День Пасечника

И вот он, слава Богу, вновь наступил – долгожданный День Пасечника. Украина готовилась к нему целый год, пользуясь, словно дорогоуказом, главным – после Универсала национального единства – историческим документом: поздравлением пчеловодов, подписанным Виктором Ющенко.

В русском языке существует приблизительно 340 тысяч слов. В немецком – более 185 тысяч. Во французском – за 100 тысяч. В украинском – около 186 тысяч слов. И я, признаться, не испытываю ни гордости от того, что мы превзошли французов и немцев, ни тоски в связи с тем, что россияне обогнали нас чуть ли не на два корпуса.

И даже если бы я узнал, что украинский писатель Олесь Гончар в своих книгах использовал значительно больше слов, нежели англичанин Уильям Шекспир, в произведениях которого их было зафиксировано в количестве 24-х тысяч, то и в этом случае меня бы не обуял восторг футбольного фаната, чья команда победила. Потому что романы "прапороносця" Гончара все равно останутся конъюнктурными творениями, значимость которых растворилась вместе с компартийной идеологией советских времен, а пьесы Шекспира и сегодня важны точно так же, как и три столетия назад.

С каждым годом украинской независимости наша национальная гордость все более обретает черты государственной доктрины и все более смахивает на трагедию надувной резиновой женщины, которая влюблена в велосипедный насос, а ей приходится жить со старшим штурманом атомной подводной лодки. Вместо того, чтобы действительно ориентироваться на Европу, мы пытаемся заставить Европу ориентироваться на нас, на нашу национальную ментальность и наше национальное умение описывать нашу национальную ментальность нашим соседям по континенту с таким выражением лица, будто вся Украина уже умерла, а рассказчик в полном одиночестве остался рыдать при покойной, которая была не такой уж и плохой, как это изображают "москали".

Японцы говорят: нельзя идти вперед с головою, повернутой назад. Прошлое – хорошее оно было или не очень – живет отдельно от нас, на другой планете. Там же, где живут наши совсем еще маленькие дети, которые в нас еще не разочаровались. И там же, где наши совсем молодые родители еще не были нами поняты, потому что не были тогда еще потеряны нами навсегда. И там же, где наши любимые женщины, которых мы предавали по нашей неопытности, по неопытности же своей еще не простили нам эти наши предательства.

Скорость века требует от нас пореже заглядывать туда, в это прошлое. И хотя Церковь и не предостерегает от этого, но рискну предположить, что бесконечно предаваться сожалениям и тоске по былому – это тоже впадение во грех.

Робин Гуда искренне почитают в Великобритании, легенды о нем являются государственным историческим достоянием. Но там никому не придет в голову воспитывать детей на примере лесного разбойника, не уважавшего частную собственность. Или – создавать робингудовские молодежные сообщества и назначать премьер-министра Великобритании главным Робин Гудом страны с вручением ему символических лука и стрел. То-то удивилась бы чопорная туманно-альбионовская нация, предложи ей кто-нибудь нечто подобное!

Украинцы же, как дети зимы, которые всегда более доверяли теплу от водки, нежели от батарей парового отопления, не удивляются ничему. Не хочу ничего дурного сказать о средневековом украинском казачестве. Но когда сегодня ряженые в самоскроенные армейского образца мундиры взрослые дяденьки, которые побрякивают самодельными медальками и носят на плечах самоприсвоенные погоны с генеральскими звездами, назначают Президента Украины главным ее гетманом, и тот на полном серьезе принимает булаву, я начинаю думать, что нации остается лишь признать ежеденное ношение оранжевых шароваров конституционно-правовым.

Меня всегда удивляло, почему в славянских народных сказках, где по усам текло, а в рот не попадало, никто никогда не догадался взять да и сбрить эти самые усы. Чтобы попадало. Но теперь не покидает ощущение, что и это наше историческое прошлое становится в начале XXI века едва ли не национальной гордостью и прецедентным дорогоуказом: не сбрили тогда и выжили, и сейчас тоже выживем, если не сбреем. "С детства я помню, как с родителями мы утепляли и заклеивали окна, а дом обкладывали соломой или ботвой от картофеля", – предлагал украинцам нынешней холодною зимой свое видение внедрения энергосберегающих технологий президент страны Виктор Ющенко.

Европа скверно понимает специфику нашей национальной гордости. И если прошлой осенью восточногерманская газета "Лейпцигер Фольксцайтунг" заметку о пребывании в Киеве голливудской кинозвезды и создании ею здесь благотворительного фонда озаглавила "Милла Йовович помогает русским детям", то, как мне кажется, это означает, что на самом деле Европа не замечает разницы между украинскими сорочками-вышиванками, в которых время о времени появляются наши топ-политики, и русскими рубашками-косоворотками, которые российские топ-политики почему-то не носят.

А наличие украинского боевого гопака соответствует – с европейской точки зрения – исторической истине приблизительно в той же степени, в какой ей бы мог соответствовать, к примеру, "венский боевой вальс Штрауса".

В Европе люди быстро ездят телом, зато в Украине они медленно летают душой. И, тем не менее, мы все-таки должны быть снисходительны к малопросвещенной Европе, которую, несмотря на все старания, покуда так и не сумели убедить в необходимости с придыханием идентифицировать нашу национальную самобытность.

К тому же, если говорить откровенно, Европе в принципе неинтересно разбираться в том, чем Украина, граждане которой к Богу обращаются на "ты", а к начальству – на "вы", принципиально отличается от России, граждане которой к начальству обращаются на "вы", а к Богу – на "ты". Европу интересует в Украине совершенно другое. И мы можем быть ей интересны отнюдь не нашим прошлым с его а-ля ющенковскими коллекциями глиняных черепков, крестьянских возов, а также президентской резьбой по деревянным тарелкам и медовые экзерсисы. Но исключительно – нашим настоящим, переходящим в будущее.

Потому что одно дело – причмокивая губами перед микрофоном рассуждать о моральности и выдвигать почти что ксенофобский лозунг об "украинской Украине" (который сторонники роспуска парламента трансформировали в висевший на Майдане плакат "Украина для украинцев!"), и совсем другое – руководить страной. Полтора "оранжевых года" продемонстрировали, чего стоят экономические эксперименты "демократов" из кагорты "любих друзів".

Таким образом, члены распавшейся проющенковской коалиции дали серьезный шанс "на контрасте" продемонстрировать тем, кого они еще недавно называли "бандитами" и сулили им тюрьмы, как мало надо украинским обывателям, дабы они полюбили власть. Чтобы бензин не дорожал. Чтобы цены на колбасу были стабильными. Чтобы жилье хоть на пару тысяч подешевело.

А кому при этом будет принадлежать "Криворожсталь" и кто сколько труб продаст за рубеж – это дело начальства, а не большинства украинских граждан, доходы и расходы которых столь невелики, что для их подсчета не требуется даже калькулятор.

Сергей КИСЕЛЕВ, "КИЯНИ"