Обезьяна с гранатой

Все каналы, за исключением разве что музыкального, отдали дань 20-й годовщине Чернобыля. Лейтмотивом приуроченных мероприятий было: уговорить относительно благополучный запад дать денег, много денег на «лечение» очага опаснейшего заболевания всего человечества, впервые проявившегося там, где условия для проявления симптомов глобальной болезни оказались наиболее благоприятными. В «империи зла», по выражению Рональда Рейгана, - в Советском Союзе. Точнее, в главной колонии московской империи, наследницы Золотой Орды, в многострадальной Украине.

Самое неприятное то, - об этом не хочется думать и говорить, - что болезнь человечества неизлечима. Об этом, вероятно, знают так называемые инопланетяне, разумные существа, наблюдающие из космоса за человечеством. За «обезьяной с гранатой».

…Когда еще строился первый реактор Чернобыля, автор этих строк, - полная энергии и авантюризма юная «обезьяна», - был откомандирован на один денек из Киева в чудный город атомостроителей, образцово-показательную Припять. Целью командировки было получить подпись директора строительства атомной станции на финансовом документе одного из множества подрядчиков, активно рубившего свою «капусту» в атомном безразмерно-финансовом «вавилоне».

Утро. Директор атомной станции проводит с главными специалистами планерку-совещание в большом бараке, стоящем в двух километрах от строящегося корпуса АЭС.

Мне надоело ждать снаружи. Уселся скраю, на стульчике, в «святая-святых», в «мозговом тресте», где от тридцати до сорока «атомщиков» говорили на божественном языке «создателей мира». Так вначале показалось, пока разговор «богов» не вошел в привычное русло грозных матюков начальства и криков-воплей оправдывающихся подчиненных.

Два часа совещались мужи-созидатели. Из них полтора часа выяснялся главный, можно сказать, эксклюзивный вопрос атомостроителей ЧАЭС. Вопрос номер один повестки дня.

Позднее я рассказывал приятелям об увиденном и услышанном на строящейся ЧАЭС, но мало кто мне поверил. Всерьез не принимали, думали, что я сварганил анекдот неудачный. А кто-то из старших товарищей сказал, что мне очень повезло: сейчас не «старые-добрые времена Сталина и Берии».

Полтора часа на планерке руководство строительства ЧАЭС выясняло, кто ответствен за то, что «привезли на строительство вагон железных лопат, а деревянные черенки-держаки для лопат вот уже две недели, как не везут… атоммать-перемать..!»

Следующий эпизод из краткого пребывания на строительстве первого блока ЧАЭС мгновенно я вспомнил, когда народ наконец-то известили о взрыве четвертого реактора.

Получив заветную подпись на процентовке - от нее зависело безбедное в то время существование моих коллег-приятелей, - я решил воспользоваться редким случаем. Больше не представится! И пошел прямиком к корпусу 1-го энергоблока ЧАЭС, где уже велись внутренние работы.

Уверенность, что мой бесшабашный поступок не повлечет за собой погибель, вселяло то, что давно уже канули в Лету заградотряды НКВС с пулеметами и снайперами. На всякий случай я переложил паспорт и командировочное удостоверение в нагрудный карман. Буду, мол, идти к корпусу атомной станции, пока ГБ не остановит. Выяснят личность - и отпустят. Прикинуться заблудившимся дурнем было несложно.

Из сумки вытащил полуавтоматический «Зенит» на аккумуляторах и повесил себе на шею, спрятав фотоаппарат за отвороты плаща. Достаточно было выбрать удобное положение и нажать кнопку. Экспозиция выбиралась автоматически, затем пленка сама-собой перематывалась - и щелкай следующие кадры.

В принципе, бесшабашная юная «обезьяна» заслуживала, как минимум, порки розгами. Но предчувствие «сенсации» гнало прямоходящее, человекоподобное создание к «открытиям». Что свойственно homo sapiens.

Я подошел к корпусу, постоял с минуту, вместе с группой рабочих зашел вовнутрь. Никто из встреченных мною работников не задерживал на мне своего взгляда более одной-двух секунд. Отовсюду мерещились нацеленные на «нарушителя» объективы телекамер.

- Следят за мной, чтобы задержать на выходе с поличным, - только это могло прийти в мою, насмотревшуюся шпионских детективов, голову. В реакторном зале шло бетонирование стенок реактора. Рабочие обходили меня стороной, чтобы не запачкать плащ у очередного «проверяющего», контролирующего возведение атомной станции «дармоеда».

Я осмелел, выставил из плаща наружу объектив фотоаппарата и нажал на кнопку. Щелчка не последовало, пленка была низкой чувствительности, и автоматика заблокировала затвор. Запомнились мешочки с охотничьей, свинцовой дробью. Их было очень много. Уже в Киеве мне объяснили, свинцовую дробь используют как изолятор зоны излучения.

Я обнаглел окончательно, выбрал место посветлее, - солнце из проема окна освещало место в реакторном зале, - и нажал кнопку. Затвор фотоаппарата стрельнул так громко, что «обезьяна» зажмурилась и готова была протянуть свои «лапы» для наручников…

Уже в Киеве до «обезьяны» дошло, что все могло закончиться плачевно. Пленку я припрятал, даже не проявив ее. Так она и пропала.

Когда рванул четвертый энергоблок, вспомнил свое приключение. Не было никакой необходимости проходить специальную выучку в школе диверсантов, чтобы при бетонных работах в реакторном зале заложить незнакомцу в свежий бетон некий «кирпич» с соответствующей начинкой.

Но причины аварии оказались прозаичнее, обошлось без запланированной «вражинами» диверсии. Свои же «обезьяны» постарались…

Уезжая на автобусе из города атомщиков, поразился невиданному чудо-явлению. В лучах заходящего солнца окружающий Припять редкий лесок засверкал серебром, словно сотни зеркал пускали веселые зайчики.

«Веселые зайчики» оказались гаражами строителей-атомщиков, сваренными умельцами из листов нержавеющей стали, свозимой на стройку века целыми составами. Вся страна, помня ленинские заветы «грабь награбленное», продолжала воровать даже спустя полвека после триумфа в 17-м году комиссарствующих шариковых. «Обезьян с гранатами» и по форме, и по сути.

На постаменте, невдалеке от прикрывающего зияющую атомную рану саркофага, нержавеющим серебром светится голова по-азиатски прищуренного иудо-чудовища. Давшего добро «красной профессуре» с неподмытой задницей, с одурманенным сивухой наполнителем черепной коробки серого цвета: плодитесь и размножайтесь!

…В СБУ прошло торжественное вручение наград бывшим сотрудникам КГБ, с первого дня строительства особо опасного объекта мониторившим возведение атомной станции. Тогда безымянные герои-чекисты вовремя предупреждали наместников в украинской колонии, руководителей московской метрополии о нарушениях технологии, беспорядках при строительстве атомной станции. В 2001 году впервые были приоткрыты секретные архивы главной спецслужбы страны. Небольшим тиражом были напечатаны отдельные «чернобыльские» документы в научно-документальном журнале «З архівів ВУЧК, ГПУ, НКВД, КГБ».

Хоть один из чествующихся сегодня ветеранов КГБ, прошедших выучку «неразглашения», будь он в 1986 году прежде всего человеком разумным, а уже потом - «рыцарем-дзержинцем», в экстренной ситуации нарушив присягу «обезьяньей власти», мог же вовремя прокричать на весь мир о реальной, страшной опасности. Тогда эвакуация жителей Зоны началась бы сразу же. Тогда не проводился бы первомайский парад на Крещатике. Десятки тысяч умерших в последующие годы тогда не получили бы смертельной дозы.

«Предателю чекистской клятвы» миллионы людей в своих спасенных душах воздвигли бы памятник. С ним не сравнятся побрякушки, вручаемые сегодня «героям-молчунам» образца 1986-го года.

То-то еще будет.