УкраїнськаУКР
EnglishENG
PolskiPOL
русскийРУС

«Это я - Эдичка» - крик души моего ребенка»

«Это я - Эдичка» - крик души моего ребенка»

Мама скандально известного писателя Эдуарда Лимонова 85-летняя Раиса Савенко живет одна в старенькой хрущевке в спальном районе Харькова. Она уже давно не выходит на улицу и никого к себе домой не приг­лашает. После травмы позвоночника почти не ходит. Передвигаться по дому Раисе Федоровне помогает сотрудница «Красного креста».

Последние несколько лет она вообще не дает интервью и не фотографируется. И все же Ра­иса Федоровна согласилась пообщаться с кор­респондентом «Сегодня» и рассказать о своей нелегкой одинокой жизни. Эта хрупкая, сгор­бленная женщина, встретившая меня на поро­ге своей квартирки, до сих пор делает мани­кюр и красит губы. Говорит, до последнего носила каблуки. Глядя на нее, понимаешь в кого сын: те же глаза, те же скулы, та же улыбка. «Материально я ни от кого не завишу, — уве­ряет она. — Живу на пенсию мужа, спасибо ему. К 1 Мая мне 50 гривен принесли. Если бы мне нужны были деньги, я позвонила бы сыну и он выслал бы. Но я ничего ни у кого не прошу - у меня все есть»…

На последнюю встречу с сыном на пограничный пункт «Гоптовка» в Белгороде Раиса Федоровна приехала одна. «Мужу тогда совсем пло­хо стало, Венечка уже при смерти был... А Эдик хотел его увидеть. На границе его не пус­тили, он позвонил мне ночью, спросил: «Мам, может, ты при­едешь?» Я так боялась мужа одного оставлять, но и Эдика увидеть очень хотела. Мы же семь лет до этого не виделись. За четыре часа свидания в гос­тиничном номере ни насмот­реться на сына, ни наговорить­ся с ним так и не успела».

После смерти мужа она сов­сем одна. Единственный сын звонит ей по субботам. «Я не понимаю, за что ему запретили въезд в Украину, — признается Раиса Федоровна. — Что Севас­тополь, Харьков и Луганск — русские города? Так ведь не он один это говорит. Теперь его к матери не пускать за это? Вот вам и свобода слова... Каждый раз по телефону Эдик говорит: «Мам, я стараюсь, но не полу­чается к тебе приехать, что толь­ко не делал! Я даже думала обра­титься с прошением к нашему правительству. Но сын сказал, это не поможет. Да и куда мне?»

Хотя сама называет политические взгляды сына утопией: «Я всегда была против того, чтобы он связывался с этой пар­тией. И даже радовалась, когда Эдик сообщил, что НБП запре­тили. Но все вернулось на круги своя. Мой сын неисправим».

Друзья. Друзей у Эдика в Харь­кове было много: в парке Шев­ченко собирались, стихи чита­ли... Только вот когда сын уехал из Союза - вначале в Италию, потом в США, — все они исчез­ли: и звонить перестали, и в гос­ти заходить. Одному как-то са­ма позвонила — он трубку взял, но сделал вид, что не он. «Боялись все, конечно, — понима­юще говорит Раиса Федоровна. - Мне кажется, я была тогда под контролем, и муж тоже. Не хочу вспоминать...»

Школьные табеля и благо­дарности, детские книжки-са­моклейки, рисунки, игрушки, колечко из слоновой кости, чашка, которую отец привез для маленького Эдика из Вол­гограда — все это Раиса Федоровна хранит как самое дорогое богатство. А еще — пожелтев­шие от времени советские газе­ты: «эмигрант Лимонов упал на самое дно», «опустился и боль­ше не поднимется»... «Как мне, матери, было все это читать, когда на моего ребенка лили та­кую грязь? Я так не хотела его отпускать из страны!» — вспо­минает Раиса Федоровна.

У мамы на книжных полках — полное собрание сочинений сына, она прочитала их от кор­ки до корки, но любимую так и не выбрала. «Все произведения моего сына читаются легко, — улыбается она. — Но я не счи­таю Эдика гениальным и вели­ким писателем. Он не Пуш­кин. Он просто умница».

Жены. Осенью 74-го она при­ехала к сыну в Москву: «Эдик с женой как раз уезжали. Ведь я тогда могла просто порвать эту визу, и он никуда не уехал бы. Но я побоялась, что он рассер­дится, расстроится — ничего не могла сделать. Они выехали. Все уже столько лет мусолят его «Эдичку» (скандально извес­тный роман «Это я — Эдичка», с которым в 1976 году Эдуард Лимонов дебютировал на Запа­де — Авт.). Люди не понимают, что это ведь крик души моего ребенка! Эдик письма мне из Америки писал: «Мама, я ос­тался без копейки». Он тогда остался один в чужой стране, без денег, без друзей, без жены, не зная языка... Невестка ведь еще в Италии, когда они ждали визу в Америку, на других зас­матривалась. Потом нашла себе этого итальянского графа, жи­вет сейчас в Италии... А ведь они в церкви венчались! И что получилось? Я никогда ее хоро­шей женой не считала».

Впрочем, примерно так же Раиса Федоровна отзывается обо всех женщинах сына: «Это разве жены? Бабочки ночные. Правда, — замечает Раиса Фе­доровна, — одна все же была очень красивая, с ней у нас бы­ли теплые отношения». Это о харьковской художнице Ане Ру­бинштейн, гражданской жене Лимонова: «Я все пыталась рас­строить их отношения, но ниче­го у меня не получилось. Я счи­тала, она не пара Эдику: он сов­сем молодой был тогда, всего 21 год, а она на 8 лет старше. У нее шизофрения была, а ее мать от меня это скрыла. Я очень за сы­на переживала. Потом, уже спустя много лет, Аня покончи­ла с собой...»

Болезнь. «Эдик в любви рос, семья была у нас хорошая, — де­лится Раиса Федоровна. — Про­жили с мужем 63 года, и ни разу от него слова грубого не услышала. Супруг, когда умирал, строго-нас­трого приказывал в больницу не ложиться — оттуда, мол, уже не выйдешь. Недавно причудилось

— муж Венечка приходил ко мне, в дверь стучал, звал — я не отозва­лась. Мне говорили — нельзя от­зываться... — говорит Раиса Фе­доровна. И, помолчав, добавляет:

— Я только одного сейчас боюсь — уйду к нему, а Эдика так и не увижу... И внуков так и не дожда­лась. А жалко, я хорошей бабуш­кой была бы...»

Наталья Гончарова. Харьков, «Сегодня»

www.today.viaduk.net