Дитмар Штюдеманн: «Я принимаю Украину близко к сердцу»
Каждая эпоха остается в памяти свидетелей благодаря не только громким событиям, но и ярким личностям, так или иначе проявившим себя во время этих событий. Эпоху можно характеризовать президентами или поэтами, политическими деятелями или учеными. А можно и дипломатами. Вряд ли кто-то будет спорить, что среди представителей иностранного дипкорпуса есть люди, чей вклад в демократическое развитие Украины несравнимо весомее вклада некоторых персонажей украинской политики. Эти дипломаты пережили вместе с Украиной наиболее драматические моменты ее новейшей истории. Они тревожились за ее будущее и сопереживали ее народу, при этом порой вызывая раздражение и резкую критику со стороны украинской власти и рискуя собственной дипломатической карьерой. Их деятельность подчас неоднозначно оценивалась как на Банковой и Михайловской, так и на страницах отечественной прессы. Но, похоже, они нисколько не сожалеют о годах, проведенных в нашей стране.
Украина вступила в новый период своей истории. А наиболее яркие представители дипкорпуса один за другим покидают Киев. Уже довольно давно на новом месте трудятся бывшие послы Франции и Польши Филипп де Сюремен и Марек Зюлковский, вернулся в Вашингтон Джон Хербст, пакуют чемоданы британский и германский послы Роберт Бринкли и Дитмар Штюдеманн. Наверное, не будет большой натяжкой утверждение, что с отбытием этих людей заканчивается и определенная эпоха в истории Украины…
С Чрезвычайны и Полномочным Послом ФРГ в Украине Дитмаром Штюдеманном у редакции «ЗН» сложились особые отношения. Три года назад этот западный дипломат и наш главный редактор Владимир Мостовой оказались в центре инспирированного кучминской администрацией скандала, поводом для которого послужило присуждение Владимиру Павловичу немецким негосударственным фондом премии «За свободу и будущее средств массовой информации». В той непростой ситуации
г-н Штюдеманн поступил мужественно и порядочно, в очередной раз вступившись за права украинских журналистов и свободу слова в нашей стране. Правда, за это тогдашние власти едва не выслали его из страны. Хотя несколькими месяцами ранее не без их согласия посол Германии был выбран «Дипломатом года» в рамках акции «Человек года». И, конечно, в 2003-м никто и представить не мог, что спустя три года Дитмар ШТЮДЕМАНН будет назначен внештатным советником президента Украины.
— Господин посол, вы оказались в Украине во время смены эпох — успели застать и правление Кучмы, и при новой власти полтора года проработали. Какие самые яркие впечатления остались у вас от этого периода? Что изменилось за время вашего посольского срока в нашей стране?
— Я сейчас как раз пишу отчет, в котором делюсь своим опытом с моим преемником. Когда я мысленно вспоминаю эти пять лет, мне кажется, что все крутилось, как в ускоренной киносъемке. Действительно, за это время случилось очень многое. Агония президентства Леонида Кучмы была достаточно насыщена событиями. Можно вспомнить убийство журналиста Гонгадзе, кассетный скандал и то, как власть вела себя в этих случаях, а также гибель других журналистов и политиков. Сюда следует добавить и скандал, связанный с якобы имевшими место поставками станций радиотехнической разведки «Кольчуга» в Ирак. Все это не лучшим образом сказалось на имидже президента Кучмы и рикошетом ударило по имиджу Украины. Различные правительства, сменявшие друг друга — Ющенко, Кинаха, Януковича, — создали то, что в общем-то можно назвать словом «застой». Правда, были и политики, которые ярко заявили о себе, в частности, нынешний президент и
г-жа Тимошенко, работавшая вице-премьером в правительстве Ющенко. Нынешний министр экономики Яценюк обратил на себя внимание, еще будучи заместителем председателя Национального банка Украины. Конфронтация между старым режимом и силами, воплощавшими новое начало для страны и сгруппировавшимися вокруг Ющенко, наметилась еще в 2000 году. Следует отметить и экономический рост страны. А также роль олигархов, которая, на мой взгляд, начала меняться. И, конечно, не в последнюю очередь нужно упомянуть людей, которые в ноябре-декабре 2004 года с невиданным доселе осознанием своего долга и гражданской ответственности вышли на улицы, причем не только в Киеве, но и в других местах Украины. Это все было приметами того времени, в течение которого я работал здесь.
При этом задача состояла не только в том, чтобы поддерживать на стабильном и хорошем уровне немецко-украинские отношения, но и в том, чтобы сделать что-то на двусторонней основе. А кроме того, приложить все усилия для того, чтобы европейская и евроатлантическая перспектива Украины не оказалась в водовороте всех вышеперечисленных событий и не была бы снивелирована соответствующим влиянием Москвы.
Должен отметить, что ваша страна, невзирая на все сложности и переломные моменты своего развития, невзирая на то и дело возникающие тупиковые ситуации, обладает большим потенциалом, свидетельствующим о ее способности развиваться самостоятельно по всем направлениям.
Благодаря оранжевой революции Украина вошла в сознание европейской общественности. Если в течение длительного времени ваша страна удовлетворялась констатацией того факта, что Украина —это не Россия, то начиная с ноября-декабря 2004-го, это осознала и вся мировая общественность. Причем как простые люди с улицы, так и инвесторы. И это очень важно. Это та основа, на которой можно строить отношения. Поэтому я покидаю вашу страну с ощущением, что, несмотря на все сложности, она движется в правильном направлении.
— Что вам удалось сделать за время вашего пребывания в Украине, чем вы лично гордитесь?
— Я исхожу из того, что отдельно взятый человек является лишь частичкой целого. Нам удалось достичь совместными усилиями то, что Украина поставила перед собой цель, заключающуюся в европейской перспективе развития страны, в присоединении к сообществу, разделяющему общеевропейские ценности, и присоединении к политическим институциям, составляющим основу демократии наших стран. При этом я имею в виду не только политику, в которой многое осталось декларативным и расплывчатым. Я отношу эти слова прежде всего к людям. Потому что люди, как во время президентских выборов 2004 года, так и во время парламентских 2006-го, доказали, что они понимают: государство — это не только политическое руководство страны, не только какие-то политические фигуры, они осознали, что государство — это, прежде всего, они сами, включая и их ответственность за это государство.
Отдельный человек может внести лишь какую-то частичку во все эти процессы. Для меня особенно важна была защита свободы прессы, журналистской деятельности, информации, в частности, в случае, связанном с главным редактором вашей газеты
г-ном Мостовым. Тогда было проявлено гражданское мужество и со стороны г-на Мостового, и со стороны вашего издания, и со стороны всех тех, кто поддерживал его и разделял ваши взгляды. Ну а я в качестве, скажем так, заметной фигуры оказался в этой ситуации на линии огня. И лишь немного позднее, в результате разговора с украинской журналисткой, очень критически и негативно настроенной, мне стало отчетливо ясно: она так и не поняла, что посол представляет не только свое государство, но и гражданское общество в целом. Она никак не могла взять в толк, почему я, посол иностранного государства, встал на защиту негосударственного фонда, который вручил премию редактору вашего издания. Я возразил ей, что нет разницы между государством и гражданским обществом. И по мере того, как в Украине возрастает осознание неразрывного единства государства и гражданского общества, возрастает и мое удовлетворение тем, что удалось сделать за время своего пребывания здесь.
— А вот у нас нарастает чувство глубокого неудовлетворения тем, что происходит в стране. Как вы считаете, воспользовалась ли новая власть теми шансами, которые предоставила стране оранжевая революция, или же многие из них были упущены?
— Понятно, что по прошествии какого-то времени люди невольно задаются вопросом: что сбылось и чего удалось достичь, а что не сбылось. И если подвести промежуточный итог, то, в общем-то, возникают смешанные чувства. Мы, невзирая на активное соучастие и сопереживание, внутреннее и явное, относительно быстро вернулись на грешную землю. А вот что касается граждан вашей страны, то энтузиазм, или революционный патетический порыв, еще не улегся. Вашим гражданам труднее возвращаться к обыденной жизни. Но давайте просто констатируем факт: наследие, доставшееся нынешней власти от прежней, мягко говоря, тяжелое, и справиться с ним отнюдь нелегко, а внесение корректировок — процесс длительный. И давайте также зафиксируем: политические институции, необходимые для успешного функционирования демократического государства, еще окончательно не сформировались, поскольку это не может произойти в течение одного года. Для этого потребуется больше времени. И еще отметим: механизмы контроля за деятельностью власти в этой стране также не являются достаточно четко выраженными и сложившимися. Правда, следует оговориться, что благодаря средствам массовой информации, успешно развивающимся в последнее время, определенный контроль за действиями власти существует. Но проблема в том, что нет контроля со стороны той ветви власти, которую мы обычно называем третьей. Отсутствуют и программные партии, в основу деятельности которых были бы положены воля избирателя, его благополучие, а также перспективы социального и экономического развития страны. Кроме того, не хватает, причем остро, движения навстречу друг другу представителей экономики и политики. А ведь частному сектору экономики нужны рамочные условия, обеспечивающие стабильное развитие экономики и общества в целом. Это задача, которую невозможно решить в течение короткого времени. К этому необходимо добавить, что в течение последнего года страна пережила еще одни выборы, парламентские, которые стали решающим событием в плане окончательного распределения политических сил. Да еще в связи с конституционной реформой произошли изменения всей конструкции власти. Учтите и чрезвычайно высокую персонификацию, огромное значение личностного фактора в политике вашей страны. И еще один аспект: с одной стороны, существует недоверие к представителям старого режима, а с другой — возникает вопрос: а имеются ли у противоположной стороны достаточно квалифицированные люди, способные взять на себя все задачи по управлению государством? То есть извечный кадровый вопрос. Сюда же следует добавить и недостаток опыта в обращении с теми возможностями, которые предоставляет демократия. Прежде всего имеется в виду поиск компромисса, а также умение эффективно формировать коалицию, состоящую из политических сил, не могущих обойтись друг без друга, но программные установки которых все же различаются и которые по-разному смотрят на развитие страны. Кроме того, следует учесть традиционный стереотип, когда люди объединяются, проявляют единодушие при устранении или преодолении прошлого. Но при этом отнюдь еще не сказано, каким образом создавать новое, утверждать его и продвигать.
Так что, если учесть все сказанное мною, если соотнести то, что было сделано несвоевременно или не было сделано вовсе с тем, что произошло и чего удалось добиться, то прошедший год нельзя назвать годом упущенных возможностей. На мой взгляд, существуют достаточные основания, чтобы расценивать его итоги скорее как положительные. Но, естественно, упущенные возможности следует реализовать, а ошибки исправить. Дело в том, что сейчас зримо вырисовался второй шанс. Но этим шансом нужно воспользоваться. Потому что украинская власть живет не в своем украинском космосе, а в мире, который внимательно наблюдает за тем, что здесь происходит, и пытается на это влиять...
— Но после парламентских выборов пошел уже третий месяц, и, честно говоря, у многих складывается ощущение, что страна пошла вразнос и власти у нее нет. На днях один из отечественных политологов даже заявил, что Украина переживает кризис государственности. А у вас есть ощущение наличия в стране власти, а главное — того, что эта власть знает, что делать?
— Я полагаю, что когда вы говорите об угрозе украинской государственности, это слишком драматическое восприятие ситуации. Действительно, существуют очевидные для всех сложности с образованием коалиции, формированием правительства и организацией эффективной деятельности парламента. Но эти трудности преодолимы. И необходимо делать все для их преодоления. Как раз сейчас Украине нужно доказать, в состоянии ли она сделать то, что давно является обычным делом у нас, в западноевропейских странах. Способны ли ее политические силы идти на компромиссы и образовывать коалиции, действительно соответствующие интересам людей, а не создаваемые ради удовлетворения частных интересов. На мой взгляд, потенциал существует, но его нужно реализовать.
— А вы можете обрисовать конструкцию этой коалиции, которая была бы оптимальной и максимально способствовала бы стабильности в Украине, политическим и экономическим реформам? Кто должен объединиться — тройка оранжевых, «Наша Украина» с «Регионами», БЮТ с «Регионами» или же выходом станет «широкая» коалиция?
— По этому вопросу мы, сторонние наблюдатели, не беремся выносить свои суждения. Потому что Украина должна сама для себя решать этот вопрос. В парламенте представлены различные политические силы, благодаря голосам избирателей все они являются легитимными представителями воли своих избирателей, и потому Украине самой предстоит найти решение. Но, например, у нас, как правило, коалицию образуют политические партии, имеющие больше общего в своих программных установках в контексте удовлетворения насущных нужд людей. Пока же у вас события развиваются таким образом, что наиболее часто говорится о перспективах образования оранжевой коалиции и, в общем-то, такая коалиция была бы логичной. Но, естественно, нужно определить основные направления ее деятельности таким образом, чтобы они открывали стабильную перспективу для деятельности правительства на весь срок его работы. То же касается и других вариантов коалиции в том случае, если удастся найти взаимопонимание ради блага страны. Решающим, однако, должно являться то, чтобы основную роль как в деятельности парламента, так и правительства играли умеренные политические силы. Оппозиция не означает — «враг». Важно работать конструктивно, и общей целью должно быть благо людей. Это достаточно общая формулировка цели, но во многих конкретных сферах деятельности сразу же отчетливо проявится, на что будет направлена работа правительства: на удовлетворение людей, общих нужд либо же на удовлетворение частных интересов. Это касается любой сферы — политической, социальной, модернизации экономики, здравоохранения, развития местного самоуправления или же коммунального хозяйства.
— Действительно, очень многие украинские избиратели хотели бы создания оранжевой коалиции — если следовать порывам души. Но если все же прислушаться к разуму, то становится очевидным, что оранжевая тройка скорее напоминает персонажей известной басни о лебеде, раке и щуке. Взять хотя бы последние события — скандал вокруг запланированных международных военных учений. «Наша Украина» призывает коллег срочно принять соответствующий закон, социалисты категорически возражают и заодно еще раз подтверждают, что они против вступления Украины в НАТО, а позиция бютовцев во главе с Тимошенко по существу вопроса весьма и весьма расплывчата. Как вы можете прокомментировать эти события? Скажутся ли они на шансах Украины присоединиться к Плану действий относительно членства в НАТО уже этой осенью?
— Вы знаете, эти события застали и Украину, и НАТО в самый неблагоприятный момент. Но искусство политики заключается в том, чтобы выбираться из сложных ситуаций. Описанные вами моменты являются проявлением тактики. Тактика — это всегда короткие шаги в течение довольно сжатого времени, но при этом, конечно, нельзя забывать и о стратегических целях. И мне остается лишь пожелать политическому руководству — и на уровне исполнительной власти, и на уровне парламента, — чтобы они в полной мере проявили свои способности преодолевать подобные сложные ситуации. Я считаю это вполне возможным. Естественно, нужно иметь большинство в парламенте, а также необходимо, чтобы политики, которые будут работать в исполнительной власти, проявили способность к оформлению этого парламентского большинства.
— Вы имеете в виду «пронатовское» большинство?
— Это вообще-то общая формула, но в данном случае она, конечно же, касается перспектив проведения Украиной совместных учений в Крыму, а также возможного будущего членства вашей страны в НАТО. Ситуация настолько деликатна и сложна в связи с тем, что определенную роль здесь сыграл и календарь событий. Однако это и время для того, чтобы оказаться твердым в отстаивании собственных стратегических взглядов.
— Вы лично всегда с оптимизмом говорили о европейском будущем Украины. А вот как вы можете пояснить, почему представители ХДС, будучи в оппозиции, поддерживали членство Украины в ЕС и даже упрекали другие политические силы в «равнодушии к евроинтеграционным амбициям Украины», а сейчас правительство г-жи Меркель заняло достаточно жесткую позицию, оставляющую нашу страну вне рамок интеграции в Евросоюз?
— Я не думаю, что позиция
г-жи Меркель или федерального правительства поменялась в этом отношении. Она просто хотела обратить внимание на другое: Евросоюзу сейчас не до перспектив расширения в связи с серьезнейшей дискуссией, развернувшейся внутри самого ЕС. Чем отчетливее Украина будет озвучивать свои требования в отношении перспективы вступления в Евросоюз, тем отчетливее ЕС будет вынужден озвучивать свое стремление к тому, чтобы оставаться дееспособным. Полагаю, что вам нужно было бы сосредоточиться на чем-то более существенном, а именно на пути, по которому пролегает европейская перспектива, перспектива развития Европы. А не стремиться заглянуть сквозь открытую дверь, пытаясь увидеть, что там накрыто на столе. Польше понадобилось четырнадцать лет, чтобы стать членом ЕС. И в течение всего этого времени существовал достаточно большой соблазн поставить вопрос таким образом: целесообразно ли вступать и если целесообразно, то почему бы не поставить вопрос именно сейчас? В общем-то, полякам удалось противостоять этому соблазну. Я рекомендовал бы Украине поступить так же. Шаг за шагом, постепенно приближаться к Европейскому Союзу. Ведь существуют Соглашение о сотрудничестве и партнерстве, План действий, и там четко расписано, что необходимо сделать, чтобы оказаться буквально на пороге европейского дома. Кстати, я полагаю, что альтернативы этому пути нет. Где перспективы другого сотрудничества на основе справедливого участия? В каком другом направлении?
— Ну, если взглянуть в другом направлении, то мы уткнемся лбом, например, в «справедливую» энергетическую политику России. Кстати, у нас очень многие удивляются тому, как спокойно Европа реагирует на попытки РФ воздействовать на Украину с помощью энергетического рычага. В отличие от Соединенных Штатов, регулярно обвиняющих Россию в попытках энергетического давления на «молодые демократии». Не кажется ли вам, что новая энергетическая политика РФ угрожает безопасности Европы не меньше, чем Украине? Почему Европа молчит? Вы боитесь потерять относительно дешевые энергоносители? Или вы вообще боитесь России?
— Нет, Европа не молчит. Наоборот, она с весьма повышенной чувствительностью и вниманием восприняла то, что Россия перекрыла газовый кран для Украины в начале этого года. И с этого момента тема энергетической безопасности стала для Европы темой номер один.
— Но «чувствительность» Европы была достаточно своеобразной. Например, руководство Италии, прекрасно зная о тридцатиградусных морозах в нашей стране, тем не менее поспешило обвинить Украину в несанкционированном отборе газа из трубы. А не так давно еврокомиссар по вопросам энергетики г-н Пибалгс заявил, что свои энергетические проблемы Украина должна решать в двустороннем режиме с Россией, а Европа не должна входить в комнату, где идут эти переговоры. Получается, каждый умирает в одиночку?
— Нет, это невозможно хотя бы по той простой причине, что все мы находимся в одной лодке, включая Россию. Есть два аспекта этого вопроса. С одной стороны, двусторонние отношения и двусторонние соглашения между Украиной и Россией, с другой — энергетическая безопасность для всех участников процесса: поставщиков, транзитеров и потребителей. Двустороннее соглашение между Украиной и Россией — это то, за что вы должны отвечать сами. Нам ведь даже неизвестны эти документы. Если я правильно понимаю американскую позицию (в отношении политики у нас подходы в основном одинаковые), то американцы прежде всего обеспокоены вопросами энергетической безопасности для всех, кто причастен к данному вопросу. И здесь нужны совместные усилия. Думаю, что это понимает и Россия. На самом деле речь идет о том, чтобы внедрить принципы рыночной экономики, но эти принципы должны действовать одинаково для всех. Потому что только рынок гарантирует необходимый уровень прогнозируемости и тот фон сотрудничества, который удовлетворяет нашим потребностям энергетической безопасности.
— Да мы тоже за рыночные отношения, но если говорить о рынке, то почему же Германия, находящаяся от России гораздо дальше нас, получает газпромовский газ, если не ошибаюсь, по 160 долларов за тысячу кубов, а Украина — по 230?
— Рыночные цены формируются под воздействием многих факторов. Определенную роль играет и то, кто принимает участие в строительстве транспортных, транзитных мощностей, какие деньги инвестируются в эту сферу и существует ли возможность сотрудничать в плане обеспечения, модернизации или освоения новых месторождений энергоносителей. Цена формируется не только с учетом фактора удаленности месторождения или сырьевого ресурса от потребителя. Но это ни в коем случае не должна быть цена, диктуемая политикой. Дело в том, что у вас долгое время действовали цены, которые были результатом политического расчета. И вы длительное время мирились с этими политическими ценами.
— С этими политическими ценами мирилось тогдашнее руководство во главе с Кучмой, а страна расплачивалась за это частью независимости и суверенитета, невыгодными для Украины договорами, действие которых мы теперь и расхлебываем.
Продолжая энергетическую тему, мы с вами плавно подобрались к Северо-европейскому газопроводу. Из ваших слов можно сделать вывод, что более низкая, чем для Украины, цена на газ обусловлена, в том числе, и участием Германии в строительстве СЕГ. А вот идея создания трехстороннего консорциума почему-то заглохла. В одном из интервью «ЗН», поясняя, почему ваша страна не стала участвовать в создании газотранспортного консорциума вместе с Украиной и Россией, вы сказали, что «Германия не сядет за стол, где уже отобедали». Однако после того как г-н Шредер стал главой наблюдательного совета СЕГ, можно предположить, что Германия вовсе не страдает от отсутствия аппетита в вопросе транспортировки голубого топлива. Получается, что нежелательным «сотрапезником» является Украина?
— Нет. Дело в том, что мы должны иметь свободу договорной деятельности и обладать возможностью свободно заключать экономические контракты. Газопровод по дну Балтийского моря служит целям диверсификации нашего газоснабжения. При этом речь идет о снабжении не только Германии, и это надо четко видеть.
— Но в этом случае вы ведь диверсифицируете не источники, а возможность транзита. Отсюда можно сделать вывод, что вы просто не доверяете Украине. Или подыгрываете России.
— Это ошибочное восприятие. Украина является важной транзитной страной и будет таковой оставаться впредь. Возможно, в будущем мы начнем поставлять сжиженный газ из Африки или других частей мира. И в связи с этим будем строить необходимую инфраструктуру в наших портах. А если вы коснулись темы трехстороннего газового консорциума, то необходимо вспомнить заявление, сделанное Путиным, Кучмой и Шредером в Санкт-Петербурге. Это было заявление стратегического характера, и оно не утратило своего значения для нас и поныне. И если трехсторонний консорциум исчез с повестки дня, перестал быть темой для переговоров и моделью, которая могла быть воплощена в жизнь, то ответственность за это несет только не Германия. Мы и сегодня за его реализацию. Хотя бы по той причине, что Украина остается для нас важной транзитной страной.
— Если говорить о наших проблемах с РФ, то те же Соединенные Штаты обращают внимание на недемократичность поведения России как внутри страны, так и по отношению к государствам, пытающимся выйти из-под ее чрезмерного влияния. Опять же, почему Европа делает вид, что она не видит сворачивания демократии в России?
— Я полагаю, что так нельзя говорить. Европа делает заявления по этим вопросам. Но в то же время, как и США, Европа руководствуется осознанием того, что Россия является серьезным фактором, страной, с которой необходимо строить отношения. Госпожа Меркель во время своего пребывания в Москве, а затем в Томске отчетливо дала понять: когда мы видим, что для партнерства и сотрудничества выстраиваются определенные границы, одной из которых является тема соблюдения прав человека, то это не соответствует представлению Германии о партнерстве и сотрудничестве. С другой стороны, мы должны искать подходы к решению вопросов и проблем, которые бы включали и Россию. С надеждой на то, что внутреннее развитие в России будет и следствием наших усилий, нашего партнерства. Причем партнерства, которое отнюдь не исключает критики.
— А вам не кажется, что подобная политика «умиротворения России» в Москве, все настойчивее пытающейся демонстрировать собственную силу, воспринимается просто как слабость Европы?
— Я полагаю, что не существует альтернативы построению отношений в форме сотрудничества. Ведь то, к каким последствиям может привести, например, изоляция, нам хорошо известно из конкретных примеров. И хочу также отметить, что развитие России в плане модернизации государства и общества, формирования демократических институций и механизмов, если учитывать культурно-исторический контекст развития данной страны, это очень сложный процесс. Но полагаю, что нам следует быть открытыми относительно шансов, которые предоставляются в этой стране, и четко говорить, что эти шансы необходимо использовать. Я также считаю важным фактором, причем вне всякой политики, обмен людьми. И его затормозить невозможно, поскольку мы живем в общем пространстве, хотим мы этого или нет.
— И напоследок вопрос, интересующий очень многих: так все же, как вы видите свою работу в качестве советника украинского президента и почему вы на нее согласились? — Я еще не приступил к этой деятельности, поэтому не могу в точности сказать, как это в деталях будет выглядеть. Но я принял это предложение, которое, кстати, исходило от федерального правительства Германии, потому что я принимаю Украину близко к сердцу, и ваша страна для меня многое значит. Мне кажется, что как человек, обладающий большим опытом, накопленным в этой части Европы, а с другой стороны, как человек, знакомый с социальными условиями в Германии, развитием ее общества и государства, пусть с изломами, но развитием этой страны как стабильной демократии, я могу быть здесь полезен.