"Мне есть что сказать". Вадим Лисица – о долге, который простил Алене Тополе, странном разговоре с Винником после вторжения и возвращении Лободы в Украину

Вадим Лисица – известный украинский музыкальный продюсер и звукорежиссер, работал над хитами для "Время и Стекло", LOBODA, Потап и Настя, Alyosha. Сотрудничал с Натальей Могилевской, Ани Лорак, Ириной Билык, Олегом Винником и многими другими артистами.

В интервью OBOZ.UA Вадим Лисица поделился своим видением изменений в украинском шоу-бизнесе во время полномасштабной войны, вспомнил неожиданный разговор с Олегом Винником в начале вторжения и откровенно рассказал о долгах, связанных с поездкой Алены Тополи (тогда – Alyosha) на Евровидение. Продюсер также раскрыл причины, почему украиноязычные песни фронтмена группы ADAM Михаила Клименко долгое время оставались вне эфиров радио и телевидения, и высказался о том, какой след его творчество оставило в современной украинской музыке.

– Вадим, на днях состоялось прощание с музыкантом Михаилом Клименко, фронтменом группы ADAM, который не смог преодолеть тяжелую болезнь. После его смерти в публичном пространстве все больше говорят о том, насколько недооцененным он был при жизни, а многие из нас только сейчас открывают для себя его прекрасные песни. Почему так?

– На мой взгляд, все в значительной степени зависело от ситуации и контекста. До начала полномасштабного вторжения, несмотря на действие квот на украинскую музыку, в нашем информационном пространстве доминировал российский контент. Основные концерты, площадки, радиостанции и телеканалы оставались лояльными к этой музыке. Я и сам в свое время был на стороне зла, не до конца понимая, в чем ошибаюсь, – нужно было время, чтобы осознать.

Украиноязычные песни, которые писал Миша, действительно крутые, но, к сожалению, большинство музыкальных медиа, которые формировали вкусы и доносили музыку до слушателей, почему-то их не транслировали. По моему мнению, именно это и является ключевой причиной его недооценки. И это, кстати, касается не только творчества Миши. Украиноязычный контент в целом продвигался очень слабо. Сейчас ситуация кардинально изменилась, и в последние годы Миша, кстати, стал довольно популярным: его песни звучали в эфирах, набирали высоту в чартах, хорошо заходили и на YouTube, и в Apple Music и так далее.

Относительно того, почему так происходит, – у нас, к сожалению, часто так: мы начинаем ценить человека уже после его смерти. Почему-то начинаем слушать артиста, когда он уходит. Вспомните Майкла Джексона или Фредди Меркьюри. Помните, как после выхода фильма о Фредди песни вроде Bohemian Rhapsody снова поднялись на вершины мировых чартов? Миша, к сожалению, оказался в том самом кругу артистов, о которых вспомнили только тогда, когда они ушли от нас. Это очень печально.

– После новости о смерти Михаила вы в комментарии нашему изданию рассказывали, что были в дружеских отношениях. Действительно у него совсем не было русскоязычных песен? Говорили ли вы с ним о том, насколько непросто сознательно идти против течения?

– Знаете, думаю, что это был его личный, сознательный выбор с самого начала. Мы не так много обсуждали творчество группы, но я часто хвалил его песни и везде показывал друзьям, удивляясь, почему радиостанции их не ставят. Миша, кстати, тоже жаловался, что определенные его композиции не брали в эфир. Я пытался говорить об этом со знакомыми в музыкальной индустрии, но слышал в ответ что-то вроде: "Ты же не его продюсер, зачем заступаешься?"

Однако Миша так видел свой путь с самого начала. Насколько я понимаю, это было совместное решение его и жены – их творческое видение формировалось вместе. Парадоксально, но в повседневной жизни мы с Мишей долгое время общались на русском. Если поднять нашу переписку до 2022 года, то она вся на русском. Потом перешли на украинский – сделали выводы. Но несмотря на то, что Миша был русскоязычным, он последовательно создавал украиноязычные песни. И делал это очень органично: с красивой лирикой, с чувством языка, которым он действительно владел. Что тут скажешь... Очень жаль, что он не с нами.

– Интересно, вы сейчас работаете с русскоязычным контентом?

– Нет, категорически нет. Хотя мне не раз предлагали – и не россияне, а именно украинские исполнители. Даже уже после 2022 года. Я отвечал: "Извините, но нет". Кто обращался? Например, певец Олег Кензов, с которым я раньше работал как продюсер. Он сидел в Турции и написал мне, что давно хочет сделать со мной трек – уже на коммерческой основе. Я назвал ему заведомо заоблачную сумму, и он ответил, что таких денег нет. Честно говоря, я сделал это специально, чтобы он больше не обращался с подобными предложениями. Создавать русскоязычный контент украинскими силами и, по сути, подпитывать им врага – ну, это... мягко говоря, неправильно.

– В одном из интервью вы упоминали, что подобные разговоры были и со Светланой Лободой.

– Мы не работаем вместе со Светланой Лободой – так сложилось. Поздравляем друг друга с днем рождения, можем помочь, если что-то нужно. Она, кстати, нередко сама предлагает поддержку. Просто в профессиональном плане пока сотрудничество не продолжается, хотя в свое время мы сделали вместе много интересных вещей. И я бы не сказал, что вопрос был именно в языке – русский тогда не был ключевой темой. Контекст был совсем другой. Мы просто пришли к согласию, что пока ставим сотрудничество на паузу. Это не значит "никогда", просто по факту сейчас этого не происходит.

Я дистанционно сделал для нее несколько украиноязычных треков – работать со Светланой сложно из-за ее ритма жизни: сегодня она в одном месте, завтра уже в другом. В конце концов, мы решили сохранить наши отношения на дружеском уровне. Она действительно мой друг, я этого не боюсь говорить.

– Почему, на ваш взгляд, ей не удается полноценно вернуться на украинскую сцену?

– Знаете, все зависит от того, чего сам артист хочет. Я не могу говорить за Свету – не знаю ее внутренних планов. Но если посмотреть трезво: она не вернулась в Украину физически, однако ментально – да, она вернулась. Это видно хотя бы по тому, как много украинцев ездят на ее концерты за границу. Посмотрите в соцсетях, какой ажиотаж был вокруг ее выступления в Кишиневе, там страшное творилось на границе, люди пытались всеми силами добраться на концерт. У нее все ок, у нее гораздо больше все ок, чем, например, у той же Тины Кароль. Хотя Тина находится в Украине, никуда не выезжала, она – патриотка. Как это объяснить? Просто фактом является то, что на концерты Лободы есть спрос. Ее музыку слушают, ее диджитал-показатели высокие. Я повторю – мы сейчас не общаемся, но я вижу результаты.

– Сегодня часто можно услышать даже от самих артистов, что сейчас трудно зарабатывать, а иногда говорят, что никто не имеет такой прибыли, как до вторжения.

– На самом деле зарабатывают. Думаю, у большинства артистов, которых вы видите на сцене, все более или менее хорошо. Если бы было иначе, они бы уже делали что-то другое. Поэтому в целом ситуация нормальная. Конечно, могло бы быть лучше – если бы не война, если бы не этот идиотский сосед. Работы не становится меньше, но и усилий нужно значительно больше. Если раньше неделя работы приносила определенный заработок, то теперь на это уходит целый месяц – доходы упали примерно вчетверо. Но несмотря на все трудности, наш артистический цех живет, работает и держит высокую конкурентность. Немало молодых артистов, которые прокладывают себе путь. Их всегда было много. Но сейчас социальный лифт – артистический, стал более доступен. За счет того, что слетели статуи, которые держали многое в руках – и аудиторию, и влияние. Уехали за границу и потеряли влиятельность. Например, Олег Винник сейчас не здесь, его аудитория освободилась. И на его место быстро пришли новые исполнители – поют лирические песни, занимают эти позиции. Это нормально, жизнь продолжается.

Что произошло с Винником? Честно говоря, не могу знать наверняка, но мне кажется, что уже за полгода до полномасштабного вторжения господин Олег находился в состоянии измененного сознания под воздействием определенных веществ. Поэтому его поступки в то время, на мой взгляд, были неадекватными, и оценивать их сложно. Когда человек действует неадекватно, это вопрос уже к специалистам, которые определяют степень такой неадекватности. Сейчас мы не общаемся. В свое время я работал с Олегом, были очень продуктивные периоды, были непродуктивные и даже контрпродуктивные – и это, по моему мнению, было связано именно с теми веществами, о которых говорю. Я это видел и могу делать предположения о причинах его поведения. Я не знаю, как он выезжал за границу, потому что не был свидетелем всего лично. Под пледом или нет – этого не видел.

Последний раз мы разговаривали по телефону, кажется, 25 февраля 2022 года. Я спросил, как у него дела, где он, нужна ли помощь. Он ответил, что не может сказать, где находится, потому что его якобы ищут чеченцы и сейчас они его убьют. Эта история о чеченцах, которые хотят его поменять на Полтавскую или Херсонскую области, выглядела очень абсурдной, но я ее слышал.

– В свое время вы дружили и работали с Потапом и Настей Каменских. Общаетесь ли сейчас? Как думаете, стоило ли им выезжать из страны, подвергая себя репутационным рискам?

– Мне трудно ответить на этот вопрос, честно говоря, я не знаю. Каждый видит по-своему, и я не могу быть в шкуре или голове другого человека, даже если мы долго работали вместе и были товарищами. Просил ли Алексей каких-то советов? Нет, он не из тех, кто их спрашивает, он сам их дает. Сейчас мы периодически общаемся, но редко. С Настей вообще не поддерживаем связь. Мы не ссорились, все нормально – просто не о чем говорить, и с ее стороны, и с моей.

– В начале разговора вы сказали, что в свое время были на стороне зла. Вероятно, имели в виду период работы в России?

– В 2013 году я подписал контракт с Warner Music Group – это большая международная компания, которая занимается музыкальной дистрибуцией, продюсированием, работает с артистами разного уровня. Я там был главным менеджером, который отвечал за коммерческие партнерства на территории бывшего СССР – туда входили Украина, Россия, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Молдова, Беларусь и так далее. Поработал чуть меньше года. Но я вынужден был завершить работу и вернуться в Украину – началась война на Донбассе, а главный офис компании находился в Москве, поэтому продолжать работу, по моему мнению, было невозможно

Как мне там работалось? В целом нормально. Конечно, были какие-то инциденты, но на всех переговорах и встречах все проходило хорошо. У меня даже были там друзья (подчеркиваю: были), с которыми поддерживал нормальные отношения до полномасштабного вторжения, мне казалось, они адекватные люди. Но когда началась большая война, я их потерял. Они не смогли даже по телефону сказать, что Россия – агрессор, что это нападение. Что это подлое и несправедливое нападение. Пришлось попрощаться, в том числе и с некоторыми артистами. Ответы на мои вопросы, которые получил, были неприемлемы, поэтому разошлись. То же самое касалось и моих личных контактов. У меня был очень близкий друг, с которым мы вместе с детства. Это человек, который был мне кумом – крестил моего сына, но сейчас мы не общаемся.

– Как думаете, эти российские артисты, о которых вы упомянули, искренне верят в то, что Россия делает сейчас все правильно?

– Многие из них давно работают под контролем ФСБ – такое сотрудничество там повсеместно. Когда я работал в России, присутствовал на нескольких шоу-бизнесовых форумах, где ученые, представители власти или бизнесмены продвигали те же нарративы, которые мы слышим и сейчас. Относительно величия русской культуры и мировом влиянии России. Несомненно, эти люди имеют связь с ФСБ. Что касается артистов, смотрите, обычно они работают на выступлениях для этих органов бесплатно. Даже за концерты для налоговой получают оплату, а здесь – нет. Что это значит? Фактически имеют перед ними определенные обязательства.

У меня дважды была ситуация, когда один знакомый из Санкт-Петербурга приезжал в Киев и предлагал деньги на развитие украинских молодых артистов – это было в 2013 и 2015 годах. Я отказался, потому что так и не понял, какова конечная цель этого предложения. И суммы были немалые – около 300 тысяч долларов на один проект. Просто так такие деньги никто не дает. Не исключено, это была одна из их схем вербовки.

– Несколько месяцев назад в интервью нашему изданию кинорежиссер Олесь Санин рассказывал об одной из схем вербовки известных украинцев россиянами: "На кинофестивалях к вам подходят уважаемые участники, говорят, что они представляют зарубежные киноорганизации. Они рассказывают об общих знакомых, следят за вашим творчеством, предлагают сотрудничество – купить фильм, профинансировать следующий. Тебе никто прямо не говорит: предай Родину. Предложения всегда художественные, интересные, привлекательные. А потом, если соглашаешься, постепенно начинают просить о своем".

В одном из интервью вы упоминали, что в начале вторжения Светлане Лободе предложили условно 2 млн долларов за то, что она останется жить и работать в РФ. Ани Лорак и Таисии Повалий, как думаете, предлагали такие деньги?

– Думаю, не такие же, а другие, и, вероятно, гораздо раньше. Да, они получили от россиян нормальные суммы – не сомневаюсь в этом.

– А как могло так случиться, что одна из певиц из Черновцов, а другая – из Киевской области, то есть из патриотически настроенных регионов, предали свою страну?

– Слушайте, на западе Украины тоже немало ждунов. Заедьте в Ужгород или Мукачево – посмотрите. Я видел их собственными глазами: три месяца с начала полномасштабного вторжения моя семья находилась в Мукачево. У некоторых людей там мысли промыты еще со времен Советского Союза. Не считал, столько там таких людей, но мне кажется, если они на моем пути появились, то достаточно немало.

– Год назад вы рассказывали в интервью о брате, который воюет с начала полномасштабного вторжения. Где он сейчас?

– Сейчас он в запасе по возрасту – ему исполнилось 60 лет. Его фактически "выбросили" из системы, хотя он не хотел оставлять службу, и сейчас мы пытаемся найти возможность вернуть его обратно. Он служил в пехоте, был штурмовиком, очень отчаянный. Говорит, что не знает, что делать на "цивилке", привык быть военным и его многое в спокойной жизни триггерит. Говорит, что не может спокойно смотреть на тех, кого называет "жадными рожами". Из родных у него только дочь, которая живет в Киеве, и остались еще мы – нас четверо братьев.

– Хочу узнать вашу позицию по одной резонансной ситуации. В прошлом году певица Алена Тополя нам в интервью вспоминала события, произошедшие накануне поездки на Евровидение, когда вы были ее продюсером и состояли в отношениях. По ее словам, на подготовку к конкурсу было потрачено около 450 тысяч долларов, и чиновники уверяли, что средства будут компенсированы. Однако этого не произошло. В результате долг пришлось погашать вам в течение нескольких лет, а почти половину суммы простили.

– Этот долг юридически принадлежит мне, я должен его по договору, с людьми, которые давали мне эти деньги, у меня уже есть собственные договоренности по реструктуризации и возврату. Это, по сути, закрытый вопрос, к которому можно не возвращаться. Алена сказала, что простили? Это я ей простил. Мне никто ничего не прощал, но это уже мои договоренности. Сколько это денег? Не десятки тысяч, а сотни.

– Вы никогда не жалели, что тогда решили поехать на Евровидение?

– Нет. Слушайте, меня же там не убили (улыбается). Мы поехали на конкурс, выступили, привлекли внимание – все хорошо. К тому же как мы могли отказаться? Нас выбрали люди, они нам доверились. Мы не могли не поехать. Принесло ли участие в конкурсе дополнительную популярность? Да, на тот момент очень большую. После возвращения Алену начали узнавать на улице, впоследствии начались концерты – их было очень много.

– Как вы отреагировали, когда узнали о разводе Алены с Тарасом Тополей?

– Тут такое дело: я со своей женой договорился не комментировать никаких моментов, связанных с бывшими отношениями. Ире это не нравится, и я ее прекрасно понимаю – поставьте себя на ее место, было бы вам приятно? Она просила меня об этом несколько раз, поэтому мы решили, что таких тем не буду касаться. Хотя мне, конечно, есть что сказать. Но достаточно Тополь (смеется).

– Тогда расскажите об Ире. Известно, что вы познакомились на концерте Алены Омаргалиевой, которая тогда еще выступала с Тамерланом. Знает ли она, какую роль то выступление сыграло в вашей личной жизни?

– Да, я рассказывал Алене эту историю – она очень радовалась, что их концерт стал местом нашего знакомства. Судьбоносного, как впоследствии выяснилось. Я почти сразу почувствовал, что Ира – мой человек. На тот момент уже был достаточно опытным мужчиной и понимал: зачем тянуть? Мы начали встречаться осенью, а через полтора года, весной, поженились.

– В этом браке вы стали дважды отцом. Как чувствуете себя папой двух маленьких девочек?

– Да это классно! Для папы девочек – всегда плюс, ведь это сплошная нежность и любовь. У нас есть семейная традиция: проводить выходные вместе. В будни это практически невозможно из-за плотного графика и большой нагрузки. Полный день вместе в субботу и воскресенье тоже почти никогда не получается, поэтому обычно мы распланируем время так: старшая дочь посещает киношколу, и жена везет ее туда вместе с младшей дочерью. Когда занятия заканчиваются, присоединяюсь я – это наше семейное время.

Ранее OBOZ.UA писал о неожиданных признаниях Марины Боржемской: правда о совместной квартире с Вячеславом Узелковым, громкие обвинения свекрови и новая любовь.

А еще на OBOZ.UA откровенный разговор с актрисой Анной Саливанчук – об отношениях с экс-супругом-нардепом, огромном кредите на квартиру и анкете на сайте знакомств.

Только проверенная информация у нас в Telegram-канале OBOZ.UA и Viber. Не ведитесь на фейки!