"В Мариуполе у меня сестра, и я не знаю, что с ней". Татьяна Михина – о родственниках в оккупации, странной истории с Жаданом и рождении сына в 42 года

Народная артистка Украины Татьяна Михина родилась и выросла в Мариуполе, жила в Харькове, работала в местных театрах, в частности – в знаковом "Арабески". Стала прототипом героини одной из пьес Сергея Жадана, выходила на одну сцену с фронтменом группы "Мертвий півень" Миськом Барбарой. Позже получила приглашение переехать в Киев от Богдана Ступки и уже более двух десятилетий на сцене столичного Театра Франко. В настоящее время – ведущая актриса этого театра, играет главные роли почти во всех громких постановках – "Калигула", "Мария Стюарт", "Макбет", "Лимеривна", "Украденное счастье", "Тартюф" и других.

Видео дня

В интервью OBOZ.UA Татьяна Михина рассказала о своей жизни во время войны, поделилась непростыми подробностями о Мариуполе, где родилась и выросла, а также открыла страницы в свое личное. Актриса в 42 года стала второй раз мамой и теперь с мужем, кроме 18-летнего сына Тараса, воспитывает 3-летнего Богдана.

– Татьяна, как вы переживаете войну?

– С началом полномасштабного вторжения я поняла, насколько хрупка наша жизнь. Над нашим домом (живем под Киевом) постоянно летает – это очень волнующие ощущения. Я каждое утро просыпаюсь и радуюсь, что жива, что мои родные живы. Я начала ценить то, что есть. Спасибо за все – даже за, казалось бы, незначительное. Все мои творческие работы, личные отношения приобрели совсем другое качество.

Вспоминая 24 февраля 2022 года, должна признать, что жила, зная, что этот день наступит. Была погружена в новости, по-видимому, как и все мы. Нашему младшему сыну на тот момент еще не исполнилось и года. Когда узнала о вторжении, первые мои слова были: "Началось". Но, к удивлению, была очень сдержанной и собранной, не чувствовала паники. Всем домашним подсказывала, что делать.

К началу марта мы находились дома, а потом, когда близкие к нам населенные пункты оказались под наступлением врага, должны были выезжать – над нами все гремело, свистело, тряслось. Уехали в никуда, никакого плана не имели. Повезло снять квартиру в Каменце-Подольском, где прожили до мая. Вернулись в Киев, продолжились репетиции в театре. В июле выпустили спектакль "Калигула", над которым начали работать за несколько месяцев до войны. Это история о римском императоре, олицетворяющем собой совершенное зло. Обладая неограниченной властью, он совершает поступки, порождающие хаос и смерть. Появление этой работы очень символично сейчас.

– Это невероятное сценическое зрелище: казалось, многосложная история – одержимость, безнаказанность неограниченной власти, однако спектакль очень легко смотрится, прямо на одном дыхании.

– Он действительно крутой. Единственное, что мы, актеры, немного страдаем, потому что его очень часто ставят в репертуар. Плохо, когда слишком большие перерывы между показом спектакля, и когда слишком малые – тоже. Мы не успеваем соскучиться по нему.

– 23 года в одном театре – это много или мало? Ваш коллега Алексей Богданович, проработавший в Театре Франко уже более 40 лет, отвечая на такой вопрос, сказал: "Ну как я могу говорить: "Ой, мне так тяжело – такую ношу тяну на плечах!"

– У меня были разные годы. Даже такой тишины, что было страшно – несколько лет вообще без новых работ. Играешь то, что сделала раньше, а репетиций, премьер – ничего нет. Но такой опыт важен для любого актера, потому что подобные периоды бывают у всех. Когда нужно терпеливо ждать, не терять себя, верить, что у тебя впереди будет интересная работа, держать себя в форме. Это очень сложное время. Однако когда пауза выпадает сейчас – я наслаждаюсь ею. Скорее всего, благодаря тому, что уже увереннее себя чувствую. Использую этот промежуток времени, чтобы почитать, посмотреть, поучиться чему-нибудь. И когда ты занимаешься, думаешь – тебя наполняет какой-то новой темой. И на эту тему может прийти новый материал. Такие магические штуки порой происходят. Времена без работы – это тоже работа.

– Есть ли у вас близкие друзья среди актеров?

– Я открыта для многих людей в театре, и эти отношения очень хорошие. Но вот чтобы прямо дружить… Знаете, и по жизни, в принципе, найти хорошего друга – это большое счастье. Поэтому я не могу похвастаться друзьями в театре, но есть другое, что ценю не меньше: невероятно обожаю хорошее партнерство. Интересно, что отношения на сцене отнюдь не зависят от взаимоотношений в реальной жизни. Если человек профессиональный, понимает, что нужно хорошо отыграть спектакль, то какие-то возможные проблемы между вами отойдут на второй план. И вы будете наслаждаться сотрудничеством. Однако потом, когда спектакль закончится, вероятно, какое-то напряжение в общении может вернуться. А если находитесь с коллегой в достаточно хороших отношениях и вне работы, то это просто замечательно. С кем я люблю играть на одной сцене? Я не могу выделить кого-то, со многими хорошо. В "Украденном счастье" у меня невероятные партнеры, в "Макбет", в "Трамвае "Желание" тоже все гармонично складывается.

– Почему так тяжело стало попасть на спектакли Театра Франко – билеты разлетаются за три месяца практически на все постановки?

– Если бы я отвечала на этот вопрос как зритель, то сказала бы, что иду на представления за живыми эмоциями. Кинематограф, конечно, тоже очень мощная история, из которой можно черпать волны чувств. Но театр – это ощущение, которое ты проживаешь именно в этот момент, именно в эту минуту. Ты дышишь, о чем-то думаешь, любишь или, наоборот, ненавидишь. И театр – он тоже о "здесь и сейчас", о наслаждении моментом. Мне кажется, что эта жажда людей к театру именно с этим связана. Он существует вместе со зрителем, все происходит на их глазах. Ну и потом, у нас появилась мощная волна молодых режиссеров.

– Вас очень любит один из них – Иван Урывский, едва ли не самый модный режиссер из плеяды молодых художников. Вы играете роли практически во всех его постановках.

– Благодарю его за это. Какой Иван в жизни? По-моему, очень честный. Есть люди, которые одно могут сказать, а подумать совсем другое. Это не об Иване. Если ему что-то не нравится, ему не нравится. Он не будет юлить. И наоборот, если нравится – не будет об этом молчать.

Если говорить об Урывском как о режиссере, то прежде всего надо сказать, что к каждому из художников нужно привыкать. С каким-либо мастером, работающим в нашем театре, с первого раза легко не будет. У каждого своя форма выражения – желаний, видений, требований к актерам. И нам нужно учиться понимать режиссера. У меня этот момент с Иваном уже случился, я хорошо считываю его. Конечно, у нас бывают споры, но они исключительно творческие. И я не думаю, что это мешает работе.

Иван дает очень много свободы актеру. Хотя порой это непростая история (улыбается). Сложно, когда тебя постоянно фиксируют и контролируют, но и непросто иметь такую большую свободу. Так как иногда не знаешь, в какую сторону идти, потому что можешь сюда, а возможно – туда лучше. Иван создает вокруг себя большое творческое пространство. Актеру рядом с ним нужно быть креативным, выпускать свою фантазию. И предлагать, предлагать. Он очень чувствителен к нам и идет навстречу поискам и предложениям. А потом уже вместе отбираем: куда идти, куда не нужно, что правильно, а что нет. С Иваном стопроцентно нужно быть актером-фантазером.

– Известно, что вы пришли в Театр имени Франко с легкой руки Богдана Ступки, который пригласил вас в Киев, увидев в небольшой роли в Харьковском украинском драмтеатре имени Шевченко. Как вы вспоминаете Богдана Сильвестровича?

– Ну, во-первых, он стал моим крестным отцом в творчестве. И вообще то, что я его встретила, для меня огромное счастье, подарок судьбы. И воспоминания о нем останутся в душе навсегда, у нас были очень теплые отношения. Во-вторых, он мне показал, каким должен быть талантливый человек. Был очень щедрым – на эмоции, на их проявления. Он одинаково общался со всеми – и с молодыми актерами, и с очень известными. Знаете, для меня вообще актерское высокомерие, самолюбие – это признак неталантливости. Одаренному человеку нечего с кем-то делить. Он должен равняться только на себя. Меня иногда спрашивают, важно ли мне, как другие оценят мою работу. Еще лет десять назад я очень переживала, что скажут, сейчас нет, мне в принципе все равно. Теперь я смотрю только на себя, на ту, которой была, например, несколько месяцев назад, работу или две назад. Соревнуюсь исключительно с собой.

– Ваша театральная карьера началась с Харьковской театр-студии "Арабески", в которой играли под руководством Светланы Олешко, недавно ушедшей из жизни из-за тяжелой болезни. В театре также работал ее избранник – фронтмен группы "Мертвий півень" Мисько Барбара, которого тоже уже нет с нами. А первый муж Светланы, писатель Сергей Жадан, создал в свое время пьесу о вашей жизни.

– Светлана для меня – это феномен женщины, которая сочетала в себе очень мощного криэйтора, была и администратором театра, и менеджером – очень многофункциональная личность. То, что она делала, – это было невероятно. Несмотря на нехватку денег, какие-то проблемы, никогда не опускала руки. Я помню, у нас не было постоянного помещения, мы переезжали. Убирали, наводили порядок на новом месте – и это было очень душевно. Мы существовали в театре как семья. Мисько Барбара был очень яркой творческой личностью. Он мог дать четкий ответ абсолютно на все вопросы. Знаете, когда человек точно может сказать о жизни, о каком-то театральном явлении, о кино – у него на все было мощное личное мнение. Я очень ценю таких людей.

Спектакль Сергея Жадана – это странная была история (улыбается). Мы с мужем (Валентин Панюта – в то время гитарист группы "Lюk" и преподаватель Харьковского национального университета им. В. Каразина. – Ред.) однажды встретились с Сергеем. Я была беременна нашим старшим сыном Тарасом. И в разговоре высказала свои мысли по поводу своего состояния. Как я чувствую себя сейчас, воспринимаю жизнь и мир. И он написал об этом произведение. Жадан – гениальный художник, я очень его уважаю, но к тому времени побоялась взяться за это. Мне нужен был режиссер, думала, не хватит своего ума поднять все это. И Светлана Олешко подхватила этот материал – спектакль "Красный Элвис" был сыгран на сцене театра "Арабески".

– Ваш муж в свое время имел отношение к музыке, параллельно преподавал социологию в вузе, защитил кандидатскую, а ныне – один из самых известных бренд-стратегов страны, в частности, имеет непосредственное отношение к созданию приложения Дія. Как в нем сошлись такие, казалось бы, несовместимые профессии?

– Он сейчас уже не занимается ни музыкой, ни социологией, живет другим делом. Но все его профессии – они оказались очень совместимы. Это может стать очень полезно молодым – никогда ни от чего не отказывайтесь, потому что не знаете, что больше научит жить, работать. В начале жизни казалось, что это совсем разные дела. А потом все это как ручьи одной реки – слились. Сейчас у него очень много всего, причастен к разным проектам, но опыт предыдущих лет очень помогает.

– Второго своего сына Богдана вы родили в 42 года. Трудно было решиться, учитывая, что старшему уже было 15, а тут снова подгузники, недоспанные ночи?

– Нет, у меня не было таких мыслей совсем. Я больше переживаю, что потеряла много лет и не сделала этого раньше, потому что можно было бы еще кого-то родить. И даже мне кажется, если бы не война, то так и случилось бы. Но в такое непростое время все же должен больше думать об ответственности. Как старший сын воспринял мою беременность? Очень удивился. Не ожидал, что кто-то еще будет (смеется). А сейчас между ними очень нежные отношения.

– Не могу вас не спросить о вашем родном городе Мариуполе. Остались ли у вас родственники?

– Да, я родилась в Мариуполе, там прошло мое детство. Там похоронены мой отец, дедушка, брат, на могилы которых не могу поехать. Я видела карту Мариуполя в 2022 году, знаю, где мой дом, но там было только красное пятно. В Мариуполе у меня жила сестра, и я не знаю, что с ней. Она жила в районе, который попал под очень сильные первые обстрелы. Она не выходит на связь. Остальные родственники сейчас в Норвегии. В Мариуполе у них ничего не осталось, дом разрушен, жилье потеряли. Маму после смерти мы перевезли поближе к себе – это было еще до войны. Она тоже уже не с нами – похоронена под Киевом.

Конечно, мне хочется вернуться в родные места. Там самые теплые воспоминания моей жизни. У меня было очень счастливое детство, я любила родителей, они меня. Папа и мама, как мне кажется, и сделали меня счастливым человеком, дали мне паттерн счастья на эту жизнь.

Поддерживаю ли я с кем-то там связь? С кем ни пыталась выйти на контакт после всего случившегося ужаса, выяснялось, что люди уже не живут в Мариуполе. Наш дом пережил прилет, один из подъездов полностью разбомблен. В Мариуполе жили друзья моих родителей, они уже пожилые, и всю жизнь, сколько я помню, мои родители с ними общались. Я давно не общалась с ними, а недавно мне в Viber пришло сообщение, что они снова на связи. Я написала, но оказалось, что их телефонами пользуются совсем чужие люди. Я думаю, что это история о том, как в квартиры заселяются российские граждане – такое разрешение выдают оккупанты. Эти незнакомцы приходят в дома, открывают их, пользуются чужими носками, майками, полотенцами, чашками. И неужели не возникает вопрос, где хозяева этих помещений? Это не люди, а просто животные.

– Казалось, сейчас не время для каких-то мечтаний, но все же: вы думали, что сделаете первым после того, как придет мирное время?

– Знаете, я думаю, что этот момент не будет счастливым, потому что мы очень многое потеряли. Каждый день, когда еду на работу, вижу эти флаги по погибшим на Майдане… Линии черных машин, которые едут на прощание с очередными павшими. Водители, останавливающиеся посреди дороги, выходят, некоторые становятся на колени, благодарят. Когда вижу – переполняют эмоции, очень горько, но в то же время я горжусь тем, что здесь живу. И молюсь о тех, кого уже нет с нами.

– Интересно, Киев после переезда сразу стал вашим городом?

– Вы что, мои мысли прочитали? Как раз вчера рассказывала об этом мужу. У меня был Мариуполь, Харьков, но все время чувствовалось, что это не мое, куда-то надо ехать. Это моя натура – все время двигаться, что-то продолжать, побеждать. И Киев, признаюсь, не был долго моим городом. А вот недавно иду по Крещатику в театр и впервые в жизни чувствую: я киевлянка, я дома. Это очень странно, но так приятно. Никогда мне такие мысли не приходили, потому что я постоянно фантазировала, что было бы хорошо попробовать еще вот там, почувствовать другой ритм жизни. Думаю, именно война изменила и эти ценности. Киев – мой город.

Также читайте на OBOZ.UA интервью с актрисой Натальей Денисенко – о переписке с мужем в ВСУ, хейте в соцсетях и хитрых предложениях россиян.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!