Видео дня
Четырнадцать лет назад украинцы выбрали независимость
Ровно четырнадцать лет назад, 1 декабря 1991 года, украинский народ проголосовал на Всеукраинском референдуме за независимость своего государства. Если 24 августа 1991 года судьбу Украины выбрали политики (Верховная Рада приняла Акт о независимости), то три месяца спустя выбор сделал сам народ. В тот же день первым президентом новой Украины был избран Леонид Кравчук. Значение этой даты, наверное, все еще не до конца осмыслено, и потому она до этого времени не заняла надлежащее место в новейшей украинской истории. Между прочим, Днем Свободы, по правде говоря, следовало бы назвать 1 декабря, ведь именно в этот день украинцы проявили беспрецедентное единство в стремлении к свободной счастливой жизни.
Прошло почти полтора десятилетия. Кем мы являемся сегодня? Какие мы? Куда идем и что мешает нам на этом пути? Своими соображениями о времени и судьбе нашей страны с «Днем» поделились представители интеллектуальной элиты Украины.
Леонид КРАВЧУК, первый президент Украины, народный депутат Украины:
— Я хотел бы напомнить, как все происходило тогда. Верховная Рада, а также и я имели большие сомнения в отношении целесообразности перехода от парламентской к президентской форме правления. Но все-таки идея президентской формы витала в коридорах власти, и на это активно влиял пример России, — в июне россияне избрали Ельцина президентом. Наконец после длительных прений Украина также приняла закон о выборах президента и закон о президенте, который потом лег в основу соответствующих глав новой украинской Конституции. После этого мы начали размышлять: а как же быть с Украиной — она уже независимая или только формально независимая? В то время еще существовал Советский союз. Украина могла принимать свои законы, заявления, декларации, мы могли обращаться к миру, но мир к нам относился очень осторожно. 24 августа мы приняли Акт о независимости, но мир никак не отреагировал на это. Ни одна из стран мира не признала нас как государство. Это был сигнал, того что мы еще не являемся независимой страной. Хотя наши граждане уже прониклись идеей независимости, они верили, что, когда мы станем независимой страной, наша жизнь — и политическая, и экономическая, и духовная — изменится к лучшему. И тогда я инициировал решение, что мы параллельно с выборами президента 1 декабря должны провести еще и референдум. Я руководствовался тем, что высшим решением в государстве является прямое волеизъявление народа. Я также знал, что пока действует решение мартовского референдума (а этот референдум проводился Горбачевым, и там был приблизительно такой вопрос: согласны ли вы жить в обновленной федерации, где будут соблюдаться права человека? Тогда за это проголосовало более половины населения Союза, в том числе и украинцы), Украина не могла претендовать на независимость, потому что тот референдум удостоверял, что она хочет быть в составе обновленной федерации. А Верховная Рада своим актом не могла отменить результаты референдума. И тогда мы на заседании парламента приняли решение о проведении всеукраинского референдума, на который выносился один вопрос: об утверждении Акта о государственной независимости Украины. Это отвечало нормам тогдашней Конституции. Это был демократический референдум и первые демократические выборы президента, и об этом тогда заявили все без исключения наблюдатели.
Люди шли на выборы и на референдум с верой в то, что наступает новая жизнь, и что Украина способна обеспечить и развитие демократии, и развитие экономики, и развитие отношений с другими странами, в первую очередь соседями, на новых демократических основах. И когда референдум состоялся, за один месяц Украину признало около 45 стран мира. Первыми были Польша и Канада.
Я сомневаюсь, что, если бы не было референдума, Украина так быстро добилась мирового признания. Потому что тогда и Горбачев, и другие могли бы говорить, что Украина не может, по нормам международного права, Верховной Радой отменять волю народа на мартовском референдуме. А так мы решением одного референдума фактически отменили решение предыдущего. Причем за независимость Украины проголосовало более 90% людей. И не было ни одного населенного пункта, где бы за независимость проголосовало меньше половины избирателей, которые участвовали в голосовании. Такой был подъем, такая была вера у народа в Украину!.. Кстати, когда я предложил референдум в сентябре 1991 года, то наши национал-патриоты организовали на площади Богдана Хмельницкого митинг, где чего только на меня не говорили: и что я хочу таким образом погубить идею независимости, что я коммуняка, что служу кому-то. А я все время повторял: я уважаю свой народ, и я к нему обращаюсь. Я и мои коллеги по партии и сейчас говорим о том, что в вопросах судьбоносных мы должны обращаться к народу, за его советом, к его мнению, к его весомому слову. Так делают демократические страны во всем мире. И сейчас, когда решается вопрос, быть или не быть Украине в НАТО, в ЕЭП, мы, социал-демократы, обращаемся к народу за его словом.
К сожалению, за эти 14 лет политики и власть убили веру людей, посеяли сомнения, показали свою неспособность управлять страной. А каждые следующие выборы покрывали нашу страну все большим позором. В частности, последние президентские выборы были просто издевательством над демократией.
За эти 14 лет украинская нация не сформировалась. И причина этого — наша слабая политическая (и не только политическая) элита, и абсолютно неумная, недобрая наша власть. Я не говорю конкретно о ком-то, и не конкретно о сегодняшней власти, а о власти в целом. Все выборы, которые проходили в Украине, не сглаживали, а только обостряли существующие общественные противоречия: межнациональные, межконфессиональные, языковые, политические. Слабые политики вместо того, чтобы решать эти вопросы на законодательном и исполнительном уровнях, использовали их в политических целях. И после каждых выборов люди все больше расходились в своих фундаментальных взглядах. Последние выборы президента — самые разрушительные в этом смысле. К сожалению, за все эти годы мы не продвинулись вперед в плане укрепления единства нации, осознания национальной идеи, осознания своей ответственности за украинскую землю всех, кто здесь живет.
Михаил ГОРЫНЬ, бывший политзаключенный, председатель Украинского всемирного координационного совета:
— Украинская нация часто подвергалась ударам во времена Советского союза. Я бы хотел сказать, что возрождение украинской нации сегодня не находится в поле зрения выдающихся деятелей украинского государства. Я считаю, что на это нужно обратить особое внимание — я не говорю об украинизации, я говорю о возрождении украинской нации. Правительство определенным образом что-то в этом отношении делает, но, я считаю, что продуманная концепция возрождения украинской нации, продуманная технология возрождения украинской нации стоит на повестке дня сегодня и должна стоять и завтра, и до тех пор, пока мы не встанем на ноги.
Когда в начале ХХ века начала просыпаться украинская интеллигенция, после того страшного пресса, который был при царской власти, она находила эту технологию. Началась она с того, что в семьях украинских интеллигентов, которые разговаривали на русском языке, появились дети, начинавшие говорить на украинском языке. И я хочу сказать, что в 1905—1917 годах был процесс возрождения украинской нации. Когда был создан Советский союз, Николай Скрыпник провозгласил концепцию украинизации. С 1922 по 1932 заметно возродилась украинская нация, и в том же духе можно было бы продолжать, если бы не политика Иосифа Джугашвили...
Возрождение украинской нации, возвращение к украинской национальной идее является важной задачей каждого человека, в частности украинских партийных организаций, нашей власти. Если хотим делать Украину украинской, — за это мы должны взяться немедленно.
Мирослав ПОПОВИЧ, директор Института философии им. Г. Сковороды Национальной академии наук Украины:
— Конечно, всем нам хочется, чтобы это была европейская культурная нация, умеющая работать и создавать такие духовные и материальные ценности, которые она сама умеет потреблять. Это вроде общая фраза, но за ней стоят большая проблема и большое страдание. Так как сегодняшняя наша национальная жизнь базируется на тех потребностях и ценностях, которые формировались в неестественной среде: в условиях многовекового авторитарного режима, который иногда бывал более мягким, а иногда, как в сталинские времена, — совершенно невыносимым. Но так или иначе, та среда деформировала человеческое внутреннее пространство. Нужно, чтобы нация чувствовала потребность в свободе. Я бы очень хотел, чтобы украинская нация в первую очередь была нацией свободолюбивой. И, к большому счастью, можно сказать: несмотря на то, что было в прошлом, так оно и есть. Ибо оранжевая революция — это восстание свободных индивидуальностей, которые не захотели терпеть ложь, обман и ущемления. Но сегодня это еще не понятный всем призыв нашего времени. К большому сожалению, значительная часть людей не чувствует того голоса, который зовет к свободе. Есть еще много людей, которым мешает их тяжелое экономическое положение. Я понимаю ситуацию во многих городах Украины, где совершенно невыносимы разруха, бедность, развал... Это — реальность. Но мы никогда ничего не будем иметь при отсутствии чувства свободы.
Во-вторых, я хотел бы, чтобы это была нация, которая больше всего ценит справедливость. Сегодня еще нельзя говорить о равенстве. У нас часто потребность справедливости приобретает примитивные формы. Мы не любим богатых, мы не любим, чтобы кто-то был слишком умен, мы часто живем по принципу «пошли, Господи, чтобы у моего соседа корова сдохла». Но справедливость заключается не в том, чтобы все были равны и одинаковы. Пусть будут банкиры, пусть будут богатые люди, пусть будут состоятельные, пусть только не будет бедных. А справедливость — это великое слово. И я верю в то, что чувство справедливости делает людей сильнее. Отсюда — проблема солидарности. Не будет покоя никому, пока будет чувство напряжения, а в некоторых случаях и враждебности. Например, между Востоком и Западом, между Югом и Севером. И не дай Господи, чтобы все наши политические антипатии и симпатии закрепились надолго в определенных географических рамках. Надеюсь, что со временем они перерастут в определенные политические и культурные ориентации, которые могут быть различны, но не обязательно закреплены за определенными местами. Чтобы они были понятны во Львове и Донецке, чтобы эти понятия характеризовали только определенную культурную специфику, а не вражеское отношение к основным ценностям. Вот это и называется солидарностью. И я мечтаю, чтобы, несмотря на различия, все знали, что есть определенный национальный интерес, и все были солидарны, когда этот национальный интерес задевают.
Сергей КРЫМСКИЙ, философ:
— С обретением государственной независимости Украина вступила в завершающую фазу становления великой украинской нации. Я говорю великой, так как речь идет о задаче консолидации всех украинцев, которые веками были разъединены между разными государствами. А потом — создали контрастные регионы даже в единой Украине. Но и в условиях единой советской империи украинцев все-таки разъединяли по социальным признакам принадлежности к разным классам. И это классовое разъединение доводилось до противопоставления двух наций: буржуазной и социалистической. Классовое разделение как реликт сохранилось до сих пор. Когда, например, противопоставляют пролетарский Донбасс крестьянскому Закарпатью. Проблема Донбасса в большой степени связана с консервацией старых представлений о рабочем классе, который демагогически объявляется гегемоном, хотя за этим скрывается попытка навязать старую индустриальную психологию управляемого коллективизма под вывеской социалистического соревнования, стахановского движения и тому подобное. Иными словами, игнорируется то, что рабочий класс превратился сейчас в носителя научно-технического прогресса, в свободных тружеников с правами участия в доходах предприятия и национальным достоинством, омрачающимся мнимым интернационализмом. Таким образом, я желаю украинской нации утверждения себя свободным народом, а не социально-классовой конструкцией. Народом, обретающим статус субъекта мировой истории. Я желаю украинской нации стать региональным центром становления планетарной социальности. И не забывать, что Майдан результативен благодаря смене не власти, а самой украинской нации, которая уже никогда не вернется к старым временам авторитаризма и нарушений демократии.
Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ, профессор, доктор исторических наук:
— В политической практике украинского народа почти отсутствуют референдумы. В революционные или советские времена это было понятным. Никаких вопросов тут нет. А вот почти полное отсутствие референдумов за последние 14 лет, начиная со 2 декабря 1991 года, — это уже непонятно. Компартийно-советская номенклатура, которая стала партией власти в Украине, не имела желания советоваться с народом. Это довольно красноречивый результат. По сути, это и является оценкой тех событий, которые происходили после референдума 1 декабря 1991 года. Поэтому и не удивительно, что последствием стала оранжевая революция. Если оценивать события 1991 года, то следует помнить, что в тот судьбоносный год были два референдума, вошедшие в историю: весенний и зимний. По сути, в декабре народ отвечал на тот же вопрос: быть Советскому Союзу или не быть? Первый раз ответил положительно: быть. Наверное, страшно было идти в неизвестность. После выборов 1989 года в Верховную Раду Союзных Республик только Республики Балтии были решительны и поставили вопрос о создании самостоятельных государств. Другие, в том числе и Украина, ограничились принятием деклараций о государственном суверенитете. Они не воспользовались конституционным правом выйти из Советского Союза, которое они имели, начиная с 1922 года, с момента образования СССР. А вот в 1991-м сложилась другая ситуация. Путч в Москве. Тогда стало уже страшно всем, в том числе и украинской власти. Кто-то боялся Бориса Ельцина, кто-то перестал полагаться на Михаила Горбачова. Хотя следует отдать должное этой власти. Период с 24 августа до 1 декабря она использовала эффективно, чтобы обрезать те оковы, которыми центр в течение десятилетий оковывал Украину. С 1991 года нам всем было очень тяжело. Тяжело вплоть до 1996-го, когда была проведена денежная реформа. Тогда в экономическом плане стало немножко лучше. А вот в политическом — чем дальше, тем становилось хуже. Опять-таки результатом и следствием такого ухудшения стала оранжевая революция. Думаю, что референдумы должны войти в практику политической жизни Украины. Без них трудно нам совершенствовать Конституцию, трудно решать вопросы, которые лежат на поверхности. Ведь прошел год после оранжевой революции, а ничего не сделано в плане реформ. Это не значит, что персональная смена власти что-то должна решать. Решать должны реформы! У нас сегодня свобода существует в максимальном измерении. Но свобода — это отнюдь не вседозволенность или возможность делать все, что хочешь. А у нас действительно сейчас делается все, что хочешь, один из примеров — последняя история с Генеральным прокурором. Таким образом, наряду со свободой должна стоять и дисциплина. Должны быть какие-то нормативы, законы, которых нет. Нам под нашу Конституцию еще нужно принять много законов, чтобы можно было говорить о том, что наше развитие пойдет нормально. И в экономической жизни, и главное — в общественно-политической. А современная украинская нация должна продвигать на первое место свой язык. Ибо язык наш находится в загоне. Ведь богатый язык является едва ли не основным фактором того, чтобы нация жила и развивалась. Однако с другой стороны — нужно учитывать все желания и русскоязычной части населения, чтобы оно не чувствовало себя ущемленным. Чтобы гражданские права сохранялись в каждом регионе. Чтобы развивалось гражданское общество, которое у нас развивается очень стихийно, без помощи и корректирующих усилий государства. Вот главное, мне кажется.
Наталья ТРОФИМОВА, Елена ЯХНО, Юлия КАЦУН, «День»