Блог | Мир сбывающейся лжи
Почему-то название романа "Война и мир" в западной культуре всё чаще переводят как "War and peace" - в то время, как с уроков литературы мы прекрасно помним, что речь идёт там не столько о peace, сколько о world. И именно этой связью войны и мира Лев Николаевич когда-то предугадал будущее отчизны. Будущее русского мира, который стал невозможен без русской войны. Хотя бы потому что эрос и танатос всегда ходят в паре – если испытываешь своего рода влечение к вождю, рано или поздно придется убивать. Возможно, не оружием. И, скорее всего, делая вид, что ты кого-то спасаешь. Спасать, как это делал Христос – чтоб потом оставаться в светлой памяти и вызывать даже у самых либерально настроенных россиян немножечко слёз. Которыми полнится ручей с течением в сторону государственной идеи. Вот только и Христос здесь, к сожалению, свой – которого тоже надо спасать. Пока от других православных епархий, а, в конечном счете, от ущемлений его в Ватикане.
Недавно я был на дискуссионном мероприятии о судьбе "русскости" (Russianness) в Украине после Майдана. Политолог Антон Шеховцов озвучил интересную мысль – "Русский мир, который мы знаем, который мы уважаем и любим, надо, как ни парадоксально, спасать от сегодняшней России". Мероприятие прошло в Вене и вызвало неподдельный интерес со стороны австрийцев. Прошло полторы недели, и 23 февраля апологеты именно российского (давайте сразу разделять понятия) мира прибыли в Вену на зимнюю сессию Парламентской Ассамблеи ОБСЕ. Прибыли во главе с прямым потомком упомянутого уже Льва Николаевича – тем самым Петром Толстым, который сам очертил границу своей морали, вернув в русский дискурс "черту оседлости".
Впрочем, с границами у бывшего телеведущего и нынешнего вице-спикера Государственной Думы было тяжко, начиная еще с Грузии (тогда он как раз вёл "Воскресное время"). И вот Петр Толстой в присутствии репортеров и георгиевской ленточки на лацкане пиджака 23 февраля возлагает цветы к памятнику советского солдата в Вене. Потому что для него и его зрителей вся Вторая Мировая, страшная трагедия ХХ века, – это красивая и жертвенная победа России. И в голове Толстого это вполне вяжется с его же антисемитизмом. Это упрощенное и вывернутое наизнанку восприятие Второй Мировой Войны является одним из симптомов тяжкой болезни русского мира, сделавшего его российским. Тут даже строчка "со слезами на глазах" может быть скоро выкинута из парадной песни Лещенко – выкинута во имя героизма и тополей. Которые уже тоже вызывают ассоциацию не с попсовыми Иванушками, а, к сожалению, с ракетными комплексами.
Русский/российский мир – это мир сбывающейся лжи. Кремль начинает видеть националистские движения в Европе – и они постепенно обретают себя. И тогда Кремль их уже поддерживает. Задорнов кричит о неразумных американцах – и Америка выбирает Трампа. И теперь с ним попытка дружбы. Кремль видит в Украине националистов – и они появляются. И, я уверен, многие из них опять-таки больше нужны России, чем Украине или даже себе.
Читайте: Гуманно ли радоваться смерти?
Но настоящей победой всей этой кремлевской Thought Police стала частичная победа над оппозицией – над людьми, которые не любят Путина и одновременно испытывают едва ли не украинофобские настроения, над людьми, которые, немного стесняясь, всё же подбирают красивые слова для перефразировки "Крымнаш", над людьми, которых когда-то точно описал Довлатов:
" - Не пойду, - говорит, - какой-то он советский.
- То есть, как это советский? Вы ошибаетесь!
- Ну, антисоветский. Какая разница."
И это постепенное стирание разницы между противниками и сторонниками официальной Москвы в вопросах внешней политики – едва ли не главная опасность для самого русского мира. Потому что когда ты стал соучастником злой (и не надо рефлексивно искать компромиссные формулировки) идеи, то и талант твой магическим образом нивелируется. И культура уже постепенно не о культуре, а о том, может ли святой император иметь связь с балериной. Этот страшный мир жестоко и метко описал Быков фразой "где кто не сволочь, тот дебил".
Юрий Лоза – это пока всего лишь успешный в маркетинговом плане клоун, балансирующий на маленьком плоту нападок на мировую культуру, но, как уже было сказано, местная ложь имеет тенденцию сбываться. И когда-нибудь вся русская классика может быть перечеркнута такими вот Лозами и гениальными критиками в прокурорских погонах.
Официальный русский мир требует альтернативы – той, где культура сможет развиваться, не идя на компромисс с властью. И не участвуя ни в какой русской войне. Чтобы когда-нибудь в школьных учебниках вдруг появилось какое-нибудь произведение, которое перевели бы на английский как "Peace and World". И стало бы программным во всех смыслах.
