был в кипе, пейсах.

-Илья Михайлович, -

-Михаил Ильич, - гость встал и с выражением торжественности подал руку.

-Мой настоящий муж.

Илья Михайлович почувствовал: рука Михаила Ильича вспотела.

-Подпишешь заявление - через неделю суд...

Суд длился пять минут.

-...Причиною развода истица называет Ваш «отказ отъезда из страны для воссоединения с сыном»..., - судья остановилась взглядом на упрямце. – Илья Михайлович, Вы категорически отказываетесь уезжать?

- Категорически, - сказал Илья Михайлович.

-У Вас есть веские причины?

-А Вы как думаете?

-Товарищ Корбин, я прошу Вас отвечать по существу вопроса.

-Пожалуйста: я здесь родился, вырос, получил образование. Я здесь работаю и здесь умру...

Судья и заседатели, три толстых, старых и усталых тетки, смотрели на него с презреньем.

-Достаточно. Ваши мотивы нам понятны. Суд удаляется на совещание...

Решением суда Илья Михайлович обязывался оплатить судебные расходы...

-...Каков подлец! – судья с брезгливостью отбросила от себя «Дело». – Ишь, умирать он здесь собрался... Небось, завел молоденькую: рад теперь от старой бабы отвязаться...

Илья Михайлович никогда не изменял жене. Жалел ее, без ропота переносил ее скандалы. Он долго не женился: не мог забыть, казалось, что единственную, первую любовь. Но, как-то, будучи в командировке, остановился в доме дальних родственников, был просватан. Ей было двадцать пять, но в ней были и нежность, и наивность, и голубые близорукие глаза смотрели с кротким ожиданьем чуда; и очаровывала детская манера повторять слова: «аспирантура», «кандидатский минимум», «эксперимент» в ее устах приобретали странный, эротический оттенок. Накопленной мечты иметь свой дом и памяти о диктатуре в отчем хватило на пять лет спокойной жизни. Илья Михайлович отдал их науке (внедрению искусственного осеменения крупнорогатого скота) и защитился, в сорок. И получил большую и красивую квартиру, трехкомнатную на троих: администрация к нему благоволила.

Он был ответственен, дисциплинирован и добродушен. Он излучал спокойствие не нарушающего заповеди человека, и: контролеры проходили мимо; и милиционеры усмирялись, встретившись с ним взглядом; не утруждая себя волокитой, инспекторы в жилуправлении выписывали ему справки; и ярые антисемиты не видели в его улыбке скрытого подвоха...

Все обещало мир, когда его жена, как-будто ее сглазили, внезапно расцвела и стала беспокойной. Она вдруг охладела к сыну, запустила дом, потребовала денег. С восторгом повзрослевшей девочки разглядывала в зеркале свое преобразившееся тело, скупала в долг веселые наряды и, собираясь на работу, подолгу красилась и переодевалась. Ночами лила слезы.

Все кончилось беременностью и абортом. Илья Михайлович был против прибавления семейства: его зарплаты не хватало на троих; жена его послушалась, но не простила.

Жизнь разломилась на две: работа, приносящая зарплату и покой; дом, приучивший Торбина к упрямому смиренью. Был еще отдых: частые командировки.

Жить было можно. Но явилась перестройка: зарплата превратилась в дробь, сын бросил музыку и стал учить иврит; жена взяла участок. Через пять лет рубли, полученные в институтской кассе, деленные на курс по ММВБ, приблизились к нулю; сын сделал обрезанье; жена взрастила сад, возненавидела квартиру: теперь ее идеей фикс была жизнь на земле. Она скупала «Идеальный дом» и строила воздушный замок.

Еще через пять лет, Илья Михайлович Торбин совмещал обязанности старшего научного сотрудника с дежурствами в охране фирмы, занявшей половину института; сын эмигрировал; жена нашла другого...

...Ну, что мне теперь делать? – спросил у бывшей жены Торбин.

-Продай или сменяй квартиру. Отдашь мне половину денег.

-Решила обеспечить его старость? - На лавочке перед судом сидел и ждал преемник.

-Послушайте! – вскочил жених, - Хотите знать: у меня дом свой в Хайфе!

-Все ясно, - сказал Корбин.

-Да что ты понимаешь?! – по нарумяненным щекам текли окрашенные синей тушью слезы. – Он, если хочешь знать: души во мне не чает!

-Возьми платок, - Илья Михайлович с трудом удерживал порыв утешить, вразумить и успокоить. - Скажи: зачем сейчас делить квартиру?

-Ты женишься, и: - что останется в наследство сыну?!..

-...Я скажу честно: я за тебя рада, - Марья Ивановна проработала с ним двадцать лет; теперь, единственная, была в курсе.

-Ну, что ты говоришь?!

-Я правду говорю, Илюша. Ты ее не любишь.

-Нет, я ее любил...

-Мне мамочка, царство небесное ей, говорила: «Мужчины делятся на тех, кто просто любят, и тех, кто норовит любить «по-своему». Ты, доченька, вторых - остерегайся!»... Ты ее баловал? Копил, чтобы дарить подарки? А счастье к горлу подступало, когда нечаянно ловил ее улыбку? В командировке в страхе просыпался, звонил, чтобы немедленно узнать: жива, одна, и по тебе скучает?.. Вот, то - то, милый...

-...Маш, что мне делать? - Илья Михайлович понял только то, что жил неправильно, и ощутил себя впервые уязвимым.

-Что делать? Прозвони агентства, рынок изучай. Да не нарвись на аферистов: квартира твоя лакомая, дорогая. Распорядишься по уму: тебе и половины для богатства хватит...

-...Она была единственной.

-Ох, эка доблесть!.. Ничего не понимаешь! Бог спас тебя: быть может, еще влюбишься, нормальным станешь...

Но Марья Ивановна ошибалась: деленая квартира не только не сулила Торбину богатства, но обещала жизнь в убогой однокомнатной с фанерными дверьми, линолеумом, совмещенным санузлом в хрущебе или блочном доме с прогнившими коммуникациями и вонючими потемками в подъезде.

-Простая арифметика! – задорно объяснял агент, хозяйски растворяя двери спальни; шагами грязных сандалет измерил холл: - Четыре на четыре?

-Нет: четыре на четыре с половиной.

-А кухня – десять?

-Одиннадцать и две.

-Чудесно! Хотя, сути не меняет! Берем общий метраж и множим, и – делим сумму на две! Затем, отнимем комиссионные с продажи и покупки, налог (ну, это Вам вернут, но позже, неизвестно по какому курсу), и вычтем денежку на оформление, переезд и новоселье! Что мы имеем?!

Илья Михайлович не мог понять, зачем так радуется его горю его сверстник, седой взъерошенный, пузатенький толстяк, зловещим колобком шныряющий по всей его квартире. Теперь он крутил вентиль в туалете:

-Прекрасно! Все работает! – сел на толчок, и что-то записал в лохматый ежедневник. - ...Теперь учтите, - подставив стул, он потянулся к антресолям, - ... приличных однокомнатных в домах старой постройки не бывает! ... Прекрасно: здесь тоже порядок, пыли нет!.. Конечно, можно приценится к этим, монолитным, новостройкам. Но так, напротив, однокомнатные метров пятьдесят, и продадут Вам только одни стены!

-Что Вы имеете в виду? – все больше раздражаясь недоверием, удивился Корбин.

-То и имею: голую коробку! Ни потолка, ни стен, ни унитаза, ванны, даже – кранов! Зато – стеклопакеты! Прикиньте: сколько нужно будет вбухать, чтобы вернуть себе такой уют? – агент широким жестом оценил Ильи Михайловича квартиру.

-Но я же продаю не стены! – защищался Корбин.

И, как у гроба дорогого человека припоминают прожитую жизнь, достоинства покойного, его дары, терпенья, он стал вдруг говорить об итальянской плитки, пятнадцать лет назад им обнаруженной в таежном Туруханском крае, в сельпо, где ящиками раскупали только водку, о ликовании продавщицы, избавленной им от тяжелого и хрупкого товара, ей присланного будто-то в наказание райпотребсоюзом, о том, как хлопотала она и сулила водку мутным мужикам, грузившим на паром пудовые и хрупкие коробки; он рассказал и про испанские обои, не выгорающие, как старинные шпалеры, - их он купил в узбекском кишлаке, в стеклянном раскаленном универмаге посреди пустыни, заваленном дубленками, французскими духами и местным ходовым товаром – блестящими калошами с пурпурным чревом; о настоящей ценности пород наборного паркета, доставшемся ему в награду за пробивание в министерстве оплаты спермы иностранного элитного быка для оплодотворения совхозных прикарпатских телок; и, наконец, о главной гордости – дубовых, выполненных на заказ по образцу дворцовых, дверях (он посочувствовал способному провинциальному мальчишке, от страха на экзаменах потеющего и теряющего разум, взял над ним шефство и, не подозревая о наличии отца- директора крупнейшего в стране деревообделочного комбината.)

Конечно, за паркет, и двери он платил, но по разумным, государственным, расценкам...

-Кому все это надо? – перебил агент. - Вам, мне. Им – это не надо.

- Да кто - «они» такие? – вдруг озлился Корбин.

- Да эти, новые. Они все разломают. Как только купят, сразу же все рушат. Снесут все стены, в кухне обустроят туалет, а в ванной - кухню...

- Ванную – в прихожей?

- Почти попали в точку. Вот, в моем доме, на десятом этаже, купил квартиру тип, бритоголовый. Устроил ванную в лоджии... Скажите, - Илья Михайлович заметил перемену тона: задор иссяк, на дне была печальная усталость. – Вы, умный и практичный человек: зачем Вам продавать квартиру?

- Жена велит, - признался Корбин. Бывшая жена.

- Давайте я ей объясню!

- Она в Израиле.

- Доверенность у Вас?

- Да.

- Покажите.

Илья Михайлович предъявил бумагу.

- Прекрасно! По такой доверенности Вы можете с квартирой что угодно делать!

- Что? Подарить, сжечь, подорвать?!

- Зачем же крайности, - сказал агент и строго посмотрел на Корбина. - Вы на учете не стоите?

- Пока что, нет, - смутился Корбин.

- Тогда у меня есть к Вам предложение. Сдайте.

Я Вам даю приличного клиента. Англичанин. Он может заплатить за год вперед. – Агент раскрыл потрепанный блокнот и указал Илье Михайловичу взглядом на число, написанное через всю страницу. – Вот сумма, на которую не согласиться только сумасшедший.

-...Жена, - очнулся Корбин.

-Пошлете сразу кругленькую сумму. Как думаете: она Вам еще доверяет?

-Раньше доверяла.

-Ну, Вы ей тоже раньше доверяли. Просите подождать. Даст Бог, и с ней расплатитесь и двери сохраните...

...Все, у меня дела, - сказал строго агент, встал – показался Корбину вдруг выше ростом. - Вот мой домашний телефон. На фирму не звоните. Когда заключим договор – заплатите мне месячную ренту...

Через неделю Корбин перехал в тещину квартиру. Жена уговорила мать приехать в гости на полгода, осмотреться. Илье Михайловичу поручили поливать цветы и холить кошку.

Он удивился, как легко было ему собраться: его вещей набралось меньше чемодана. Библиотеку англичанин разрешил оставить.

Еще через неделю позвонил агент и приказал забрать у англичанина журналы: домоработница отказывается вытирать с них пыль.

-Пусть выкинет их на помойку! – вспылил Корбин. -...Нет, погодите: - вспомнил, что журналы - то, единственное, что осталось от жены. На память...

Жилец с радушною – хозяйскою – улыбкой встречал Илью Михайловича на пороге.

-Same drinking?

Квартира пахла свежестью и чужой жизнью. Она Илью Михайловича не узнала.

И он заторопился:

-No, no, thank you! Sorry, I am very busy!

-... Are you architecture? – подтаскивая к двери две огромные коробки, спросил англичанин. -Disdainer?

-Жена, - решил не объясняться долго Корбин.

-Же – ена, - обрадовался англичанин узнаваемому слову. – O Key!

...Бай - Бай! – напутствовал он Корбина. По-детски простодушно помахал ладошкой.

Как-будто отгоняя от Ильи Михайловича порчу...

Бессонница точила его сразу после телефонного звонка жены.

- Откуда ты взял деньги? – он никогда не слышал раньше такой мирный и довольный голос.

- Я сдал квартиру...

Он попытался коротко ей объяснить причину, она вдруг перебила:

- Ну, хорошо. Ты делай, как тебе удобно. Мне деньги не нужны. Я, ведь, взяла все от продажи дачи. Заплатишь только за квартиру маме. Но, при одном условии.

- Каком? – в предчувствии беды похолодел вдруг Корбин.

- Пришли мне завещание на Мишу.

- ...

- Послушай меня: здесь, в цивилизованном, культурном мире, по крайней мере, неприлично так безответственно, как мы, вести себя по отношению к близким. Живи, пожалуйста, сто лет, но - приведи в порядок все бумаги. Ты слышишь меня?

- Да, - ответил Корбин.

- А как там Муська? Мама так скучает.

- Нормально.

- Поцелуй ее!..

Библиотека тещи состояла из полного собрания сочинений Короленко, Голсуорси, М.Горького, разрозненных томов В.И.Ленина, подшивки из «Работниц», томика стихов Назыма Хикмета и поваренных книг. Но и последние не наводили сон.

Теперь ночами Корбин перелистывал журналы. Сначала он смотрел только картинки, но в каждом дорогом коттедже он представлял жену с богатым, старым мужем и мучился навязчивыми строчками турецкого борца за справедливость: «Жил Великан с голубыми глазами, он любил женщину маленького роста. А ей все время во снах являлся маленький дом, под окном которого росла цветущая жимолость..» Женщина бросила Великана, и ушла от него к карлику.

И, несмотря на то, что Корбину был чужд голубоглазый образ Великана, не способного построить даже теремок, от того, что он « к большой работе тянулся руками», Илья Михалович остро ощущал похожесть судеб...

Он забывался, только погружаясь в описания недостатков, нарушений технологий, ошибок и просчетов, допущенных непрофессиональными, дешевыми строителями, и странным удовольствием глядел на фотографии разломов стен, осевшего фундамента и змеевидных трещин. Особенно зловещим выглядел разорванный фундамент. Чуть погодя, он с увлечением читал статьи о новых технологиях и материалах, и, сам не зная для чего, купил, попавшийся случайно на глаза учебник по архитектуре. Впервые он заснул, когда освоил динную главу о геодезической разведке.

Наутро позвонил в агентство...

Второй агент Ильи Михайлоича не имел сходства с первым. Звонок раздался в первом часу ночи:

-Вы обращались в «Класс»?

-Да, - удивился Корбин.

-Диктую: «Десять соток, сад – двадцать лет, вода, газ свет, полчаса от города...» Ну, это вряд ли: судя по району -километров сорок... Так, что еще: «дом зимний, хоз. постройки...» За все пятнадцать, с торгом. Вы завтра сможете поехать посмотреть?

-Сегодня, или завтра?

-Утром.

Илья Михайлович хотел сказать, что он в заявке обозначил цену вдвое меньше, что дом ему жилой зимний не нужен, а только «ветхое строение под снос», спросить, в каком районе предлагается участок...

- Записывайте адрес, - сказал он: внезапно захотелось вырваться из тещиного дома.

- ...Меня зовут Вадим. Я отзвоню вам, как подъеду. Из машины.

Наутро Корбина ждал у подъезда джип. Его хозяин был похож на аспиранта с новой кафедры менджмента: классическая стрижка, гладкое лицо, вельветовый пиджак поверх футболки, джинсы. В салоне пахло дорогим одеколоном.

-Куда мы едем? – жизнерадостно спросил Илья Михайлович. В природе была тишина, синь неба, ласка солнца. Он в первый раз вдохнул в себя весну и вспомнил о черемухе, всегда цветущей в эти дни напротив проданного женой сада...

- Я еду Толоково, на коттедж. В двенадцать - заключение сделки. Ваш огород, по описанию хозяйки, где-то рядом. Заскочим, вы посмотрите, высажу вас у ближайшей остановки.

- Прекрасно, - согласился Корбин.

- Вообще-то, я дешевыми объектами не занимаюсь, но по весне у шефа всегда новые идеи. Новейшая: « клевать по зернышку»...

- Разумно, - согласился Корбин.

- Да? - Вадим резко рванул с места. – Так на одном бензине разоришься...

Деревня Олухово не означилась ни на одной из карт, захваченных с собой Вадимом. Кружили по району час. «Так их фашисты не нашли, вы что хотите! – сказал старик, подробно объяснивший хитрую дорогу. – Потом чекисты их трясли, когда бумаги заполняли: не верили – все были в оккупации, оне – «нет»!..»

Вадим смотрел все время на часы, молчал и наливался злостью. Илья Михайлович смотрел на лес и удивлялся своему недавнему бесчувствию к природе...

Ни повалившийся, худой забор, ни свежая, нарядная калитка не укрывали предлагаемый товар: на развороченном клочке земли стояли пять сараев. Свободное пространство занимал навоз, вокруг толпились куры.

-Хозяин есть?– Вадим с размаху стукнул дверью джипа.

Собачий лай раздался сразу с нескольких сторон: три разношерстных кобеля неслись к калитке.

-Вы, мальчики, ко мне? – раздался голос сзади.

Старуха сняла ведра с коромысла.

-Знать, покупать пришли? Ой, детушки! - вдруг закричала в голос: - Сынок родной пропился, радости лишает! Как жить буду без курочек моих, козы! Дрянь окаянная! – взмахнула коромыслом на собак, поддерживающих ее вой остервенелым лаем. – Брысь, я кому сказала!

Собаки замолчали, но остались. Смотрели на пришельцев с любопытством.

-У тебя, бабка, самолет в сарае? – сказал Вадим, поигрывая желваками.

-Один велосипед, - хозяйка отвечала без подвоха. – Но не продам: он - внукин.

-Так ты на нем до города за полчаса летаешь?

-До Дивногорска - то? Пешком, милый, шагаю.

-Какого еще Дивногорска, блин! …Ну, что: идите и смотрите. Пусть, хоть, движок остынет...

Илья Михайлович открыл калитку. Собаки дружественно потянулись к нему, завиляв хвостами.

- А что: не ты, что ль, покупатель-то? – разочарованно старуха оглянулась на Вадима. - Пошли, - небрежно приказала Торбину. – Чего смотреть: тут кажный ком кровавым потом полит! Вон, видишь яблони: ты знаешь, сколько яблок?! И всякий год! Хоть в землю зарывай, хоть задом ешь. Клубника – ведрами, смородина протертая еще с прошлой поры в подвале…

- Зачем столько сараев? – спросил Корбин.

- А как же?! Ты еще спасибо, меня вспомнишь, скажешь! И поросеночка весной возьмешь, козляток. Мы и теленка, пока был старик, держали. А после – дачники вот в том, зеленом, у меня снимали. Конечно, какой с них барыш, а все ж, на электричество и газ хватало. А ты не знаешь, сколько за баллон возьмут в этом году? Я три в прошлом в запас взяла, и правильно: опять наверно все подорожает!

- А дом, Вы написали: «жилой, зимний»... – Илья Михайлович огляделся, - Где?

- Ты что?! – старуха ощетинилась. - Дом не видишь?!

В окошке дальнего сарая Илья Михайлович заметил тюлевые занавески…

...Ну, что за люди! – свирепел Вадим, с трудом увиливая от колдобин на дороге. – «Богатые все воры, обманывают бедненький народ»! А эти, поселяне?! Наловчились: «вода, свет, газ»! В баллонах. Городок под боком. Все грамотно! Не придерешься! Ты б еще, скажет, от Берлина мерил! Ну, повезло тем немцам…

Машина подрулила к остановке.

-Ну, что же, до свидания, спасибо, - сказал Корбин, - Давайте, я вам оплачу бензин?

Он был в чудесном настроении. Лес и весенняя земля вернули силы, он ощущал в себе забытое присутствие духа.

-Да ладно, перебьюсь! - Вадим достал мобильник. – Подождите. ...Владимира Андреевича можно? Это из фирмы «Класс». У нас назначена с ним встреча в Толоково. …Когда?! Вы можете соединить?! –

Лицо агента вдруг осунулось и посерело.

-…Случилось что-нибудь? - Илья Михайлович переждал минуту.

-Дурак! Не застолбил задаток! Клиент солидный, из администрации. Сука! Вчера составил договор - намеренье, назначил на сегодня стрелку... О, блин! Шесть раз его возил!.. - Вадим застыл, уставившись в стекло безвольным взглядом.

-…Попал в аварию? – догадался Корбин.

-Кто? - удивился парень.

-Ваш клиент.

-Да, вашими б устами... Оставил сообщение: уже купил. Другой! – мгновение агент смотрел на Корбина оценочным и цепким взглядом, и, вместе с красками, к лицу его вернулась наглость: - Можете помочь?

-Купить вместо него?

-Неплохо бы! - Сыграете прораба? Нет, он прораба привозил… Начальника отдела кап.строения! Доскочим быстро, дело – в полчаса, а я вас довезу до вашего подъезда! Вам на автобусе только до города не меньше двух часов тащиться!

-А почему нельзя хозяину все просто объяснить?

-Хозяин тоже - парень непростой. С тем связываться сам не будет, а на мне сорвется: выставит на бабки! И шефу настучит: я его дом не дал на распечатку…

-Что я там буду делать?

-Пощупаете краску, простучите стены! Ну, я не знаю: ковырните землю! Вы, главное - хозяина грузите: в конце концов, в любом строительстве есть недостатки!

-Да, это любопытно, - вслух подумал Корбин: проверить практикой теорию, почерпнутую из журналов.

Вадим завел машину.

-Я врать не буду, - твердо сказал Корбин.

-Я сам! – пообещал агент.

На проходной охранник долго изучал их паспорта, по рации докладывал, что прибыл гражданин, не значившийся раньше в списке. Две камеры и две спокойные овчарки фиксировали каждое движение иноземцев.

...На скорости, с шоферским шиком, Вадим втесался в стадо джипов, уткнувшихся тупыми мордами в ажурные ворота. Дворец был розового цвета.

-Хозяин - Гетсби? – улыбнулся Корбин.

-Он русский, - хмуро перебил Вадим. - Уже пригнал нотариуса! Быстрый...

...-Ну, где клиент? – короткий, крепко сбитый мужичок с колючими татарскими глазами с порога приступил к дознанью.

-Куда он денется, - развязно протянул Вадим и уступил Илье Михайловичу дорогу.

-А это – кто?

-Начальник…

-Заведующий лабораторией, ВНИИНТУХС, Илья Михайлович Торбин, - заполнил паузу Илья Михайлович строчкой из своей анкеты.

-Друнов, - как сплюнул, назвался хозяин. Отглаженная белая рубашка и пара черных брюк, ремень под животом, подпругой, и остроносые ботинки производили впечатление формы. – Что за понты? – в упор спросил Вадима.

-А что: смотреть уже запрещено? Я, между прочим, отвечаю за корректность сделки.

-Владимир Андреевич мне не доверяет? - Друнов впервые встретился с Ильей Михайловичем взглядом.

-Не знаю, - честно сказал Корбин.

-Сейчас 12.10. Время – деньги, - Друнов с угрозой вперился в агента. – Ты долго собираешься тут ошиваться?

Илья Михайлович переживал тоску: как и у его мальчика - в минуты ужаса перед страданьем - подергивался судорогой подбородок у Вадима. Он вспомнил, как он вел своего сына в первый раз к зубному, как был послушен тот тогда и тих, и как натужно весел в Шереметьево, перед вечною разлукой…

-Я думаю, - вмешался Корбин, - полчаса мне хватит.

-Ну-ну, - хозяин вошел в дом, оставив нараспашку двери. В просторном холле в толстых складках кожаных диванов вокруг накрытого для праздника стола дремали четверо, все – в белых отутюженных рубашках…

На фоне старого, запущенного сада, потравленного сорняком газона, дом выглядел переводной картинкой, блестел на солнце свежей краской, как пасхальное яичко.

-Как думаете, сколько ему лет?

…Они заканчивали третий круг; два первых Корбин шел, глядя себе под ноги, теперь - на крышу: ржавые потеки возле труб на красной черепице цепляли взгляд, как на холеной ножке стрелка…

-По документам - три. Никто, как правило, не регистрирует дом сразу.

-Что: экономят на налогах? – Илья Михайлович ковырнул ботинком край газона, взял ком земли: - Я так и думал: глина! Скажите, вам не кажется, что крайнее окно недавно заменили?

Вадим не поднял головы.

-Не нравится он мне! – сказал Илья Михайлович.

-Вам трудно угодить, - Вадим расправил плечи и пошел к воротам. Он обернулся: - Все?

-Не нравится мне продавец, - сказал Илья Михайлович, вытирая платком руки. - Как вы его назвали: «быстрый»?

-Он быстрый, как вода в сливном бочке! Закрыли тему: через полчаса вы - дома.

-Да я не тороплюсь, - спокойно сказал Корбин и с неожиданною прытью скатился по крутому пандусу. Ворота гаража были открыты.

Из тьмы подвала Корбин проявился обновленным:

-Идите сюда! Быстро! - вскричал он резким голосом времен фронтальных и крушительных проверок. - Что - там? Вы знаете расположение комнат?

Вадим следил за указующим перстом:

-Где новое окно?..

-Бегом - туда!..

Вадим смотрел на Корбина с опаской:

-Илья Михайлович! - позвал он почти что нежно.

-…Ищите там следы недавнего ремонта! Поскольку парень, в самом деле, «быстрый», то клеена, иль крашена по - новой быть может только внешняя стена! Бегом! Вы что: еще стоите?!..

…Ну, что? – Друнов, расставив ноги, сидел в кресле; живот на нем лежал, как распластавшаяся грелка, - Претензии есть?..

Компания оценила шутку дружным ржаньем.

-Как помню, - сказал Корбин, подвигая кресло, чтобы сесть напротив, - так спрашивают в американских фильмах главного героя перед освобожденьем из тюрьмы?.. Я думаю, - сказал он, с наслажденьем погрузившись в мягкую подушку: - нам проще будет обсуждать предмет наедине.

Друнов молчал с минуту.

-Пожалуй, - сказал он нормальным тоном. Все, четверо, не говоря ни слова, вышли.

-Заранее: претензий нет, - сказал Илья Михайлович, - Вопросы. Верней, один: вы можете дать покупателю гарантию, что устранили все причины появления трещин? Или, простите, если менее корректно: насколько профессионально и надежно укреплен разорванный фундамент?

-…Владимиру Андреевичу отзвонили? - спросил Друнов.

-Нет. Я его не знаю.

Друнов захохотал:

-Отлично! Денег не возьмете?.. Все! Понял! – Друнов поднялся вместе с Корбиным, - Вадим! – позвал с крыльца с отеческой улыбкой. - Пойдем, что ли, шельмец, с тобою разберемся!..

…Нет, круто: высший пилотаж! Я думал, у вас едет крыша! Ну, в кайф!

Вадим поставил и опять наполнил рюмку.

Они сидели в придорожном ресторане. Стол был заставлен блюдами с салатами, севрюгой, шашлыком и килькою в томате. «Неси, что есть!» – приказывал Вадим и пресекал усилия Корбина умерить его траты.

-Я с тобой пьяным не поеду, - в который раз грозился охмелевший Корбин.- И с трезвым тоже, - засмеялся он. - Авантюрист!

-А вы?! С порога: этого быка послали в жопу!!!

-Я?! – поперхнулся Корбин.

-Да, бросьте! Кто не знает, что такое: «тухес»!

-ВНИИНТУСХ! Исследовательский институт научных технологий сельского хозяйства. Я там работаю всю жизнь!

-Да, извините, - попросил Вадим. – Так вы не архитектор! Нет, не врубаюсь… Как вы догадались?!

-Вам приходилось продавать машину?

-Две.

-Вы красили их для продажи?

- Зачем? Я гниль не продавал. По крупному не бился…

-Вот именно, - довольно сказал Корбин.

-Не аргумент! Ну, взял – покрасил, обновил для шику!

-Он нервничал…

-Да это - психология! – перебил Вадим, - О трещине как догадались?!

-Все дело в тротуарной плитке. Там, где фундамент отрывали, замостили новой. В подвале, против новой плитки, была влажная стена. Я вспомнил новое окно. И тут меня как будто озарило! Я словно видел этот дом на фотографии в журнале! Нештукатуреный, зимой, среди сугробов, с разломом, разрывающим окно! - Илья Михайлович застыл, впервые осознав с ним приключившееся чудо.

-…Я - ваш должник! – сказал Вадим и заказал еще одну бутылку.

…Домой Корбин вернулся на такси. Вадим остался на ночлег в машине.

Он позвонил на следующей неделе:

-Поехали?

Илья Михайлович с удовольствием согласился. Участок оказался на болоте.

-Мне нужно посмотреть пару домов, - сказал Вадим. - Заедем, и вернемся вместе.

Илья Михайлович без особого труда нашел в строительстве домов огрехи.

Так прошло лето. Каждый выходной джип ждал Илью Михайловича у подъезда и вез его смотреть участок. Как правило: убогий, в глухом месте, или в чистом поле, иль по соседству с шумною дорогой. И Торбин, может быть, смирился и купил один из них, когда бы не участие Вадима: «Все, едем!» - обрывал он каждый раз торги, Илья Михайлович, одумавшись, послушно шел в машину. «Да не волнуйтесь вы! Еще найдем!» - беспечно говорил агент, и они ехали смотреть коттеджи. Пожалуй, эта часть поездки больше увлекала Корбина: он пристрастился к новому занятию так, как другие вовлекаются в охоту, иль рыбалку. Скупал научную литературу, оброс полезными знакомствами на выставке новейших технологий и строительных товаров, Вадим на его день рожденье принес подарок: последней марки нивилир. И, несмотря на то, что озарения его не посещали, он с каждым разом чувствовал себя на выездах уверенней, чем прежде. Вадим был прав: домов без недостатков он, практически, не видел. Как не увидел уголок земли, где бы хотелось жить. Однажды только, оказавшись в старом дачном месте, он увидал через штакетник гамак, висящий на крюках, забитых, может, полстолетия назад в кору огромных сосен, и женщину, покачивающуюся, словно в волнах. Она держала на коленях пяльцы. И тонкая ее рука была закинута за голову, и темные глаза смотрели сквозь Илью Михайловича, его не видя…

В последнюю поездку он увидел настоящий дом. Вадим на это раз заранее просил его присутствовать при сделке:

- Откатный дом! Шеф никогда такой в чужие руки не дает. А тут: велел мне самому по-быстрому оформить. Боюсь: какая-то подстава!

- Кто покупатель? – спросил Корбин.

- Нормальный. Вроде, академик.

…- Ну, что? – спросил высокий, барственный старик, - Советуете?

-Дом продается по доверенности? – спросил Корбин.

Седой алкаш в роскошной синей тройке и желтым галстуком на сизом кадыке трясущейся рукой протягивал Илье Михайловичу бумагу:

-Браток оформил! Заграницей он! Все по закону, парень!

-Дом стоит вдвое больше, - сказал Корбин.

-Наташа!!! – детски, закричал старик, разыскивая взглядом толстую свою жену: - Немедленно, домой! Здесь явно: дурно пахнет!..

Средь ночи разбудил Вадим:

- Можете спуститься?

В подъезде его ждали двое. Он не кричал, не спрашивал в чем дело, и радовался, что в машине не было Вадима.

… На узком, загородном шоссе их обогнала машина скорой.

-Свои, - сказал шофер, и это было все, что слышал Корбин долгую дорогу. Когда они подъехали, машина скорой была у калитки.

Они прошли сквозь темный сад.

-Иди! – толкнули в спину.

Дверь открывалась в длинный коридор, за ним шла анфилада комнат. Когда вели, Илья Михайлович видел в ней мужчин: они дремали, пили, и играли в нарды, но держали ружья.

-Стой, - в тупике, у двери он остановился.

Дверь распахнулась: вышли два врача.

-Входи.

Среди огромной комнаты, застеленной ковром, лежал на животе голый старик. Ступни и кисти его рук были замотаны бинтами. Над ним сидел испуганный до смерти человек в крахмаленом халате. Пот лил с его лица, он смахивал его локтем и быстро, меленько крестился.

- Ну, что остановился? – ворчливым голосом сказал старик.

Сиделец осенил себя размашистым крестом и начал истово мять старцу спину. Илья Михайлович понял ужас массажиста: спина являла копию рафаэлевой мадонны, с той разницей, что тело богоматери не прикрывали скромные одежды...

-Ты за какой процент работаешь? - спросил больной не поднимая головы. - Чего молчишь?

-Я? – удивился Корбин. - Я получаю деньги в институтской кассе…

Старик поднялся, сбросив с себя массажиста. Мгновение смотрел на Корбина:

-Так он тебе не платит?.. Зураб!

Дверь приоткрыл один из похитителей.

-Дай деньги человеку!.. Тебе мой дом понравился?

-Дом замечательный, - все понял Корбин.

-Любимый мой. Я бы вернул его, но с академиком бы вышло неудобно, - старик сел, твердо посмотрел на Корбина. - На парня больше не работай… Ну, поколение! – неожиданно печально вздохнул он. - Оборзели! Не ценят нас теперь! – он улыбнулся Корбину разбитыми губами: - Специалистов.

…Я место тебе подыщу. Ты не отказывайся. Притчу о загубленном таланте знаешь, нехристь?..

Через два дня Илье Михайловичу позвонил директор крупного агентства и предложил возглавить вновь организованный отдел по проведению предпродажной экспертизы.

Илья Михайлович согласился.

Вадим вновь объявился в годовщину первой встречи.

-Вы на меня в большой обиде?

-Нет, - удивился Корбин.

-Ну, ладно, к делу. Отдаю долги. К вам от меня придет вдова, Айгуль. Дом продает. Берите.

Илья Михайлович не успел сказать, что дом ему больше не нужен. Он отказался от мечты, работа заменяла ему счастье.

Но… дверь открылась, и она возникла на пороге. Он угадал ее, еще не разглядев, он сразу вспомнил черные ее глаза с тяжелой поволокой, и блик волос, и хрупкость пальцев, вышивающих цветной узор…

-… Скажите, дом ваш… дорогой? - спросил Илья Михайлович.

- Да, очень, - и она заплакала открытыми глазами: - В нем было столько счастья!

Илья Михайлович Торбин не построил дом. Он замостил дорожку от калитки до крыльца Айгуль чудесной тротуарной плиткой и починил камин, пристроил ванную и покрыл крышу красной черепицей. И под окошком спальни посадил огромные кусты. Весной вы можете увидеть сами: как хороши, как нежны цветы жимолости рядом с домом…