Литературный конкурс. Люди в белом

Я шла по улице, гордо расправив плечи, и с упоением ловила случайные восхищенные взгляды прохожих. Моя последняя покупка была действительно хороша: снежно-белый хлопок, казалось, тает прямо на теле. Эта легкая, как летний бриз, с умопомрачительным разрезом и смелой косой строчкой, под которой живописными складками собиралась мягкая ткань, подчёркивая стройность силуэта. Красивые вещи – моя слабость, потому что они – кладезь удовольствия. И самое большое мое удовольствие происходит от очевидности восторга окружающих.

Освещенная лучами взглядов прохожих, я шла этой тенистой аллеей и представляла, как в центре парка сяду на самую видную лавочку и на полчаса стану звездой моего маленького городка.

Нет, я не тщеславна. Я одинока. Мне недостает внимания, я никому не нужна. И эти полчаса, пока не пройдет самая первая эйфория удовольствия, я могу пожить по-настоящему, оторваться от глянца дешевых гламурных журналов. В своем стремлении к прибыли они раболепствуют перед прихотливыми, хотя и нищими читательницами, называя их второй Клаудией Шиффер, стремясь показать, что эти самые читательницы ничуть не хуже любой из звезд, а во многом даже превосходят этих капризных, самовлюбленных и далеко не таких идеальных, какими они пытаются казаться, звезд самопровозглашенного небосклона.

Иду этой аллеей провинциального городка, чувствуя себя новой Николь Кидман – моложе, умнее, красивее. Индустрия массового производства так легко помогает создать эту иллюзию, что грешно не поддаться тщеславному удовольствию. Я ищу глазами сверстниц, чтобы еще раз убедиться в собственном превосходстве на их бледном фоне, – мне мало восхищенных, иногда хищных взглядов мужчин. Они не оценят полёта фантазии дизайнера моей новой белой кофточки. Знаю, глупо так низко ставить мужчин, но в поиске самоутверждения мужчины служат средством, но не публикой.

Впереди с боковой аллеи вышли две подружки. Мне не нужна подружка, я иду сама. Я говорю себе – не хочу оказаться зависимой от других. Но разве я не зависима от этих других сейчас? Когда иду по этой алее в надежде привлечь на долю секунды внимание случайных прохожих? Наслаждаюсь собственным блеском не в глазах одной подруги, а в глазах сотен. И этого мне тоже мало. Мне нужны тысячи, сотни тысяч. А пока я удовлетворюсь сотнями жителей моего провинциального городка.

Я всегда любила мой маленький тихий городок. Маленький, но не настолько, чтобы все жители знали тебя в лицо, маленький, но позволяющий сохранить некоторую анонимность таким, как я. Тихие улочки, маленькие дворики, деревья у реки и замысловатые деревянные площадки, изначально предназначенные для детей, но сегодня любимые и подростками, возомнившими себя взрослыми, и самими взрослыми, возомнившими себя детьми.

Старые ивы склоняются над рекой и бросают свои листья в воду, как будто приветствуя правителя, как это было в обычае у древних.

Хорошо бы сейчас прогуляться около реки. Но я одинока, у меня нет друзей. Темнеет. Я не могу пойти к реке сама. Центральный городской парк – мое пристанище и моя тюрьма. Лишь здесь я могу в полной мере ощутить собственную значимость, но одновременно и собственную никчемность. Этот парк – моя тюрьма, мне больше некуда идти. Только тут я могу получить внимание других, только тут я могу найти случайного собеседника, завести мимолетное знакомство, только тут я могу гулять сама и не привлекать любопытных взглядов, не чувствовать собственной ущербности оттого, что я так одинока.

Я сворачиваю на соседнюю аллею, ближе к центру парка, и вижу вдалеке ожидающую кого-то девушку. Издалека отмечаю ее стройную фигуру и вдруг, подходя ближе, понимаю, что на ней надета совершенно та же кофточка, в которую облачена прямо сейчас и я сама! О, ужас! За что? И разве, разве это возможно? Именно здесь, именно сейчас, именно на ней! Нет, мне, должно быть, показалось, этого не может быть, ведь я купила последнюю, на распродаже, с 50% скидкой! Они уже давно вышли из моды, их никто не должен носить. Нет, нет, нет!

Я подхожу ближе, еще ближе. Кофточка все-таки та же. Совершенно та же. Наверное, просто не стоило вкладывать столько надежд на удовольствие от столь ничтожной покупки. Разве стоит кусок хлопка всех этих переживаний? Обнищалые жители Китая в полутёмных, душных цехах работали над производством этой ничтожной вещички ради того, чтобы я смогла в один вечер на полчаса почувствовать себя человеком, ощутить собственную полноценность и даже более того – собственное превосходство. И все это благодаря какой-то тряпке.

Я даже решила заставить себя улыбнуться этой девушке, проходя мимо, давая и ей понять, что глупо расстраиваться из-за такого недоразумения, или даже скорее такого совпадения. Можно будет даже сказать, что у нас с ней, очевидно, хороший вкус. Да смогу ли я? Улыбнуться? Да я и слова не скажу чужому человеку, разве только в случае действительно оправданной необходимости. Сейчас мое сердце бешено забьётся от самого предвкушения произведенного моими словами впечатления, и тогда уже всякие попытки непринуждённо произнести что-либо остроумное будут тщетны.

Но мне не придется даже винить себя позже за слабость сказать что-то этой девушке – ее подруга уже подошла, видимо, именно ее она ждала, потому что теперь они вместе, весело щебеча, направились к центральной аллее парка.

И что же я вижу: подруга, только что подошедшая к девушке, одета в такую же белоснежную кофточку! Они смеются! Конечно, они еще не заметили меня, третью девушку в этом слишком маленьком для нас троих парке, одетую в точно такую же вещь.

Они весело обсуждают что-то, должно быть тот факт, что они впредь должны договариваться, кто и когда надевает эту злосчастную кофту. Что ж, договаривайтесь, но от случая вас не спасет ваша предусмотрительность. Я прибавляю шагу – мое настроение начинает самопроизвольно портиться, и я сама не понимаю, что в моем стремлении их обогнать первый мотив – передать им частицу моей собственной досады. Как бы сказать им: "Вот, смотрите! Насмеялись? Наша с вами китайская тряпка теперь в гардеробе у каждой второй модницы этого задрипанного провинциального городка! Ешьте!" Моя вскипевшая желчь готова была излиться на окружающих бурным потоком.

Я шла аллеей того далекого от вас парка в тот далекий и странный день и все думала. Разве не все равно, в каком ты живешь городке и какую носишь одежду, когда в мире тебя ждет столько прекрасного, которое ты можешь открыть для себя? Разве есть что-либо дороже, чем радость нового дня, чем удовольствие от стремительного бега, чем волны моря или реки, бьющие ладонь твоей руки, перекинутой через перила нанятого на час катера? Разве стоит что-либо дороже, чем тихий день в кругу семьи, чем пикник возле дома матери, чем лазанье по деревьям за вишнями, чем танцы до упада, чем завлекающая книга, чем простые слова, сказанные от всего сердца?

И вот я дошла до фонтана на центральной площадке парка. Чистыми струями текла вода по телам мраморных подобий фигурам античных богов, завораживая людей, отдыхающих в тот вечер в парке.

И тут я увидела кое-что еще. Две девушки, одетые в "мою" кофточку примкнули к небольшой группке других. Некоторые из этой группки держали плакаты с надписями "Долой идолов! Даешь свободомыслие!"

Я уверенным шагом подошла к этой все увеличивающейся группке молодых и не очень людей, одетых в такие же точно белоснежные хлопковые кофточки, произведенные в каком-нибудь далеком китайском городке.