"Когда пережил рак, тебе настолько по барабану..." Откровенное интервью с Яниной Соколовой

Первого украинского мегапопулярного блогера Янину Соколову называют неуправляемой. Журналистка научилась "в спокойном градусе" относиться к многочисленным хейтерам, самостоятельно заботиться о финансировании своих проектов, чтобы иметь возможность делать "алаверды российской лжи", не оглядываясь на советы спонсоров, и хорошо "чистить" круг общения.

Опыт тяжелой болезни сделал ее сильной и дал понять, насколько близкой может быть смерть. Об этом и многом другом Янина Соколова рассказала в Facebook-эфире на OBOZREVATEL.

Кристина Бондаренко: У тебя есть хейтеры, которые ходят за тобой от фейсбука к фейсбуку, так как в фейсбуке ты не заметила (их). Оскорбляет ли тебя критика?

Янина Соколова: Меня критика не оскорбляет. Ботов много и хейтеров много. Когда ты занимаешь смелую позицию и когда ты объективен, то всегда будут даже те, кто когда-то был твоим сторонниками, но за день стал хейтером. И это все надо держать в спокойном градусе, не реагировать и просто дальше гнуть свою линию, бороться.

Мы же ради этого все делаем. Значит, мы все делаем правильно, если это кому-то не нравится.

К.Б.: Тебя обижает личное или когда апеллируют к твоим профессиональным качествам?

Я.С.: Меня ничего в принципе давно уже не обижает. История с раком и серией материалов о том, что, мол, я придумала эту болезнь – это все, с одной стороны, смешно; а с другой, очень, например, бьет по нервам мою маму.

Я поэтому своим близким говорю, чтобы они на это не реагировали и знали, что если у вас есть родственник, который публично делает смелые вещи, то всегда найдутся те, кто будут его толкать в спину. Это касается любого человека, который является смелым. Если мы будем на это реагировать, мы будем отбирать у себя силы.

К.Б.: Мама все это читает, да?

Я.С.: Да, мама время от времени читает. Более того, ее это очень беспокоит. Она даже зарегистрировалась в фейсбуке, чтобы время от времени отвечать. Но допустила ошибку – настоящее имя и фамилию свою сделала, поэтому ясно, что будут видеть, что это моя мама. Поэтому я говорю: "Мам, не комментируй в принципе". У нас уже давно нервы из стали, у всех команд моих проектов. Их много, это сотня человек".

К.Б.: Ты первый проукраинский блогер с таким охватом. Но почему это поле пустое? Почему большие ютубы есть только у условных ватников, шариев? Это вопрос денег, это вопрос креатива, хайпа, талантливых людей? В чем вопрос?

Я.С.: Первый вопрос – язык. "Вечер с Яниной Соколовой" на русском языке. И по нашей статистике, его очень много смотрят неукраинцев, которые понимают, о чем мы говорим. Язык играет большую роль.

В чем успех? Я думаю, в уникальности того, что ты делаешь, и в таланте, если говорить о блогерстве без аттракционов. Ведь "Вечер" – это аттракцион, это не просто – я сижу на диване, о чем-то говорю, кого-то хейтю или что-то объясняю. Нет. Это довольно сложный процесс, кропотливый труд, еженедельный, целой команды 13 человек, которые над этим работают и делают это телевизионно.

Это средства на аренду техники, помещения, гримеры, костюмеры, реквизит, сценаристы. Это кропотливая работа как над телевизионным продуктом. Поэтому он, собственно, и "выстрелил", потому что такого еще до нас никто не делал. Уникальность этого формата дала нам возможность заполнить нишу, которую еще никто не заполнял. Это ниша антипропаганды. Некрасиво себя хвалить, но на самом деле мы монополизировали эту нишу, прежде всего качеством того, что мы делаем.

К.Б.: Как ты считаешь, ты безальтернативная в этой нише?

Я.С.: Думаю, что на данный момент – да. Почему? Потому что это немаленькие деньги. Этот проект стоит несколько тысяч долларов.

К.Б.: Я слышала о том, что в месяц проект "Вечер с Яниной Соколовой" обходится в 50 тысяч долларов.

Я.С.: Нет, это неправда. Это гораздо меньше. Но да – это дорогой проект.

К.Б.: Вдвое меньше?

Я.С.: Гораздо меньше. Даже не вдвое, втрое меньше. Это зависит от того, что мы придумываем каждый месяц. От этого зависит и цена. Кого мы привлекаем, не привлекаем. Плюс не забывай, что у нас существует SMM-история. То есть у нас есть несколько человек, которые работают над интернетом в плане ведения страниц – это три человека. Плюс у нас есть мерч-история, сколько мы заработали за месяц.

К.Б.: Это история об анонимных донорах?

Я.С.: На данный момент нет, это уже не анонимно.

К.Б.: Кто дает эти деньги? В период карантина это достаточная сумма, просто так взять и достать из кармана не каждый сможет.

Я.С.: На первых порах в течение нескольких месяцев нам действительно один меценат давал на это средства, но на данный момент мы финансируемся с помощью дотации наших зрителей и с помощью средств, которые мы получаем от телевизионного партнера. На данный момент это телеканал "Украина 24".

К.Б.: Если условно говорить, это более десяти тысяч долларов – я так понимаю, что это больше?

Я.С.: Нет, это меньше.

К.Б.: Это с учетом зарплат, с учетом рекламы?

Я.С.: У нас нет рекламы. С первого дня проект "Вечер с Яниной Соколовой" до сих пор не потратил ни копейки рекламы. В этом и уникальность этого продукта. Друзья, мы не потратили ни копейки рекламы и не собираемся этого делать. На данный момент там больше 280 тысяч подписчиков, и этих подписчиков мы получили только качеством своего контента.

Но в чем сложность этого продукта? Сколько я ни пыталась найти тех, кто был бы смелым и включился в эту историю – крупные компании, начиная от марки пива, заканчивая всевозможными лотереями и всем остальным – они боятся связываться с продуктом, который занимается антипропагандой и фактически является алаверды российской лжи. Так как проект еще и политический – на политические проекты крайне сложно найти деньги. И никто не хочет ссориться с нашими соседями, по крайней мере, в публичной плоскости. Поэтому мы так и не нашли спонсора, который бы был с нами, и мы бы были абсолютно автономными.

Но что в этом есть приятного – то, что популярность проекта и качество того, что мы делаем, все же дает нам возможность выбирать среди предложений, которые время от времени появляются. Поэтому я спокойна. Если у нас пропадет один телевизионный партнер, то я уверена, что мы найдем другого телевизионного партнера, если в этом будет необходимость.

И наши зрители – они невероятны. Каждый месяц я с ними общаюсь, они дотируют. Это небольшие средства, но это дает нам возможность хотя бы покрывать несколько направлений: технику, студию и перемещения.

К.Б.: Я вернусь к другим твоим проектам, не только "Вечер с Яниной Соколовой". Ты являешься рупором в интернете проукраинской части, на тебя ориентируются, тебя читают. Как ты думаешь, если бы Порошенко остался президентом, потому что сейчас твои видео – это в основном критика Зеленского. Вот если бы Порошенко остался президентом – ты бы стала таким же известным публичным деятелем?

Я.С.: Не забывай, что мы завоевали серебряную кнопку, мой канал набрал 100 тысяч подписчиков за полтора месяца в 2018 году, когда Порошенко еще был президентом. Это личный канал. Кроме канала "Вечер", у меня есть еще личный, и там тоже 200 тысяч подписчиков. То есть это большая аудитория на обоих каналах, часто разные люди, но мы активно начали работать с ними в 2018 году.

К.Б.: Но согласись, что ты так не критиковала Порошенко, как сейчас критикуешь Зеленского.

Я.С.: Я критиковала в основном не Порошенко в такой специфической деятельности, а его окружение. Мне кажется, что окружение его и стоило победы на выборах в том числе.

К.Б.: В свое время, когда я тоже работала на "Громадськом" и мне передавали приветы от Порошенко, то на самом деле Порошенко говорил, что критикуйте кого угодно из моего окружения, но не лично меня.

Я.С.: Ага, мне он такого не говорил.

К.Б.: ... но лично Порошенко, вспомни, не критиковали на каналах. Ты критиковала его лично?

Я.С.: Да, в "Рандеву" мы часто это делали. Я скажу одну вещь, очень важную для всех, кто хочет работать в журналистике, и это действует. На каждом канале есть люди, которые дают себя использовать, и которые не дают себя использовать. На каждом. Львиная доля телеканалов принадлежит частным лицам, бизнесменам.

Я себя позиционировала изначально и "Рандеву", и "Вечера" как человека, которому никогда никто не будет указывать, никогда. И Порошенко, я уверена, об этом знает. За глаза в кулуарах между собой они называют меня неуправляемой. Но тем не менее, я имею полную свободу с проектом "Рандеву" на "5 канале", куда я приглашаю кого хочу. И кто критикует, кто не критикует, все сидят в студии, начиная от Саакашвили, заканчивая Гордоном, Добкиным.

К.Б.: Давай поимпровизуем. Я помню твою известную фразу "не ссы" на футболках, на кепках, адресованную Зеленскому. А какую бы фразу ты сказала Порошенко?

Я.С.: Хороший вопрос. "Не ссы" я бы ему не сказала, мне кажется, что он как раз не ссыкун. Я бы спросила, когда он посадит своего друга? С Саакашвили он говорил фразу, когда ты идешь к власти, то таким лакмусом того, насколько ты эффективен и насколько ты реально заслужил эту должность, является посадка первого твоего друга.

К.Б.: Он сейчас уже не может посадить. То есть призыв "Не ссы!" – к Зеленскому. К этому – "Посади!" или что это может быть?

Я.С.: "Посади друга, и я тебе поверю", я бы так сказала. Просто на данный момент сложно что-то сказать, избегая вопроса его президентства. Потому что он пятый президент, и он многое сделал и не сделал. И коррупция, которая касалась непосредственно бизнесов приближенных к нему лиц. Ни один из этих господ, к сожалению, не сел. Я бы ему это сказала...

К.Б.: Если говорить о твоем "Вечере с Яниной Соколовой", то какая в нем была роль Юрия Стеця, в то время министра информполитики?

Я.С.: Я предлагала Юре, когда мы только зарождали этот проект, чтобы министерство информационной политики финансировало "Вечер" как государственную программу антипропаганды. Он мне отказал, сказав, что, к сожалению, официально у нас нет опции, которая бы отвечала за этот продукт. Но он помог мне найти человека, который на тот момент нас профинансировал. И это не он.

К.Б.: Ты откроешь когда-нибудь фамилию этого человека? Это политик или бизнесмен?

Я.С.: Это бизнесмен, но кто это – я не могу говорить, потому что мы договорились.

К.Б.: Но свел вас Стець.

Я.С.: Да. И Стець увидел этот продукт, потому что я хотела податься на какую-то программу, я просто спрашивала у него совета. Он увидел продукт и сказал: "Офигеть! Это очень круто, надо делать. Такого нигде нет". И он меня вдохновил на то, чтобы мы это делали в дальнейшем.

К.Б.: Я дальше буду двигаться к твоей болезни. Ты тогда приняла решение не ехать за границу, хотя, как я понимаю, возможность такая была, да?

Я.С.: Я не знала, сколько это будет стоить за рубежом. Мы не настолько состоятельная семья, чтобы легко прощаться с десятками тысяч евро на лечение. Но это, скорее, был вопрос не денег, а доверия.

Я познакомилась с главным врачом института рака и с врачом, которая единственная на тот момент делала такие сложные лапараскопические операции. Для тех, кто не понимает, поясню. Это операция, когда тебе не делают никаких продольных разрезов, а камера вставляется через определенный орган внутрь твоего тела и с помощью следующих четырех штырей в твоем животе и камеры у тебя вынимают пару органов через отверстие, куда вставляется камера. И все.

На седьмой день после удаления нескольких органов из своего организма я уже вела мероприятие, вся напичканная обезболивающими и с бандажами.

К.Б.: У меня много знакомых сталкивались с этой проблемой – не то, что проблемой – трагедией, болезнью. И все хотят уехать из Украины. Потому что они считают, что за границей у них есть больше шансов на то, что будут дальше жить. К тому времени ты осознавала риск лечения в Украине?

Я.С.: Нет. Не забывай, что рак раку рознь. У меня был рак без метастазирования, слава Богу, и это означало лишь одно – что нам надо избавиться от органа, в котором был рак, и окружающих лимфоузлов, то есть органов, которые могли быть заражены раковыми клетками. И потом посмотреть, есть ли раковые клетки в кровообращении, за пределами органа.

Когда мы взяли эти анализы во время операции, и анализ показал, что они есть, тогда пришло время химиотерапии. Я пообщалась по вотсапу с зарубежными врачами, с которыми меня познакомил один известный бизнесмен. В чате, к которому я добавила своих украинских врачей, мы сравнили лечение, которое бы назначили там, и которое назначили бы здесь. Оно совпало на 100%.

К.Б.: Я знаю, что Петр Алексеевич довольно сердобольно относится к своим сотрудникам, которые вдруг болеют. Когда он узнал о болезни, он предлагал свою помощь?

Я.С.: Нет, он даже не звонил мне. Петр Алексеевич Порошенко не участвовал в моем лечении и не предлагал мне ничего. И он не должен. Кристина, я с ним виделась один раз.

К.Б.: А кто предлагал помощь, возможно, из известных бизнесменов и даже олигархов?

Я.С.: Во-первых, я объявила о том, что я эту болезнь перенесла 21-го мая, а 10-го мая я прошла последний курс химиотерапии, и мы сделали анализы, которые показали, что я здорова. То есть уже 21-го мая мне не была нужна ничья помощь. Поэтому когда все уже об этом узнали, то потребности в средствах не было. Это первое.

А в процессе лечения, который был довольно длительным, 7,5 месяцев, об этом знал узкий круг. Да, определенные бизнесмены знали, но я не обращалась за денежной помощью ни к кому, и они мне тоже, по сути, никто не предлагали. Да и не надо, зачем.

К.Б.: Тебя не обижает, когда о тебе говорят, что твоему успеху помогла болезнь?

Я.С.: Нет, абсолютно. Я не знаю, помогла она или не помогла. Я единственное хочу, чтобы те, кто так говорит и те, кто цитирует, никогда в жизни не имели бы болезнь, которая бы катализировала их профессию.

Если отбросить в сторону болезнь и посмотреть на мои проекты, которые есть, то все станет ясно, что и с болезнью и без болезни это все равно вещи, которые вызывают внимание, уважение, просмотры и самое главное – доверие. Я в принципе на хейтерство реагирую спокойно, потому что, во-первых, я уважаю мнение других инакомыслящих. А во-вторых. Знаешь, когда ты пережил рак, то тебе настолько по барабану, кто что о тебе думает. Ты пытаешься минимально ограничить круг общения до определенного количества людей. Все, кто токсичны, внушают уныние или не являются твоими близкими – стараюсь просто дистанцироваться и минимально с ними общаться.

К.Б.: Ты сильно почистила свой круг общения?

Я.С.: Не то, чтобы сильно. Я просто исчезла для тех, с кем я общалась. Их немного на самом деле, у меня мало друзей. Знакомых – вот, полная книга, 10 тысяч контактов. Но это все знакомые. Перманентно я общаюсь, может, максимум с пятью людьми и с семьей. Все. А так, несмотря на большое количество проектов – это все работа, которая не имеет никакого отношения к личной жизни.

Если резюмировать: я не дружу с тем, с кем работаю, близко.

К.Б.: Твоя книга – она более автобиографична, чем фильм, чем сценарий, который был к фильму.

Я.С.: Фильм и книга – это совершенно разные сценарии, они не пересекаются. Книга более автобиографична, в ней больше моего, чем в книге Марыси Никитюк.

К.Б.: Ты давала эту книгу почитать своему мужу перед тем, как пускать ее в печать?

Я.С.: Нет, не давала. Более того, я никому не давала читать, даже маме. Почему? Потому что потом бы пришлось вносить какие-то изменения, даже если бы они на этом не настаивали. Но если бы они мне высказали свою точку зрения, мне бы пришлось сомневаться. А я не люблю сомневаться.

К.Б.: Я читала твою книгу, и у меня сложилось впечатление, что у тебя там муж антигерой. В книге он описан таким. Он обиделся на это?

Я.С.: Нет, абсолютно. История, связанная с любовью, с этими перипетиями с мужем – вымышленная история, которая является миксом пережитого мной и Олей Куприян. Оля Куприян – это вторая автор, пережившая рак щитовидной железы. У нее тоже есть муж, тоже есть ребенок. Поэтому, когда мы придумывали эту линию, мы пытались показать читателям, читательницам, что существует такая вещь в жизни как твои чувства и поддержка, которую ты должен проявлять в тяжелый для тебя период, а не ждать, что ее тебе дадут. И ментально, к сожалению, это большая проблема для украинцев. Поэтому мы усугубили и попытались художественно создать такие острые углы.

К.Б.: То есть это только книга.

Я.С.: Безусловно.

К.Б.: Тогда прототип в книге – это был прототип Харчишина? Тот друг.

Я.С.: Нет, там нет прототипов. Это все вымышленные персонажи. Там есть определенные этапы, связанные с больницей, которые, безусловно, являются реальными. Все, что касается больницы – это все реальные истории. Скажу, что вдохновляли меня на эту книгу мои близкие люди. Это моя врач, Елена Самохвалова, которая, собственно, сделала мне эту сложнейшую операцию с командой врачей. Главный врач института рака, с которым я тоже дружна, который является профи. И Валерия Ходос, моя ближайшая подруга. Валерий Харчишин – мой лучший друг. Мой муж, моя мама.

К.Б.: Твой муж к Харчишину не ревнует?

Я.С.: Ну, может, и ревнует, но он мне об этом не говорит, потому что он знает мою позицию и знает, что мы разграничиваем друзей и любовь.

К.Б.: То есть, по твоему мнению, дружба между мужчиной и женщиной существует, да?

Я.С.: Да. Я думаю, что существует, если их не связывают отношения. Эта дружба возможна, даже если это два человека близких идеологически и душевно. По крайней мере, мы хотим всем это доказать.

К.Б.: Ты сейчас достаточно активна, даже во время коронавируса, во время карантина. А после химиотерапии на самом деле иммунитет ослаблен, я так понимаю. Тебе муж ничего не говорит об этом? Возможно, что-то советует?

Я.С.: Я все равно сделаю по-своему, это во-первых. А во-вторых, это же защита, Христя. Вообще работа и в период химии, и болезни – это защита. Если бы у меня не было столько работы, я бы, наверное, могла сойти с ума.

У меня были очень сложные эмоциональные моменты, о которых знает, может, два человека максимум, в которые реально мне требовалась помощь психолога, потому что я не могла найти понимания, где реальность, где работа, а где ад из-за контрастности своей жизни.

То есть ты приходишь в 9 в институт рака, тебя кладут в саркофаг, предлагают раздеться, и на нижнюю часть твоего тела надевают такие штуки – пояса. Затем тебя загоняют в этот саркофаг, включают и наступает история под названием "лучевая терапия", которая очень неприятна и иногда унизительна.

А потом ты одеваешься, приезжаешь в отель "Вермонт", пишешь интервью с каким-то министром. После чего ты ведешь огромный форум, потом приходишь домой, а утром снова наступает момент этого унижения.

К.Б.: Ты сама такой график составила для того, чтобы, как ты говоришь, не сойти с ума, да?

Я.С.: Не то, чтобы составила. Он появлялся, а я не отказывалась от него. И я очень благодарна своей работе, которую я просто обожаю, и команде всех моих проектов. Зимой я очень сильно упала, и просто на костылях приходила на съемки. Я тогда пришла на химию в институт рака, стою на этаже, за костыли держусь, едва на ногах. Иду на одной ноге, а Алена, мой врач говорит: "Янина, это надо уметь, конечно. Лузер года: рак, химиотерапия, еще и со свернутой ногой". Такое испытание.

К.Б.: Тебя называют порохоботкой?

Я.С.: Да, часто. Причем, как только я начинаю говорить что-то положительное о ком-то типа Саакашвили. Спрашивали меня подписчики, как я отношусь к тому, что он станет вице-премьером. Я сказала, что хуже не будет, оптимистично отношусь. Началось: "Янина, как ты можешь об этом Карлсоне такое говорить?". Поэтому я иногда порохоботка.

К.Б.: Янина Соколова – порохоботка – это комплимент или обвинение для тебя?

Я.С.: Не знаю. В свете тех событий, которые сейчас есть, возможно, и комплимент. И каждый день они новые приходят. Я – ничья, как пела Ирина Билык. "Мене несе течія, я нічия".

К.Б.: Но для того, чтобы быть такой свободной в украинских реалиях, надо быть финансово независимой. За счет чего, какой у тебя сейчас основной доход?

Я.С.: Это телевидение. И у нас еще есть с Олесей Корженевской телевизионная школа. Телевидение, ведение различных лидерских форумов, и зарплата, которую я получаю как владелец продакшена, который производит продукты, выходящие на различных телеканалах.

К.Б.: Твоя школа занимается дальнейшим трудоустройством студентов?

Я.С.: Нет, но из каждого курса один-два человека работают на телевидении. И это зависит исключительно от них. Елена Коренкова выиграла бесплатное обучение в Screen School и уже на выпуске она работала на "Громадськом" и вела там свои проекты. Вика Бычок, которая является одновременно моей помощницей, ведет новости на "Громадськом".

К.Б.: Как у тебя изменились отношения с мужем после болезни?

Я.С.: У нас изменилось только одно: мы теперь знаем, насколько может быть близка смерть. А так, чтобы в корне – нет. Мы довольно партнерски дружеские, у нас двое замечательных детей. Нет, не изменились, мы же очень давно вместе.

К.Б.: Ты счастлива как женщина?

Я.С.: Я очень серьезно к этому отношусь, к слову, как быть счастливым. Это такой процесс, который длится с тобой иногда пару минут в день. Я просто девушка с очень тяжелым характером, поэтому у меня к счастью много претензий. Но в целом – да, в целом, я счастлива, хотя иногда и руки опускаются, и что-то тебе не нравится, что-то ты хочешь изменить. Но в целом да, я думаю, что я счастлива.