Книга ценою в жизнь. Александр Литвиненко. "ЛПГ". Выдержки
Узбекская справка
Летом 1996 года, вскоре после того как я вернулся из Чечни, меня пригласил к себе мой начальник генерал Волох, возглавлявший Оперативное управление Антитеррористического центра ФСБ.
"Хохолькова назначают начальником УРПО, - сказал он. - Надо все сделать, чтобы это остановить".
УРПО - Управление разработки преступных организаций, было новым секретным оперативным подразделением, а полковник Евгений Хохольков - бывшим подчиненным Волоха, который превратился в его врага и соперника.
Почему Волох невзлюбил Хохолькова? Тот, когда был в Чечне, возглавлял группу по ликвидации Дудаева, президента Чеченской Республики. Дудаев был убит ракетой, наведенной с самолета на его спутниковый телефон. Это была сложная операция с использованием разнообразных ресурсов - от агентов в окружении Дудаева до самолета ГРУ, откуда запустили ракету. На оперативные расходы была выделена крупная сумма. А после завершения операции около миллиона долларов недосчитались. Волох деньги списывать отказался, потребовал от Хохолькова отчетности. Но у того были свои люди наверху. Недостачу прикрыли, и Волоху пришлось успокоиться. А теперь Хохолькову давали собственное управление и звание генерала. Для Волоха это было как личное оскорбление.
В сущности, УРПО - спецподразделение, которому разрешалось выходить за рамки закона, - возникло "на плечах" чеченского опыта. В той необъявленной войне спецслужбам была предоставлена беспрецедентная свобода действий: можно было арестовывать, пытать и убивать, не оглядываясь на юридические формальности. Никому, например, не приходило в голову получить санкцию прокурора для ракетного залпа по Дудаеву, который в теории был полноправным российским гражданином. Но дома, в Москве, все оперативные мероприятия приходилось проводить с соблюдением всех формальностей. Тогда начальство и решило, что неплохо было бы иметь секретное, полностью автономное подразделение для решения "специальных задач" внесудебным путем. И Волох страшно разволновался, что новое оперативное управление будет иметь более широкие полномочия, чем его собственное. Вот он и дал мне задание - собрать компромат на Хохолькова.
Впервые Хохольков попал в поле моего зрения в 1993 году, когда в качестве начинающего опера, я участвовал в разоблачении группы офицеров, обвиненных в коррупции. Все они происходили из Узбекского КГБ - их перевели в Москву когда распался СССР. По результатам той разработки несколько человек уволили, но Хохольков остался служить дальше, так как против него лично никаких доказательств не было. Но вскоре после того как по просьбе Волоха я вновь начал собирать информацию на Хохолькова, источник в МВД сообщил, что в московском РУОПе на него имеется серьезный материал. РУОП - региональное управление по борьбе с организованной преступностью - в те дни находился в состоянии войны с ФСБ - мой отдел, например, разрабатывал группу руоповцев, участвовавших в крупномасштабном рэкете. То, что они собирали компромат на нас и наших генералов меня ничуть не удивило. Но в данном случае информация была из ряда вон выходящей. В московском РУОПе, по словам источника, существовала видеозапись, где Хохольков был заснят на сходке криминальных авторитетов, деливших российский рынок наркотиков.
Поток афганских наркотиков в Россию, а через нее на рынки Северной и Западной Европы контролировало несколько соперничающих преступных группировок из бывших республик Средней Азии. Среди них к середине 90-х годов ведущую роль захватила узбекская группировка во главе с авторитетом по кличке Гафур.
Гафур обошел конкурентов благодаря хорошим связям с главным поставщиком товара - Абдул-Рашидом Дустумом, афганским полевым командиром узбекского происхождения, который контролировал территорию, где произрастает 80% наркосодержащих растений Северного Афганистана.
Сейчас Дустум - один из лидеров Северного альянса, но до терактов 11 сентября он считался не союзником Америки, а гангстером и лидером наркомафии. И был в прекрасных отношениях с узбекскими властями, имел дом в Ташкенте и оттуда руководил своим наркобизнесом.
На сходке преступных авторитетов, заснятой агентом московского РУОПа, узбеки объявили таджикам, что те должны платить им дань с продаж и прохождения товара в через Россию. "Мы держим в России общую для всех крышу, и если кто не согласен, то у него могут быть проблемы" И тут вперед выступил Хохольков, как представитель узбекской крыши в ФСБ. И вот эта запись, по словам источника, лежала в сейфе руководство РУОПА.
Стало понятно, откуда Хохольков взял деньги, чтобы приобрести ресторан на Кутузовском проспекте, дачу ценой в сотни тысяч долларов и много всего прочего. А однажды, изрядно выпив, он проиграл за одну ночь в казино сто двадцать тысяч долларов.
Всю собранную информацию я принес Волоху. Как и следовало ожидать, его больше всего заинтересовала видеопленка в РУОПе. Но мы даже не знали, существует ли она в действительности. Проверить это можно было только выйдя на самый верх. Волох сказал: "Тебе симпатизирует генерал Трофимов. Тем более ты участвовал, а он руководил "узбекским" делом 1993 года. Попробуй-ка обратиться к нему".
Генерал-полковник Трофимов был начальником Управления ФСБ по Москве и области и заместителем директора ФСБ. И был в хороших отношениях с новым директором Николаем Ковалевым.
Выслушал меня Трофимов и говорит: "Пошли к Ковалеву".
Пришли. Рассказали. Трофимов говорит Ковалеву:
- Коля, кому ты даешь генерала! Кого ты ставишь на управление!
А тот оправдывается:
- Ты понимаешь, Толя, он очень ценный кадр, после Чечни пользуется поддержкой в верхах. Не я его назначал, есть решение предыдущего руководства, Ельцин уже подписал, я ничего не могу сделать.
Вышли мы из кабинета. Анатолий Васильевич посмотрел на меня выразительно: мол, что с него возьмешь, пятерочник, начальству в рот смотрит (т.е. из Пятого, политического управления КГБ). Вздохнул и пошел.
Некоторое время спустя я рассказал об этом одному офицеру из управления собственной безопасности. Он покрутил пальцем у виска: "Нашли к кому ходить. Хохольков отстегивает самому Ковалеву. Мы несколько лет вели на него оперативное дело. Но как только Ковалев стал директором, он дело к себе затребовал и тут-же велел закрыть".
А через некоторое время я получил приказ о переводе в УРПО к Хохолькову. Не могу сказать, что это назначение меня обрадовало, но виноват был я сам. Я поругался со своим начальником Волохом, а дальше все произошло само собой.
Дело было так. Моя группа проводила задержание мытищинского преступного авторитета по кличке Григор. По оперативным данным, на нем висело несколько заказных убийств. Но брали его по уголовному делу о завозе наркотиков в зоны - были доказательства и санкция на арест. У него дома устроили засаду, и когда он появился, один из моих ребят попытался надеть на него наручники. Ну а тот оказал сопротивление, ударил его сумкой по голове и бежать. Сотрудник за ним. Как положено, произвел три выстрела в воздух. Григор не среагировал. Мой сотрудник начал стрельбу на поражение и ранил Григора.
Увезли Григора на "скорой помощи", а меня вызвал Волох и начал орать. Мол, стрельбу в городе устроили, завтра в газетах наезды начнутся. Ведем себя как ковбои и т.д. Я был злой, мы двое суток не спали, сидели в засаде на этого Григора. Мои люди устали. Я сам еле на ногах держался. А тут моих сотрудников домой не отпускают, стали допрашивать по одному. В общем, я хлопнул дверью и пошел жаловаться к Ковалеву.
Ковалев меня неплохо знал. Незадолго до этого мы у него были с Трофимовым по поводу Хохолькова. Еще раньше он лично отслеживал мою работу по другим делам. Он хоть и запретил разрабатывать Хохолькова, но ко мне относился хорошо. Вообще, если рядовой опер просится на личный прием к директору ФСБ, то умный директор его всегда примет, потому что по пустякам к нему никто не пойдет. А Ковалев был умный директор.
Зашел я к нему, стал докладывать. Мол, мои люди бандита задержали, он оказал сопротивление. Пришлось применить оружие. Прокуратура признала, что все по закону. А Волох, вместо того чтобы спасибо сказать, служебное расследование устроил. Я, говорю, своих людей никогда не сдаю. Если Волох не отвяжется, подам в отставку.
Ковалев спрашивает:
- А кто стрелял?
- Подполковник Горшков. Он опытнейший опер. Двадцать лет прослужил в милиции, прежде чем к нам пришел. У него два ранения. Восемь применений оружия. Стреляет без промаха. Несколько человек убил.
Ковалев говорит:
- Восемь раз? Ничего себе. И это твои люди?
- Да, - говорю.
- Такие люди нам нужны. Пойдешь работать в УРПО. Забирай своих людей с собой.
Я обалдел. Как же, думаю, я туда пойду, если я ему на Хохолькова материал приносил.
А он будто мои мысли прочел:
- Про Хохолькова забудь. Мы его проверили, там ничего нет. Но не повредит, если у меня в УРПО будет свой человек. Если что - звони в любое время. Согласен?
Что я мог сделать? Приказ есть приказ. Не мог же я ему сказать: "Нет, товарищ генерал армии, я не согласен работать с Хохольковым". Он ведь прекрасно знал, что я о Хохолькове думаю, и сделал все это специально.
Но Хохольков, конечно, ничего не подозревал - ни о моем разговоре с директором, ни о моей роли в деле "узбеков" 1993 года. Иначе он не стал бы давать мне чрезвычайно деликатное поручение - мое первое задание в УРПО. Как только я стал это задание выполнять, тут же подтвердились все подозрения о связи Хохолькова с наркобизнесом.
Хохольков попросил меня установить, то есть дать оперативный материал - адрес, телефоны, контакты, передвижения на "Нанайца" - уголовного авторитета, зафиксированного среди посетителей казино "Ленинградская". Я стал выполнять задание и вскоре вышел на некоего Синицу, который, как мне сказали, знал, как найти Нанайца. Синица - был известен в Москве как модельер. На самом деле он был сотрудником ГРУ Генштаба.
Я начал проверять Синицу, а тот, естественно, меня. Только после длительных маневров между нами установилось доверие, и Синица сказал, что Нанайца, который был его информатором, можно найти. Но сперва хотел знать, для чего он нужен, и проверить мои полномочия. Я доложил Хохолькову, что установил местонахождение Нанайца. Но прежде чем двигаться дальше, нужно эту разработку официально оформить как оперативно-розыскное мероприятие. Хохольков говорит: "Узнай, где Нанаец, и доложи. Документов не составлять, никому кроме меня об этом не докладывать - только устно и лично".
Встретился с Синицей. Тот говорит: "Ты что-то темнишь. А Нанаец боится, он все время в движении. За ним ведь один тип из ФСБ охотится. Может быть, ты даже его знаешь". Спрашиваю, что за тип. Синица: "Есть такой генерал по имени Женя. Здоровый такой". А Хохольков "здоровый", и зовут его Евгений.
Спрашиваю: "А почему генерал ищет Нанайца?" - "А потому, что Женя через своих людей из Узбекистана передал Нанайцу большую партию наркотиков. Нанаец наркотики отдал на реализацию, но его кинули. А сейчас Женя требует, чтобы Нанаец отдал двести тысяч долларов этим людям из Узбекистана. Тот считает, что если наркотики продавали сообща, расплачиваться тоже должны вместе. Кинули ведь обоих, и не по вине Нанайца".
Про наркотики и про контакт с Синицей говорить Хохолькову я, естественно, не стал. Пришел и доложил: "Нанайца трудно найти, он все время передвигается. Но можно провести комбинацию: встретиться с ним и передать его под наружку". Хохольков говорит: "Это хорошо. А как ты на него вышел?" Я говорю: "Через агента". Хохольков: "А что за человек?" Я объяснил: "Ну, это человек, с которым я познакомился в казино "Ленинградская". Хохольков про "Ленинградскую" знал все. "Так, - говорит. - Больше по Нанайцу не работай, я сам разберусь. А этому человеку скажи, пусть Нанайцу передадут: приедут люди из Узбекистана, он должен вопрос закрыть".
То есть, все подтвердилось: люди из Узбекистана, наркотики, деньги.
Впоследствии, в 1998 году, когда я давал показания по делу УРПО в прокуратуре, я сообщил об этом эпизоде.
Выхожу из прокуратуры, а на улице меня уже ждет Синица и говорит: "Ты зачем меня втравливаешь в это дело? Почему ты дал показания в прокуратуру? Если ты сумасшедший, то я нет. Я, говорит, выяснил, кто был этот Женя. На меня Хохольков сам вышел, и я встретился с людьми из Узбекистана. Это убийцы. У них глаза стеклянные. Я не собираюсь класть голову на плаху. Ты чего, дурак? Да они бандиты. Все ваши генералы - бандиты. Ты чего, об этом не знаешь?"
Что касается пленки с Хохольковым, то она, как и ожидалось, всплыла через несколько недель в качестве контрудара РУОПа против УРПО.
Началось с того, что мне было поручено заняться делом коммерсанта Алехина, директора магазина в районе трех вокзалов - недалеко от метро Красносельская. У Алехина были серьезные проблемы. Когда открылся магазин, владельцы поставили его директором. Через некоторое время к нему пришел человек и сказал, что контролирует эту территорию и он должен ему платить. Алехин отказался.
На следующий день пришли несколько человек, посадили его в машину, привезли на улицу Обручева. В полуподвальном помещении за столом сидел человек. Он вытащил удостоверение и сказал: "Я полковник Московского РУОПа, начальник СОБРа (специальный отряд быстрого реагирования). Фамилия моя Юршевич. И ты будешь платить, иначе у тебя будут проблемы". Алехин согласился: "Если вы милиция, тогда конечно". И начал им давать по пять тысяч долларов в месяц.
Через какое-то время они приехали снова и говорят: "Давай по семь". Алехин стал им по семь платить. Потом они подняли мзду до девяти тысяч. Алехин платил. Дошли до пятнадцати. И тут Алехин взвыл: "Я горю!" Но они только разозлились: "Ах так, у нас такой же магазин, как твой, платит пятнадцать тысяч. Значит, врешь, утаиваешь прибыль. За это нам не только будешь по пятнадцать платить, но еще сорок пять тысяч с тебя штрафу".
Алехин все твердил - столько не смогу. Тогда они сказали: "Ну, погоди".
Вечером того же дня к Алехину ворвались домой люди и потребовали с него сорок пять тысяч долларов. Избили, отобрали золотые вещи жены, документы на дачу, на машину и уехали. Тогда Алехин и прибежал к одному из совладельцев магазина, который работал в ФСБ. Так дело попало ко мне.
Мы начали устанавливать этих бандитов. Выяснилось, что это представители рязанской преступной группировки. Причем, один из них находился в розыске за совершение убийств. И этот человек спокойно разъезжал по Москве с удостоверением сотрудника Министерства юстиции, числился в охране начальника СОБРа Московского РУОПа, и занимался рэкетом.
Затем мы установили машину, на которой приезжали бандиты. Выяснилось, что она числится за подкрышной руоповской коммерческой фирмой. Машина - с мигалками, служебная, со спецталоном - без права досмотра. Мы разыскали эту фирму. Приехали. Постучали, дверь открыл охранник. Лицо грузинской национальности, в Москве без прописки, без регистрации. Зашли в соседнюю комнату, там был хозяин фирмы и вместе с ним две девочки: одна несовершеннолетняя, другая постарше. Обе сильно избитые. Сказали, что хозяин фирмы насилует их уже двое суток.
Вызвали местную милицию, начали производить досмотр, нашли документы на эту машину. Я спросил, где автомобиль. Хозяин сказал, что его забрали за долги. Такого я еще не видел: милицейскую машину со спецталоном забрали за долги. Мы этого человека привезли в отделение милиции, вызвали местного следователя, тот возбудил уголовное дело, начал допрос. Девчонки написали заявление, что их изнасиловали.
Дальше события развивались так. Приходит в отделение милиции адвокат, но вместо того чтобы заниматься своим задержанным клиентом, рассказывает нам, что Юршевич уже в течение трех лет заставляет его оказывать юридические услуги своим подкрышным фирмам и не платит денег. Более того - втягивает его в преступную деятельность. Адвокат рассказал, что в банду входит много руоповцев, и привел конкретные эпизоды их преступной деятельности. А потом начал давать показания на самого Климкина, начальника Московского РУОПа, и на руководство МВД. Следователь сидел бледный: "Увези его к себе на Лубянку. Я тебе дам отдельное поручение. Допроси его там. Я боюсь".
Я увез адвоката на Лубянку и под кинокамеру допросил. Он рассказал многое. Что эта банда действует несколько лет, что работают вместе с солнцевскими. Назвал мне несколько эпизодов преступных действий.
Один раз они выезжали на разборку и произошла перестрелка на центральной площади в одном из городов на Брянщине, у ресторана, где они собирались. С той разборки привезли раненых в Москву, лечили их в одном доме. Мы в тот же день нашли этот дом, провели обыск. Оказалось, что это - подпольный публичный дом. Гинекологический кабинет, баня, небольшой танцевальный зал. Стали изучать клиентов - выяснилось, что это место отдыха руководства московской милиции, РУОПа и Министерства внутренних дел.
Я собрал все материалы. Все доказательства были. Мы имели перестрелку, взрыв, похищение заложника, сокрытие преступлений, рэкет, вымогательство, разбойное нападение...
Я подготовил материалы в Генеральную прокуратуру. В тот момент Хохолькова не было, он был на больничном, и подпись на материале поставил один из его заместителей. Подписал все и говорит: "Неси".
Как только материалы пришли в Генеральную прокуратуру, мы поставили на контроль телефон руоповцев. И слушали...
Один звонит другому: "Осипов (заместитель начальника Московского РУОПа) приказал быстро деньги собрать на подарок одному из руководителей в МВД. По штуке с коллектива". То есть с каждого отделения милиции. Если в московской милиции около ста отделений, то сто тысяч получается. Один начальник милиции не успел деньги вовремя сдать, и его так несли: "Вы что, с коммерсантов получить не можете? Совсем сдурели. Штуку баксов не можете взять".
По прослушкам мы установили, что Осипов крышует дагестанскую преступную группировку, а те - все московские овощные рынки, включая розничную продажу наркотиков. Наркотики поступали из Центральной Америки, спрятанные в ящиках с бананами, под кредит правительства Москвы.
И вот тут всплыла узбекская пленка. Два заместителя начальника РУОПа пришли в приемную ФСБ, и потребовали встречи с Хохольковым. Но поскольку его не было, встретились с его правой рукой - генералом Макарычевым. Сказали ему: "Остановитесь, успокойтесь, мы тоже на вас материал имеем. Зачем это надо, войну устраивать". И прокрутили ему ту пленку. И еще одну, где Хохольков от Гафура деньги получает.
Прибежал с больничного Хохольков, вызвал меня и кричит: "Я с клизмы слез. Ты что сделал? Зачем пошел в прокуратуру? Быстро оттуда материалы забрать!" Я говорю: "Как я их заберу? Не имею права". - "Ладно, - говорит, - иди отсюда".
Они быстро составили запрос, материалы были забраны из прокуратуры и переданы для проверки в... РУОП! Видимо, для того чтобы менты расправились с теми, кто дал на них показания.
Эти материалы я больше не видел. Все преступники, которые проходили по делу, остались на свободе. Нигде никаких обысков не провели. Наворованное осталось у воров. Посадили только одного рязанского бандита. А Юршевичу дали убежать в Турцию. Говорят, он и сейчас там находится.
Что касается меня, то я никогда еще не чувствовал себя таким обманутым. Для опера нет большего удара, чем когда у тебя в последний момент вырывают из зубов дичь, за которой ты шел по следу. Я тем не менее продолжал потихоньку отслеживать узбекские дела и даже подготовил оперативную справку по информации, полученной от своих друзей из Управления собственной безопасности. Но никому ее не показывал. Мне, кстати, сам Трофимов сказал: "Саша, смотри, будь осторожен. Все куплено. Я тебе не советую регистрировать свою агентуру, и протоколировать информацию, если не хочешь ее расшифровать".
А еще через пару месяцев разразился скандал, в котором я сам стал центральным участником. Мой отдел в УРПО получил приказ готовить покушение на Бориса Березовского, предпринимателя и политика, близкого к президенту Ельцину. Нам не стали объяснять, зачем нужно было убирать Березовского, но любому работнику ФСБ это было и так ясно: Березовский был самым заметным среди "олигархов" - группы супербогатых евреев, которые, используя свои деньги и телеканалы, обеспечили Ельцину победу на выборах. Олигархи и спецслужбы соперничали за влияние на президента. В более широком плане - Березовский символизировал смену элит - уход со сцены партаппаратчиков и генералов ФСБ и приход агрессивных бизнесменов. Устранение Березовского должно было стать сигналом для всей страны: "Командуют парадом не капиталисты!"
Я и четверо моих коллег отказались выполнить приказ, предупредили об этом Березовского и подали заявление в прокуратуру. Я пошел к Ковалеву за поддержкой. Но он нас не поддержал и приказал забрать заявление. Мы отказались. Меня отстранили от оперативной работы. Скандал разгорался. Нас стали прессовать по полной программе. Мы устроили пресс-конференцию, где рассказали об УРПО - отделе внесудебных расправ. Березовский использовал свои связи в Кремле. Говорили, что он пожаловался то ли Ельцину, то ли Татьяне Дьяченко. УРПО было закрыто. Хохолькова перевели в другое управление.
И в этот момент Ковалева сняли с поста директора ФСБ и на его место назначили Владимира Путина.
Появление Путина было полным шоком для всех сотрудников. В отличие от Ковалева, который прежде чем стать директором, дослужился до генерал-полковника, новый глава службы был никому неизвестным подполковником запаса, сотрудником Управления делами в Кремле. Все считали его марионеткой Березовского. Всеобщее мнение было, что он долго не продержится - система его отторгнет.
Вскоре после смены директора позвонил мне Березовский и сказал: "Иди к Путину и расскажи все, что говорил мне. И все, чего не говорил. Он новый человек в системе, и ему будет полезно тебя послушать. Я этому человеку доверяю. Думаю, он все поймет, это умный человек".
Я удивился. Директор ФСБ если бы захотел, мог бы сам меня найти. Тем не менее я позвонил в его секретариат.
"Литвиненко? - сказал помощник. Мы вас ищем два дня. Нам сказали, что такой сотрудник вообще не служит".
"Вот оно, - подумал я. - Система отвергает чужого"
"Я вот есть", - говорю
"Вы можете прийти завтра? Директор вас примет"
Всю эту ночь я рисовал схему для Путина. На ней была расписана вся известная мне организованная преступность, основные бандитские группировки, наиболее опасные, с объяснениями их специализации. От каждой из них были выведены стрелки на коррумпированные связи в государственных учреждениях, в МВД, в ФСБ, в налоговой полиции. Вниз шли стрелки к коммерческим фирмам, через которые отмываются деньги. Кроме того, подготовил отдельную справку по узбекской группировке. Там были "филиалы" в России, в Америке, в Афганистане, а также связи с нашими генералами ФСБ, с руководящими лицами в МВД.
Помимо наркобизнеса, узбекская группа имела еще одну область деятельности - спорт. "Смотрящие" Гафура - Алишер в Москве и Тайванчик в Европе - опекали многочисленных звезд спорта. Среди узбекских контактов был даже министр спорта - Иванюженков, уголовная кличка "Ратан". Его, министра, в США ФБР не впускало. Наиболее высокопоставленным контактом "узбеков" в Москве был Сергей Ястржембский, в прошлом пресс-секретарь Ельцина. Когда он был послом в Словакии, то "сдавал" свою скромную квартиру этому Алишеру за пять тысяч долларов. Позднее Алишер оплатил постройку его дачи на Николиной Горе.
Со мной пришли еще двое коллег, но Путин принял меня одного. "Ему должно быть очень трудно", - подумал я. Мы были одного звания, и я представил себя на его месте -опер среднего уровня, которого поставили командовать сотней матерых генералов со всеми их тайнами, связями и темными делами. Путин взглянул на меня из-за стола. "Как рапортовать? - подумал я. - Не оскорбится ли, если по уставу - "товарищ подполковник?" Но он опередил меня, вышел из-за стола, поздоровался. В жизни он оказался еще меньше ростом, чем по телевизору.
С первого момента я почувствовал, что он неискренен. Он избегал прямого контакта глаз и производил впечатление не директора ФСБ, а человека, который играет директора.
Я открыл перед ним схему. Он сыграл лицом, что вроде как просмотрел ее. "Да, да. Я понимаю".
Он больше напоминал партийного работника, который всю жизнь работал в сельском хозяйстве, а тут его привезли на металлургический завод. Он идет и спрашивает "А это что?" Ему объясняют: доменная печь. Что еще может спросить руководитель, глядя на доменную печь?
Так и Путин, глядя на схему, ткнул в нее пальцем наугад, спросил: "А это что? А это?"
Но эту схему нельзя просмотреть за три минуты. "Зачем он это делает? - подумал я. - Неужели пытается произвести впечатление на меня?"
Я спросил: "Вам оставить ее?" -
Нет, нет, не надо. Спасибо. Заберите.
Однако его заинтересовали связи Ястржембского. Отодвинув от себя мою схему со стрелками, он внимательно прочитал оперативную справку на узбекскую группировку и попросил оставить ее у себя. Он мне сказал: "Да-да! У меня тоже есть информация по Ястржембскому". Еще я Путину дал список фамилий и сказал: вот люди, которых я хорошо знаю и которые готовы бороться с коррупцией. Первым в списке стоял Трофимов. Я предложил ему создать вертикаль - от директора до оперативного работника. Попробуем хотя бы взять ситуацию под контроль. Установим наиболее коррумпированных лиц в высших эшелонах власти, их связи с преступниками.
Путин со всем соглашался, список оставил. Попросил домашний телефон. Обещал позвонить, но не позвонил. Позже из материалов уголовного дела мне стало ясно, что сразу после этой встречи Путин приказал продолжить слежку за мной. И назначил Ястржембского своим помощником!
Впоследствии я пожалел, что дал фамилию Трофимова Путину. Он меня об этом не просил, и я боюсь, что я невольно ускорил его судьбу. Путин его вскоре отправил в отставку и при этом объяснил, что "пришла команда, в которую Трофимов не вписывается". Мой последний разговор с Трофимовым состоялся, когда по ФСБ поползли слухи о назначении Путина директором. Трофимов меня позвал и говорит: "Передай Березовскому, что они там в Кремле с ума сошли! Зачем они его ставят? Они не понимают, что происходит в Питере, это же бандиты!".
Я все передал Березовскому и знаю, что Трофимов после этого с ним встречался. О чем они говорили, мне неизвестно, но перед тем как идти к Путину, я спросил у Березовского: "А как насчет предупреждения Анатолия Васильевича?". Березовский сказал: "Я не согласен с его оценкой". Иди, говорит, к Путину, я ему верю.
Вскоре после этого меня стали увольнять из ФСБ. И тогда мой бывший начальник по антитеррористическому управлению генерал-лейтенант Иван Кузьмич Миронов пошел к Путину за меня просить.
Вышел Миронов от директора и говорит: "Александр, я тебе не завидую - там общие деньги". Что он имел в виду? Тогда я не понял. Сейчас думаю, что он имел в виду Хохолькова, его дела с узбекской группировкой и контрабанду афганских наркотиков.
Это понимание пришло позже, уже когда я вышел из тюрьмы. Я узнал, что взаимоотношения Путина с командой Хохолькова уходят корнями в питерский период, когда Путин работал вице-мэром по экономике у Собчака.
Один мой доверенный источник много лет находился в близком окружении Путина. И имел контакты с уголовной средой Петербурга. Когда Собчак проиграл выборы, Путина выгнали со всех постов. Он очень переживал. Доверенный мой встретился как-то с ним в ресторане, и Путин посетовал, что он на мели. К тем деньгам, что у него были припрятаны, он боялся подойти: за ним следили. МВД тогда кинулось сажать всю прежнюю власть в Питере, на Собчака завели уголовное дело.
В тот вечер мой доверенный - звали его Давид Двали - дал ему две тысячи долларов. Позже, когда Путин стал президентом, он назначил Давида своим помощником по экономике.
Хотя Давид был моим доверенным, я с ним активно не работал, так как у меня почти не было дел в Питере.
Но когда я вышел из тюрьмы, мы с ним встретились. Он сказал:
- Путин тебя будет давить, и никто не поможет. Он тебя задавит, потому что они по Питеру работали с узбекской командой. Путин уже давно кормится от этих ребят. Там общие деньги, и они тебя придушат.
"Общие деньги", - сказал. Точно те же слова, что и Миронов за год до этого.
Давид прямо говорил, что Путин связан с уголовщиной. Я ему не поверил: "Да ты что? Ведь он президент".
Давид улыбнулся:
- Он же металлом занимался в начале 90-х годов. Лицензии выдавал на вывоз. Ты сколько по линии организованной преступности работал? В начале 90-х годов можно было хоть килограмм металла вывезти из страны, чтобы с бандитами не работать?
- Нельзя, - говорю.
- Да бандиты бы поезд под откос пустили, если бы он без них эти дела проворачивал. Сейчас ничего не вывезешь, если не заплатишь, а тогда подавно. Это сейчас все под крышей ФСБ, милиции. А тогда все было под крышей бандитов.
Мы сидели в ресторане с тремя знакомыми, и Давид говорил о Путине в присутствии всех:
- Очень быстро Володя полюбил власть. Ты смотри, Ельцин когда ездил, только половину дороги перекрывали. А Володя едет - всю дорогу очищают. Он не тот человек, которому можно власть давать. У него нет политических навыков и какой-то другой способ мышления. Про Ельцина можно говорить все, но он был политик. А Путин - нет. И он опасен для власти.
Давид выпил, и его понесло. А за столом сидел человек, который контролировал меня от ФСБ…
Я пытался подать ему сигнал. Вызвал в коридор, сказал: "Ты чего несешь? Проблемы нужны? Завтра на Лубянке будут знать, что ты мне рассказываешь".
Но было уже поздно. Через две недели после этого разговора Двали застрелили. Я узнал об этом по телевизору: убит помощник президента РФ по экономике. Говорят, будто велосипедист проезжал и застрелил. Прямо в глаз попал. Написали, что из-за его коммерческой деятельности. Одна из версий. Но я знаю, что никаким бизнесом Давид не занимался. К тому же помощников президента просто так не убивают.
Завершая этот рассказ, я предвижу взрыв негодования в связи с тем, что я бездоказательно обвиняю Путина в том, что он как минимум сознательно покрывает преступную сеть контрабанды афганских наркотиков в Россию и Европу.
Но я ничего не собираюсь доказывать. Я не прокурор, а опер. И я анализирую оперативную информацию. В чем она состоит?
Первое: два независимых источника сообщают, что у некоего гражданина П. "общие деньги" с неким Хохольковым из ФСБ. Одного из источников убивают, как только ФСБ становится известна связь источника со мной.
Второе: Хохольков крышует узбеков - поставщиков афганских наркотиков в Россию. При этом живет как миллионер, имеет возможность проиграть за одну ночь сто двадцать тысяч долларов.
Далее: гражданин П. прикрывает Хохолькова и прессует его оппонентов. Он также прикрывает некоего Ястржембского, своего близкого сотрудника, который получает деньги от этих же узбекских бандитов.
Далее: гражданин П. не может не знать, что Хохольков и Ястржембский связаны с наркобизнесом, то есть никто не использует его втемную. Более того, в момент совершения преступлений гражданин П. сидел на ключевой позиции в крупном северном городе, который уже триста лет называется "окном в Европу". Известно, что этот город - перевалочный пункт на пути афганского товара на западные рынки.
У меня как у опера возникают вполне обоснованные подозрения в отношении гражданина П., что он является участником этой банды. Что же здесь необычного? Такие вещи происходят сплошь и рядом. Удивительно то, что гражданин П. оказался президентом Российской Федерации. Но ведь в то время он не был президентом. Он был всего лишь вице-мэром Питера. Ведь если я скажу, что вице-мэр, например, Екатеринбурга, замешан в подобном деле, никто не удивится. Такое будет в порядке вещей.
Более того, добавлю, что сегодня не только гражданин П. пошел наверх и сидит в Кремле. За три года также сильно поднялся статус и поставщиков товара - боевиков генерала Дустума. Теперь они называются Северным альянсом и участвуют в борьбе с международным терроризмом совместно с гражданином П.
Другое дело, что данные против гражданина П. основаны на оперативной информации и должны быть проверены. Если бы гражданин П. не был президентом, то я не стал бы это публиковать, а завел бы на него оперативное дело. И если бы мои подозрения подтвердились, то через год он оказался бы за решеткой. Но он президент, и проверить эти факты обычным путем невозможно. К тому же он лицо нации и спрос с него другой. Поэтому он должен отвечать на все эти вопросы перед общественностью. Но сначала я хотел бы посмотреть, что будет с той газетой, которая решится эти вопросы опубликовать.
Читайте также:
Листьев, Коржаков, Березовский...
Олигархи против чекистов