Реабилитации не подлежит

Это слово не имеет оскорбительной окраски?

Многих читателей "2000",думаю, покоробило интервью с Юрием Шухевичем (№ 51, А6-Г), изобилующее словом «жид» и его производными. Более того, «герой, сын героя» пытается уверить читателей, что это древнее украинское слово не имеет оскорбительной окраски: по мнению Ю. Шухевича, «еврей» в украинском языке — русизм, правильно говорить «гебрей». Но поскольку «гебрей» отдает архаикой, в разговорной речи можно и нужно пользоваться «жидом».

С такой позицией сталкиваешься довольно часто. Проникает она и на телевидение, где Олег Тягныбок и его сторонники, будучи приглашенными на очередное ток-шоу, не упускают случая выступить за реабилитацию «исконно украинского слова». Как правило, подобные призывы вызывают у аудитории острое эмоциональное неприятие. При этом не помешала бы и рациональная аргументация, которой, увы, практически не слышно. А ведь сказать есть что.

Слово «жид» евреи считали оскорбительным еще в XVIII веке

Начнем с того, что многими евреями слово «жид» воспринималось как оскорбление еще в XVIII веке. Свидетельство тому — решение императрицы Екатерины II о запрете на употребление этого слова в официальных документах, за что в вышедшей в 1803 г. книге «Вопль дщери иудейской» первый еврейско-русский публицист Л. Невахович восхвалял «премудрую Екатерину»: «Прежнее название, учинившееся толико презрительным и поруганным, уже отменяется... и украшается почтенным нарицанием еврея».

В научной литературе называются разные даты. Израильский исследователь антисемитизма литературовед Савелий Дудаков связывает этот запрет с указом Екатерины от 8 февраля 1785 г. на имя рижского и ревельского генерал-губернатора графа Броуна о заселении посада Шлока (ныне — Слока) мещанами и купцами, в том числе из евреев. Согласно С. Дудакову указ сопровождался устным пожеланием императрицы впредь в государственных бумагах слово «жид» не употреблять.

Современный российский славист Алексей Миллер датирует решение Екатерины 1787 г. По его данным, запрет на употребление слова «жид» последовал за обращением евреев Шклова с просьбой о запрете этого оскорбительного прозвища (есть сведения, что Иошуа Цейтлину, обращавшемуся к Екатерине от лица шкловских евреев, покровительствовал Григорий Потемкин).

А. И. Миллер отмечает и другие шаги навстречу евреям императрицы, вдохновленной идеалами просвещенного абсолютизма. В частности, екатерининский указ от 1780 г., приписавший всех евреев империи к купеческому и мещанскому сословиям, означал на практике полную правовую эмансипацию евреев (аналогичный по содержанию «Патент о толерантности» Иосифа II, дарованный евреям Богемии и Моравии, вышел в 1781 г.). Вспомнить об этом уместно хотя бы потому, что отечественные националисты любят оплакивать правовую систему Речи Посполитой, «растоптанную» на украинских землях московским самодержавием. В действительности польское право содержало множество средневековых норм, говорить о прогрессивности которых не приходится. Вряд ли можно отнести к достоинствам «традиционного украинского права» запрет на участие евреев в городском самоуправлении, отмененный жалованной грамотой Екатерины II от 1785 г. Другой указ императрицы, разрешавший евреям записываться в купцы и ремесленники, тоже шел вразрез с многовековой традицией магдебургского права.

Другое дело, что жалобы купцов-христиан, вынужденных конкурировать с купцами-евреями, быстро склонили власти к принятию запретительных мер. Сама же Екатерина II указом от 23 декабря 1791 г., ограничивающим проживание евреев на территории империи, положила начало «черте оседлости» и серии последующих дискриминационных законов.

К началу ХХ в. слово «жид» употреблялось уже только ретроградами

Однако вернемся к слову «жид». Как видим, его считали оскорбительным многие евреи бывшей Речи Посполитой, то есть нынешней Украины и Белоруссии, иначе они не просили бы о его запрете. Надо сказать, что при всех антисемитских виражах имперской политики запрет этот соблюдался. Не исключено, что кто-нибудь из царей в частной беседе и говорил о «жидах», но в официальных документах на это слово было табу.

Этот запрет постепенно проникал в сознание образованного дворянского сословия. Еще у Пушкина «жид» не несет негативной окраски, тогда как у Гоголя, к сожалению, вместе с этим словом обычно воспроизводятся антисемитские стереотипы эпохи (впрочем, в «Тарасе Бульбе» образ жида Янкеля решительно выходит за рамки предвзятой схемы). К началу ХХ в. слово «жид» употреблялось уже только людьми крайне реакционных взглядов.

Не удивительно, что после 1917 г. произошла криминализация этого слова: любой человек, употребивший его, рассматривался советскими властями как контрреволюционер и мог понести за это (за антисоветские настроения, а не за сказанного вслух «жида») суровое наказание. Логика в такой политике властей была: контрреволюционеры, а позднее нацисты активно пользовались словом «жид» в своей пропаганде явно в издевательских и провокационных целях.

Как видим, отношение к слову «жид» сложилось в Российской империи задолго до советской власти. Коммунисты всего лишь формализовали негласный запрет, подтвердив его мощью государственной машины.

Вместе с этим словом вылазили на поверхность все антисемитские штампы и стереотипы

Языковая ситуация в этом щекотливом вопросе неизбежно отразилась и на процессе формирования современного украинского литературного языка. Читатель не мог не воспринимать «жида» в произведениях украинских писателей иначе как антисемитский выпад, чему, увы, были все основания. Аналогия с польским языком здесь не проходит. В отличие от давно сложившейся польской литературной нормы, не предусматривавшей альтернативы слову zyd, украинская литературная норма складывалась в атмосфере резкого неприятия соответствующего слова.

Попытки украинских литераторов утвердить слово «жид» в качестве литературной нормы воспринимались на территории Российской империи отрицательно. Так, издававшийся в Санкт-Петербурге один из первых украинских журналов «Основа» оказался в конце 1861 г. в центре скандала после того, как в ответ на письмо читателя-еврея В. Португалова в редакцию с протестом против использования этого оскорбительного для евреев прозвища «Основа» разразилась статьей «Недоразумение по поводу слова «жид»».

Журнал утверждал, что это слово ничуть не обидно, ибо в Малороссии и Польше значит то же, что и «еврей» в русском языке, что не помешало автору редакционной статьи тут же рассказать читателю, за что украинцы евреев не любят. В ходе дальнейшей полемики выступил и классик украинской литературы Пантелеймон Кулиш со статьей «Передовые жиды», где было открытым текстом сказано: «малороссияне сознаются откровенно, что не имеют вообще симпатий к иудейскому племени, среди их родины живущему».

Подобную ситуацию по ходу становления современного литературного украинского языка мы наблюдали неоднократно. Всякий раз, когда украинский писатель из Великой Украины писал о «жидах», вместе с этим словом вылазили на поверхность все антисемитские штампы и стереотипы. Например, немало их в поэзии Тараса Шевченко. Стоит ли удивляться, что в надднепрянской версии украинского языка это слово стало считаться оскорбительным?

Когда надднепрянцы побили галицких…

В Галичине, находившейся под властью Польши, где в польском языке слово zyd является нейтральным, сложилась иная ситуация. Под влиянием польской языковой ситуации в галицкой версии украинского языка слово «жид» действительно (в этом Ю. Шухевич прав) не имеет однозначно негативной окраски. Воспоминания Н. С. Хрущева о посещении в 1940 г. в качестве первого секретаря ЦК ВКП(б)У Львова отразили его неподдельное удивление от столкновения с этой особенностью речи галичан:

«Когда мы собрались на митинг во Львовском оперном театре, то пригласили туда и украинцев, и поляков, и евреев, в основном рабочих, хотя пришла и интеллигенция. Выступали там среди других и евреи, и нам странно было слышать, когда они говорили: «Мы жиды и от имени жидов заявляем...» Потом в кулуарах я спрашивал: «Отчего вы так говорите о евреях? Вы произносите «жиды», ведь это оскорбительно! Мне отвечали: «А у нас считается оскорбительным, когда нас называют евреями».

Что ж, существовала и такая традиция. Вопрос в том, какую из них — галицкую или надднепрянскую — взять как литературную норму. Лингвистические дискуссии столетней давности, однако, однозначно поставили точку в этом вопросе. Полемику эту начал в 1891 г. Борис Гринченко, резко раскритиковав язык, которым писали Иван Франко и другие галицкие писатели. Дискуссия прошла в три этапа: 1891—1892 гг., 1907—1909 гг. и 1912—1913 гг. Наибольшей остроты ей придало вмешательство патриарха украинской литературы И. С Нечуя-Левицкого с памфлетом «Криве дзеркало української мови». В 1911 г. Иван Семенович писал: «У загальному треба сказати, що галичани не мали б писати ніяких книг, ані для українського народу, ані для дітей».

Галичане и надднепрянцы, однако, достигли тогда компромисса, заключавшегося в том, что в основу языкового стандарта были положены говоры Надднепрянщины, в первую очередь полтавские. Галицкие диалектизмы тоже включались в языковую норму, но в ограниченном объеме. Это закономерно, принимая во внимание большую численность, интеллектуальный потенциал и вклад в развитие украинской культуры надднепрянцев.

Соответственно по итогам еще дореволюционной дискуссии надднепрянское отношение к слову «жид» должно получить приоритет перед галицким.

Слово – не воробей…

фото пресс-службы Президента УкраиныВопреки Ю. Шухевичу и О. Тягнибоку с приближенным к нему языковедом Ириной Фарион вопрос был решен самими украинцами еще до 1917 г.

События Второй мировой расставили последние акценты. Вплоть до III чрезвычайного съезда ОУН(б) в августе 1943 г. оуновские документы изобилуют термином «жидокомуна». Правда, к тому времени «еврейский вопрос» в Галичине потерял актуальность — практически все местные евреи уже были уничтожены нацистами и их пособниками из числа националистов. Память о Холокосте делает невозможным возвращение в публичную сферу слова, которым нацисты призывали к массовому уничтожению людей.

Ю. Шухевич утверждает, что он чужд какого бы то ни было антисемитизма и сразу же начинает пересказывать запущенные в широкий оборот Э. Ходосом небылицы про хасидов из «Хабада», якобы собирающихся скупить и поработить Украину. В филологии это явление называется «семантическим шлейфом слова». Незаметно для самого говорящего в его речи начинают воспроизводиться штампы и представления, связанные с предшествующими случаями употребления используемой им лексики.

Слово «жид» из всей украинской лексики, пожалуй, наиболее исторически отягощено негативным грузом. Вот почему о его реабилитации не может быть и речи.