Украина’2011: окончательный диагноз - султанизм

За Украиной можно закреплять формальное определение: тип государственного устройства – «чиновничий феодализм» или «феодальная бюрократия»...

На данный момент уже минимум полдюжины международных и зарубежных структур в той или иной форме, частным порядком в телефонном разговоре или при личной встрече на мероприятиях, напрямую Президенту или кому-либо из высших чиновников «выразили обеспокоенность» (пока придерживаясь дипломатической терминологии) государственной политикой правящей силы Украины во всех сферах жизнедеятельности общества. В частности, им не нравится «свёртывание демократических процессов», «ослабление позиций демократии», «опасные для демократии тенденции» и т.п.

В принципе, формулировки можно использовать и гораздо, гораздо более жёсткие – и не отклониться от реалий. Но только если речь идёт о журналистских материалах, блогах, мнениях народа и о заявлениях политиков. Если же речь идёт о профессиональном мнении политолога, об объективном анализе ситуации, динамики и тенденций её развития – подобные формулировки будут абсолютно неуместны.

(Разве что для «популярных учёных» США, «представителей старейших транснациональных консалтинговых корпораций», - и для исполненных собственного достоинства по самое немогу европейских чиновников. И тем, и другим абсолютно неинтересно реальное положение дел, теоретические разработки по теме, научная корректность выводов – поскольку их оценки всё равно будут самыми правильными, ибо исходят от представителей старейших западных демократий, самых сильных игроков на мировой арене, контролирующих в т.ч. международные финансовые структуры).

Да, после освобождения из тоталитарного квазиимперского образования «Советский Союз» Украина перестала относиться к тоталитарным типам общества. Действительно, социальные и политические процессы того времени характеризовались как «демократизация» - т.е., приближение по тем или иным параметрам к структурной организации, способам функционирования социальных институтов к показателям, характерным для обществ, считающихся «демократическими».

И это не чрезмерно обтекаемое определение – в самом деле, статус «демократического» общества достаточно условен практически для каждого из «государств западной демократии» (как пишут в дефинициях «Демократии»: «Исторический генезис демократии длителен, многообразен и противоречив. Он не завершился и поныне. Ни одна политическая система в мире пока не воплощает в себе идеалы демократии, а представляет лишь результат “многоступенчатого, продолжающегося исторического процесса”. Политическая наука стремится сформулировать теоретический образ, идеал демократии и соотносит его с реально существующими демократическими формами организаций социально-политической жизни. Современное понимание демократии — это соединение двух идущих навстречу друг другу тенденций: от идеала к реальности, от реальности к идеалу.»).

США как «самое демократическое государство в мире, центр распространения демократии в масштабах планеты», тем не менее, проводит всё более жёсткую государственную политику в отношении объёма личных прав и свобод граждан, прав независимой прессы и т.п. С «идеальным» определением демократии плохо соотносятся и постоянные военные локальные инициативы США (Югославия, Афганистан, Ирак...), а также внезапное возвращение на нейтральные позиции (Грузия, Украина...) в противоположность декларированным ранее обязательствам.

Собственно, почти те же нестыковки характерны и для европейских демократий.

Кроме того, перегибы возможны и в другую сторону: в частности, наращивающая динамику тенденция принятия законов «политкорректного цикла» (разрешение паранджи и чалмы на паспортных фото, в школах и в униформе; запрет на изображение Мухаммеда; запрет на ограничение иммиграции; запрет на христианскую символику на улицах и в интерьерах общественных зданий, на бланках поздравлений – и самих поздравлений с христианскими праздниками, а не с перечнем праздников всех конфессий на ближайший период, включая откровенные секты и извинение перед атеистами; запрет на упоминание расы, цвета кожи, пола, религиозных взглядов в официальных документах и литературе; расовые, национальные, гендерные квоты в театре, киноиндустрии, литературе – не говоря уже о работодателях; политкорректная чистка мировой детской литературы, представленной в публичных и школьных библиотеках и т.п.).

Это если ограничиться несколькими аспектами социальной сферы жизнедеятельности государств и не затрагивать мощнейший пласт экономических явлений и процессов, как минимум ничего общего с демократией не имеющих, а как максимум – жёстко проявления демократии подавляющих.

Но, тем не менее, США, Канаду, страны ЕС называют демократиями, опуская основательную условность применения данного определения.

Конечно же, реалиям такой демократии Украина не соответствовала, не соответствует и соответствовать не будет, надеюсь. Но и приняв все условности и ограничения, заретушировав отклонения реальности от теории, мы категорически не можем принять определение Украины как демократического государства на любом этапе её становления после возвращения независимости.

Если игнорировать все условности и анализировать буквально, то разве Украина Кравчука была демократическим государством?.. А тем более Украина Кучмы?.. А любимец западных демократий Ющенко – политический режим в Украине при нём корректно называть демократическим?.. Янукович всего лишь достойный продолжатель традиций.

Таким образом, и мировое сообщество, и отечественных аналитиков, и укранскую общественность подводит привычка к автоматическому принятию условностей момента и к относительным оценкам.

Да, в относительных категориях «больше/меньше чем...» текущая политическая, экономическая, социальная ситуация в Украине значительно сложнее и жёстче, конфликтней, чем в предыдущие десятилетия. В этом условном смысле, да, происходит «свёртывание демократических процессов».

Однако если не пытаться приукрасить реалии относительными категориями, а выносить всё же абсолютные суждения, то Украина при глубоком объективном анализе всех процессов жизнедеятельности и управленческой структуры государства не могла быть отнесена к демократическим государствам на в один период её существования, начиная с 1991 г.

Невозможно потерять часть или целое от того, чем ты никогда не обладал.

Однако и определять тип государственного устройства, да и вообще что бы то ни было, по принципу «от противного» - чем это НЕ является – будет некорректно и ненаучно. Тем более, что в отношении Украины всё-таки существует в мировой базе социальных и политических теорий крайне точное определение (к слову, ничего общего с демократией не имеющее).

Речь идёт о разработке Максом Вебером теории неопатримониализма и обосновании частного случая для этого типа государственного устройства – т.н. султанизма.

Да, самой теории уже больше четверти века (т.е., она была разработана ещё ДО распада СССР и возникновения новых государств неопределённого типа правления) – и до сих пор ни учёные, ни политики, ни эксперты специализированных СМИ не спешили вытаскивать положения этой теории из собраний сочинений Вебера на свет Божий.

Что, конечно же, имеет свои и объективные, и субъективные причины: это и заинтересованность в сохранении гос.финансирования (ведь в любой момент могут по причине сокращения бюджетных средств ликвидировать либо урезать финансирование именно столь раздражающего исследователя, целой лаборатории, и даже крупного структурного подразделения АН, Минобразования и т.п.); заинтересованность в сохранении рабочего места (работодатель не заинтересован в журналисте, вступившем в конфликт с властью); и нежелание политиков попасть под удар своей же критики, когда удастся вновь прорваться на высшие властные посты (как результат гетерархичности – по крайней мере, наличествовавшей до сих пор – политической системы в Украине: значимые элементы политикума в тот или иной момент могут быть заново ранжированы – что обосновала, напр., Карола Крамли, - уже другим способом, и другие окажутся в более выгодной позиции и будут обладать контролем над ситуацией)...

Но, что бы ни служило причиной, термин «султанизм» до сих пор всплывал разве что в политической теории и то – в отношении таких замечательно неблизких государств как Гаити, Доминикана, Филиппины...

Это тамошним экзотическим общественным укладам свойственны неограниченная власть правителя; это там правителю, чтобы захватить тотальный контроль над властью и трансформировать всю систему управления государством под себя, отнюдь не нужна мощная харизма – а всего лишь наложение жёстких властных местных традиций на искусственно привитую структурную организацию «демократического государства» и умение добиваться своего любыми методами; Это тамошняя культура намертво зафиксировала характер взаимоотношений общества с властью, отдельных чиновников с правителем только как попытки добиться и принятие затем милостей правителя – равно как и немилости его же. И критерий персональной лояльности как основа профпригодности для госслужбы – это оттуда, с далёких берегов. Так что только в отношении этих государств применима констатация негативной динамики качества государственного управления и профессионального уровня управленцев.

Что ж, возможно, при всех предыдущих президентах Украины экспертное сообщество воспринимало как позитивный сигнал нестабильность, шаткость системы: значит, из этого неравновесия страна, общество ещё могут качнуться и перескочить в другой кластер, к более свободным, более благополучным, более демократичным и более успешным государствам. Сейчас же экспертная среда и политикум, пожалуй, окончательно приняли реальность «стабилизации» как утверждения перспектив невозможности изменить базовые характеристики государства и общества.

Таким образом, сегодня самое время актуализировать термин «султанизм» в отношении именно нашего государства.

Зачастую только чёткое определение, положение пределов и границ тяжести «диагноза», жёсткости и отвратности существующей ситуации заставляет естественно уклоняющиеся от признания негатива ради сохранения комфортного состояния сознания таки увидеть весь этот негатив, а не просто смотреть на него. Заставляет осознать реалии и последствия – для себя прежде всего – и в достаточной степени испугаться, чтобы заряда адреналина хватило на мощный рывок из хватки уже почти устоявшейся системы.

Итак, дорогие сограждане, пора признать: форма политического правления в Украине представляет собой довольно-таки страшненький гибрид самого тёмного и мрачного феодализма – и самой серой и мутной бюрократии.

Государственная политика строится на рефлексиях управленцев – но прежде всего высшего иерарха – Президента. Государственный доход распределяется только в форме «милости правителя» - что по прямым закрытым распоряжениям, что в рамках официально утверждаемого и почти публичного Государственного бюджета. Власть правителя не ограничена ничем – ни законом (вплоть до Основного закона – всё перекраивается в утверждение этой власти), ни традициями (восстанавливаются традиции как раз «права сильного»), ни конкурирующими силами.

Возвышаемые до высших управленцев бюрократы становятся всё более и более дремучими, всё менее и менее не то что профессиональными, а и способными понять хоть отчасти доводы профессионалов. То есть, султанизм неизбежно порождает подчинённую форму анаксиократии, «власти худших» («αναξιοκρατια» - от «αναξιος» - худший, недостойный, и «κρατια» - власть, в противоположность «меритократии», власти достойнейших), «негативный отбор», причём не только чиновников, но и во всех подчинённых так или иначе государству структурах – в сфере науки и образования, медицины и культуры, в силовых ведомствах и в судебной системе, и даже в «четвёртой власти» («качество журналистики» и «уровень журналистов» вызывают возмущение практически у всех уже давно – в том числе и у самих журналистов, из числа немногих имеющихся профессионалов).

Это действительно тупик... В этом случае ясно, почему Вебер не дал прогноза для подобных обществ – что прогнозировать-то?..

Либо социальный взрыв, причём крайне разрушительный по причине неограниченных прав власти и деградации, в том числе и моральной, бюрократии, - сохранить целостность что общества, что государства практически нереально. Скорее возникнут на месте старой государственной структуры несколько новых, которые заново будут пытаться уйти от тоталитарного прошлого, найти своё место в геополитической системе настоящего и сформировать полноценное общество с политическим режимом, стоящим ближе к демократии, чем режим государства-предшественника.

Либо окончательная социальная, политическая, а затем и государственная, и демографическая деградация. Нездоровый социум освободит место для расширения жизненного пространства более жизнеспособных – вот такой социальный дарвинизм...

Заместитель директора Агентства моделирования ситуаций