О вере, Ленкоме и кино

В Израиле я поняла, что не могу и не хочу отрицать то, что мне дано от рождения. Я почувствовала близость к своим людям, к своей крови, к своим традициям... Если кому-то мое искусство не нравится потому, что я еврейка, – воля ваша. Я знаю, что Россия жестковато относится к представителям других религий и других народов. Но это боль и беда России, а не ее безумное достоинство.

Выросла я в местах, где синагог как таковых не было. В синагогу я попала уже в Москве, с одним из педагогов Щукинского училища. И в отношениях с религией у меня было две волны. Сначала я, как и многие из еврейской молодежи, носила на манер креста шестиконечную звезду, но особенно не задумывалась о соблюдении каких-то традиций. Потом прошла через отрицание - мол, я принадлежу всем религиям. Но, попав в Израиль, я поняла, что не могу отрицать то, что мне дано от рождения и, более того, не хочу. Я почувствовала близость к своим людям, к своей крови, к своим традициям... Понятное дело, что в бешеной Москве очень трудно взять и начать соблюдать кашрут, но, тем не менее, я начала это делать. Я могу позволить себе не есть, где попало. Если этим озаботиться, это не так уж и сложно.

А по субботам я иногда вынуждена зарабатывать деньги. Но сколько я могу этого не делать, столько я этого не делаю. Это мой личный шаг навстречу традиции.

Мир, конечно, очень тяжел. Но я работаю для людей, принадлежащих ко всем конфессиям и одновременно ни к одной. Я не могу сверять каждый свой шаг в жизни или в профессии (что сейчас для меня плавно слилось в одну линию) с каждым отдельным человеком. Если кому-то мое искусство не нравится потому, что я еврейка, то... - воля его. Я знаю, что Россия жестковато относится к представителям других религий и других народов. Но это боль и беда России, а не ее безумное достоинство.

Знаете, как бывает, когда чувствуешь, что тебя осталось совсем мало? Когда ты был таким огромным сосудом, наполненным манной, миром, талантами, энергией, здоровьем, удачей - и, а-а-а, плещи себе налево и направо! И вдруг ты обнаруживаешь, что там уже пусто. И не то что бы ты все раздал. А просто половина вытекла, а я и не заметила. И нужно не упасть возле этого сосуда с рыданиями и посыпанием головы пеплом. А просто адекватно оценить ситуацию. Ага, что делать будем? Время собирать, попробовать наполниться по-новому. Этим занимаются очень многие женщины после тридцати.

Надо очень бережно к себе относиться. Понять, что ты сам и твое тело - очень большой дар, и ты не имеешь права его разбазаривать. Ты не имеешь права его травить, неправильно питаться, не высыпаться, отнимать свое здоровье у своих же детей. Потому что ты им нужна молодая, красивая и здоровая.

С возрастом друзей приобретать легче. Вопрос только в том: что ты получил от возраста? Если со временем ты стал более замкнутым, менее дружелюбным и не готов уже ничего отдавать, если для кого-то возраст - это грязный мешок с камнями, который он на себе прет, то, конечно, новыми друзьями могут стать только доброхоты, которые вдруг решат помочь тебе нести этот мешок. А если для тебя возраст - это, например, связка воздушных шаров, которые ты готов дарить людям, или большой букет разных-разных цветов, то с таким багажом друзья наоборот появляются быстрее.

Я никогда никого от себя не отталкиваю. Но человека, который пришел не с добром, чувствую. И сразу же устанавливаю дистанцию, с сигнальными флажками. Мол, еще один шаг – и начну плеваться ядом. Может, конечно, и не начну. Но этого никто не знает.

Это было в театре. Напряжение возникало от понимания того, что здесь опасно и отсюда надо уходить. Сейчас соль на пороге, а в следующий раз стекло в пудре или скорпион в рабочей обуви, которую ты надеваешь перед выходом на сцену. Из Ленкома я ушла. Над этим театром для меня сложилась озоновая дыра, в которую полетело все.

У меня мама Людмила Мордвинова. Какое-то время я думала, что в профессии буду зваться именно так. Это же имя стоит в титрах моего первого фильма Сны. Убедил режиссер - Карен Шахназаров. Он сказал, что Амалия Мордвинова звучит как Виолетта Тракторова. Но, придя в театр, у меня все-таки хватило сил оставить свое настоящее имя.

Стервозные роли у меня органично получаются. Видимо, здесь, как говорил булгаковский Шарик, без водолаза не обошлось. Еще я сейчас занимаюсь проектом Твое кино. Снимаю профессиональное кино для артистов-любителей. То есть приходит человек, который говорит, что он хочет снять кино, например, про войну, и так-то и так-то ее чувствует, так-то и так-то видит себя в этом фильме. Мы пишем сценарий и снимаем.

Пока люди сами смотрят. Они еще не решаются показывать себя миру. Но, в конце концов, я думаю, решатся. Это может быть хорошим фестивальным кино.

Я уверенный в себе человек и делаю только то, что не представляет угрозы для моей жизни. Я профессионал, я артистка. И достаточно физически подготовленный человек, чтобы не считать для себя Форд Баярд или Фактор страха тяжелейшим физическим испытанием. И потом я человек не скучный, мне жить весело. А Фактор страха - это не авантюра, это бесплатная поездка в Буэнос-Айрес.