Сергей Соседов: Несколько часов в компании под коньяк

Фигура Сергея Соседова достаточно экстравагантна и колоритна. У кого-то он вызывает откровенное неприятие, кто-то его нежно любит. У меня он всегда вызывал смешанное чувство – вроде и правильные вещи говорит, формулирует хорошо, но таким тоном и с таким видом, что поневоле хочется, как минимум, возразить. Я и возражал. Два года, в течение которых мне приходилось писать об "Х-факторе", Соседов был любимым героем моих опусов – уж как я его не обзывал и как только над ним не иронизировал. Надо же такому случиться, что именно с ним мы попали в один пул, вернее, в оргкомитет конкурса красоты, в результате чего нам пришлось провести в одной компании и в одном турецком отеле целую неделю. Я всегда скептически относился к тезису, что "Земля круглая", однако факт есть факт – мне было проще писать о человеке гадости, зная, что я вряд ли с ним когда-нибудь встречусь лично. Жизнь, как всегда, сама все решила и расставила акценты так, как ей удобно. А Соседов оказался вполне приятным собутыльником и интересным собеседником. Особенно, если не принимать во внимание некоторую манерность и нетрадиционную ориентацию. А, поскольку я лоялен в принципе и являюсь "гомофобом широких взглядов", нашему доброму общению ничто не мешало. Даже был предпринят и исполнен смертельный номер под названием "Сауна с Сергеем Соседовым". Это, конечно, шутка, а вот интервью Сергей мне дал вполне откровенное. Несколько часов мы проболтали под диктофон и коньяк об "Акулах пера", "Х-факторе", Росси, Украине, политике, музыке и гей-культуре. Сейчас я предлагаю вашему вниманию первую часть интервью. Предупреждаю, что вторая часть будет намного скандальней и интересней, а выйдет она буквально через несколько дней. Но самое страшное, что так же бойко и лихо писать о Соседове я уже не смогу – издеваться над собутыльниками – моветон! Впрочем, время покажет – может быть я окажусь подлецом и гадом?

Брэнд или человек?

- Что такое Сергей Соседов. Это бренд, журналист, телеведущий? Получается, что ни то ни другое?

- Ну получается … А с другой стороны - и одно, и второе, и третье

- Вот я и хочу понять кем ты сам себя позиционируешь.

- Я до сих пор, по-прежнему, считаю себя в первую очередь журналистом, безусловно, потому что с этого началась моя деятельность, это мое базовое образование, заметь, очень мощное - все-таки журфак МГУ имени Ломоносова. Я, в первую очередь, журналист, а все остальное уже пошло за этим - участие в различных программах в качестве музыкального критика в российских программах, потом уже и в Украине, в "Х-факторе". Это тоже производная от журналистики, безусловно. Потом – рецензии. Музыкальные, кинорецензии, театральные… Рецензия это ведь тоже жанр журналистики, просто я стал таким специалистом, который подобен флюсу. Вот у меня этот флюс развился в сторону музыкальной журналистики, музыкального рецензирования.

- Я помню этот афоризм Козьмы Пруткова, но он имел нечто другое – узкий специалист подобен флюсу. Ты узкий специалист?

- Надеюсь, что нет, но отсюда все и пошло. Шоуменом я стал именно после моих рецензий. А начало всему, конечно, положила журналистика.

- То есть было время, когда ты был нормальным пишущим журналистом?

- Само собой, причем, я писал на самые разные темы. Писал безусловно о музыке, писал об архитектуре. У меня было интервью с Юрием Павловичем Платоновым, был такой знаменитый архитектор еще в Союзе, он и сейчас, слава Богу, жив. Он много чего спроектировал и не только в России. Он участвовал и в международных проектах, к примеру, "Отель де франс" в Париже. Потрясающий совершенно человек. Мне заказали сделать с ним интервью. До того я никогда не писал о проблемах архитектуры и не мог даже думать, что мне доверят интервью с таким мэтром. Он лауреат государственных премий, очень знаменитый человек. Я изучил, естественно, основные вопросы, касающиеся архитектуры, потому что архитектура - это застывшая музыка, музыка в камне. Когда-то я писал большую курсовую работу в университете "Архитектура и архитектоника в романе Гюго "Собор парижской Богоматери". Хорошая была курсовая, ее хвалили. Я с удовольствием об этом писал. Еще писал о медицине. У меня есть хорошие знакомые - врачи. Писал я о методе кинезитерапии Сергея Михайловича Бубновского. Сегодня это очень известный в России врач кинезитерапевт имеющий 6 патентов. Доктор медицинских наук, имеющий большое количество центров в России, по-моему, в Украине тоже. Потрясающий человек, личность с необычной судьбой. Я занимался в его центре - он лечит грыжи сколиозы радикулиты, болезни связанные с позвоночником. Накачка мышц и связок на тренажерах, создание корсета. Почему выпадают позвонки? Да потому, что их не держат мышцы. Нетренированность - позвоночник болтается, как в молоке. Результат - нужен корсет. Больных затягивают в корсет с ремнями. А у него этот корсет должен быть живым, состоящий из мышц - он подбирает специальные упражнения для накачки.

- Эффективно?

- Очень эффективно! Он противник оперативных вмешательств. Но мы отвлеклись… Я писал о медицине, косметологии, разумеется, о каких-то нововведениях, новациях. Писал даже, и я этим особенно горжусь, о проблемах авиации! Я где-то полгода работал в газете "Воздушный транспорт", это профессиональная газета летчиков, пилотов гражданской авиации. Узкопрофессиональная газета для работников этой отрасли. Не народная популярная газета о самолетах, а издание для профессионалов. Я полгода изучал темы и писал очень интересные материалы. Журналистика - профессия, которая позволяет писать обо всем. Законы создания текста одинаковы при написании текста об артисте, экономисте, враче, пилоте и ректоре МАИ, с которым я также делал два огромных интервью. Законы одни и те же. Ты занимаешься изучением вопроса, читаешь литературу, если надо привлекаешь людей, связанных с этой темой. Затем идешь и пишешь, и уже там проясняешь непонятные для тебя вещи. Узнаешь, кстати, много нового, общаясь с людьми нового круга, у тебя создается свое мнение, в результате рождается журналистское произведение. Но основная моя работа, все же, рецензирование концертов и дисков.

- А для кого тебе приходилось писать?

- Я не печатался наверное только в "Московском комсомольце" и "Комсомольской правде". Я печатался везде.

- А почему так не повезло МК и КП? Убеждения?

- "Звуковая дорожка" - это Артур Гаспарян и Илья Легостаев, поэтому там мне делать было нечего. А "комсомолка" о музыке в принципе писала мало. Когда-то там был клуб "33 и одна третья", потом это все ушло в никуда, а газета стала политической.

Аквариум с акулами

- Я впервые увидел тебя в "Акулах пера", кстати, там ты выделялся чисто внешне. Насколько важен для тебя внешний имидж?

- Очень важен!

- То есть твой тогдашний имидж был создан намеренно?

- Все было намеренно. Все было рассчитано.

- С целью эпатировать?

- На эпатаж я тогда не рассчитывал, да и не было там ничего эпатажного. Если посмотреть старые записи, я просто очень хорошо одет, хорошо причесан и интересно задаю вопросы. Когда я впервые увидел эту программу, я в ней еще не участвовал. Я ее увидел по телевидению, это был январь 2005 года. Я увидел журналиста, который задает вопросы Валерию Леонтьеву, группе "На-На". Это были самые первые передачи. Первая передача как раз и была с группой "На-На", как мне кажется. Увидел и думаю: "там мое место". Смотрю, и с каждым разом мне программа нравится все больше. Я себя там видел абсолютно. Я стал звонить по телефону редактору - в титрах был телефон, типа - "Кто из журналистов хочет участвовать в нашей программе - звоните, телефон такой-то". И я начал звонить. Дозванивался, правда, долго. То редактора нет, то звоните не редактору, а режиссеру, а режиссера тоже нет, была да вся вышла. Но в итоге дозвонился. И меня пригласили сниматься в эту программу. Так я там до конца и остался. Почему я видел себя в этой программе? Интуиция - это у меня было с детства. Я бываю счастлив, когда она меня посещает, эдакая связь с высшим разумом. Бывают мгновения в жизни, когда я понимаю, что в такой-то ситуации я должен быть обязательно, мое место именно там я туда должен пробраться, там меня ждут и там меня ждет стопроцентный успех. Железный успех! Вот мое и все, хоть ты сдохни! И никто у меня не может этого отнять, настолько мое. Я понимал, что поразить всех можно не тем, что я буду спрашивать, а тем, как я это буду делать. Хотя, "что" - тоже… У меня были интересные мысли. Я всегда очень глубоко изучал музыку, занимался историей советской эстрады и очень много чего прослушал. У меня появлялись хорошие логические связи, когда я анализировал разные периоды эстрады, причем, не только советской, но и зарубежной. Очень мне это было интересно! У меня было много личных интересных вопросов, но я пока не знал, как их интересно преподнести. Но я знал, что даже если кто-то украдет мой вопрос, я всегда смогу найти новый ракурс темы, повернуть вопрос несколько по-другому и сделать акцент там, где мне нужно. То есть определенная речь, интонация, жест.

- Я бы назвал это манерностью. Кстати, она тогда уже была естественной, или ты ее и развил позже?

- Она у меня была всегда! Это было с детства. Все считали, что я сплю на ходу. Как-то всегда так получалось - я ничего тут не придумал. Многие считали, что это имидж, но, когда меня встречали и слышали тот же самый голос, те же самые интонации, говорили: "О, ты такой же, как на экране, а мы думали, что это все придумано!". Ничего не придумано! Я всегда понимал, что, выходя на экран, где имеешь право всего на один вопрос, он должен быть поставлен так, чтобы он запомнился и стал главным. Поэтому надо было задействовать все - уровень вопроса, качество знаний, вложенных в вопрос, его глубина, интонационность - то, как задан вопрос, эффект (максимально акцентировано, ярко, чтоб это запомнилось). Я понимал, что на вопрос должен работать мой костюм, грим, прическа. Накануне съемок я ездил к своей хорошей подруге - она тогда работала в салоне парикмахером, а потом, кстати, ушла в журналистику, но у нее осталась клиентура. Она была настоящим мастером, а у меня тогда были замечательные волосы. И она мне делала прически. Причем, каждый раз разные - то каре, то она меня ассиметрично стригла. А еще мы экспериментировали с цветом – то у меня были палевые волосы, то я становился блондином, потом какое-то мелирование. Каждый раз мы что-то придумывали. Она работала с большим вкусом. Я ложился с этой прической спать, а утром я уже знал, как ее привести в порядок. Ничего сложного – это же не была женская прическа. Волосы лежали естественно - она делала идеально ровную линию, а я знал, как это взбить, лаком закреплял и выходил в эфир. Мы же снимали по 3 передачи в день! Съемки начинались в 12 часов. Я понимал, что все должно быть максимально ярко, чтоб тебя запомнили, чтобы это было отмечено. Здесь, наверное, сыграли свою роль и мои актерские качества. Какие-то вещи я просто обыгрывал, помимо знаний. Был задействован весь комплекс того что я тогда умел и знал.

Прозрения и озарения

- Кстати, у тебя не было в детстве озарений, что надо идти именно в журналистику?

- Ой, нет. Я журналистику не выбирал. Меня выбрала журналистика. Дело в том, что я хотел поступать на филфак. Вообще-то я долго не знал, кем стать. Кем я только не был! Моя семья такова: папа – милиционер, мама – инженер. Папа 30 лет отслужил в милиции. Он работал в охране метрополитена. Обслуживал линию от Речного вокзала до метро Каховская, то есть от Речного до Каховки это была его линия. Потом он вышел на пенсию, они же рано выходят на пенсию, и уже много кем работал: преподавателем НВП в техникуме, а последние годы (около 20 лет) вообще проработал в поликлинике ГУВД, в хозяйственной части - обеспечивал технические нужды поликлиники - сантехника, электрика и т.д. А мама - инженер. Она окончила институт связи, как и мой родной брат, работала инженером связи на фирме "Детский мир". У нас в семье не было ни гуманитариев, ни журналистов. В детстве я хотел быть много кем. Пианистом, к примеру, потому, что я учился в музыкальной школе и очень любил это занятие. Я считаю, что музыкальная школа дала мне очень многое, тем более, школа была очень сильная - нас учили разбирать симфонии по частям. Очень серьезно готовили. Симфония - это экспозиция, разработка, реприза, финал, главная партия, побочная партия. Затем - как они входят в контрапункт, темы симфонии ну и т.д. Я даже не представлял, как много мне потом будет нужно.

- Чтобы ввернуть замечание с позиции музыканта?

- Это тоже, но я книг много читал, много музыки переслушал в детстве, сидел в консерватории. Нас учили слушать и слышать музыку. Разбирать ее. Не тупо слушать, а разбирать . Нам говорили, что любая музыка, если это музыка, она всегда о чем-то, она несет мысль. Музыка не может быть ни о чем. Вам кажется, что просто красивый звук, и что композитору взбрело в голову что-то написать? Черта с два! Каждая мелодия имеет свой смысл, содержание, и его надо уметь понять, услышать, вычленить из музыкальной канвы и сформулировать словами. Это непросто. Тут должен быть опыт музыкального прослушивания. Собственно это мне пригодилось. В детстве я еще хотел быть фокусником, иллюзионистом, я зачитывался фокусами, которые раскрывал на страницах журнала "Наука и жизнь" Арутюн Акопян. Это манипулятор № 1 в мире! Он только руками работал, карты прятал… Он делал совершенно фантастические вещи, которые никто не мог повторить. А сегодня эта профессия ушла в небытие - школы нет. А тогда все диву давались - народный артист СССР выходил к публике и обманывал ее "на раз". Перед самым носом все вынимал из карманов, часы снимал. Мне очень нравились не только его фокусы, но вообще фокусы. Мне казалось, это тайна, загадка, но когда я прочитал много о фокусах, раскрыл их секреты, очарование прошло. Но более всего меня увлекали дикторы! Я обожал дикторов советского ТВ. Сегодня, может быть, это звучит странно, но на самом деле, я и сейчас их уважаю и обожаю. Я считаю, что советское ТВ во многом сделали дикторы, которые читали программу передач на завтра, которые представляли каждую программу перед ее эфиром. Они были хозяевами и распорядителями эфира. Они входили в дом, как хозяева, как добрые знакомые, как родные люди. Тогда так и говорили : "Сегодня Валечка", (про Валентину Михайловну Леонтьеву), "А сегодня Анечка" (Анна Шилова). Меня восхищало (но это я понял много позже), что у каждго из них был свой образ, они не были похожи друг на друга. Своя прическа, свой тембр голоса, свой грим. Галина Доровская, Ирина Иларионова, Светлана Жильцова, Светлана Токарева, Светлана Моргунова, Ангелина Вовк, Светлана Скрабина, Алла Данько. Дикторов мужчин было меньше, в основном они вели программу время: Игорь Кириллов, Виктор Балашов Евгений Суслов. Был такой диктор - Алексей Дмитриев, его мало кто помнит, он иногда читал программу, симпатичный, он мне очень нравился. Еще Владимир Ухин, он еще вел программу "спокойной ночи, малыши" вместе с тетей Валей. Мне всегда казалось, что у них там есть гардероб на ТВ. Я всегда понимал, что эти люди знают больше, чем говорят, и мне было интересно их слушать. Мне очень нравилась Элеонора Беляева, которая вела "Музыкальный киоск". Я ею восхищался. А вот Юлию Белянчикову мы не любили и всегда потешались, когда она говорила "своевременно обращайтесь к врачу"! А сегодня я все эти интонации, паузы, которые использовали дикторы, использую. И то, что я в детстве перед зеркалом заучивал и подражал дикторам, сегодня мне помогает сильно. Тогда я делал это только, когда был один, родители об этом не знали, иначе они сказали бы что у парня поехала крыша.

- Вернемся к настоящим реалиям - мечта сбылась, ты попал в "Акулы пера", затем они кончились, что было дальше?

- Дальше я работал в самых разных изданиях. Акулы пера закончились в декабре 98-го года. Программа просуществовала четыре года, с января 95-го года по декабрь 98-го. Я появился там в июне 95-го. Правда, к концу 98-го года, даже ко второй половине 98-го, мало кто остался от прежнего состава "Акул пера". Уже начала развиваться глянцевая журнальная периодика. Полгода, кстати, параллельно существовала программа "Акулы политпера". Меня единственного из состава журналистов "Акул пера" пригласили в "Акулы политпера". У нас были Зюганов, Жириновский, Явлинский, Нарусова. Все первые лица политического бомонда. Не было только Ельцина и Чубайса.

- Как они на тебя реагировали?

- Все были поражены. Мне потом говорили, что я и здесь сумел показать себя, как-то выделиться. Я как-то задал очень острый вопрос Зюганову, на который он ответил коротко: "Без комментариев". Потом это даже цитировалось. Геннадий Андреевич очень милый человек, замечательный. С ним приятно было общаться за кулисами. Он, по-моему, даже дважды побывал в "Акулах политпера". На меня он всегда производил самое хорошее впечатление – умнейший и интереснейший человек! Я сумел себя проявить и в "Акулах политпера", но, естественно, готовился к каждой передаче - не мог на "хо-хо" проскочить. Меня же помнят по "Акулам пера", а тут я дураком в "Акулах политпера"! Я изучал досье, готовил вопрос, интонации использовал, только на другой содержательной базе, точнее, фактуре.

- То есть это был для тебя такой себе толчок карьерный?

- "Акулы пера" дали нам колоссальные крылья. По крайней мере, мне и Отару Кушанашвили. Меня стали узнавать, начали заказывать статьи, музыкальные интервью для разных изданий. Меня уже знали - мне стало гораздо легче работать. Я начал выбирать, где мне работать, а где нет. Писал какое-то время в газету "Российские вести" – правительственная газета. В газету "Среда" - новая газета концерна "Вечерняя Москва". Интересная газета, которую делали очень интересные люди. А вообще, сотрудничал с многими изданиями и журналами.

- А с политиками впервые столкнулся в "Акулах" нос к носу?

- Да, с политиками я там столкнулся впервые.

- Я знаю, что у людей, которые знают политиков близко, совершенно другое мнение о них, чем у людей, которые их видят только на экране?

- Елена Мизурина охотно общалась и в эфире и вне эфира. Был Макашов. После расстрела парламента 93 года. В жизни это очень спокойный человек, который говорит очень тихо и вкрадчиво. Когда кто-то из журналистов с ним общался, стоя в двух шагах рядом, я ничего не слышал. Но мне не хотелось с ним общаться. После эфира он остался с журналисткой, по-моему, из "Московского комсомольца", которая участвовала в "Акулах политпера". Он терпеливо ей отвечал, но так тихо, как будто говорил на ухо. Я слышал ее вопросы, но не слышал ни одного ответа. Зюганов интереснейший человек, очень умный, но он тоже изменился. У него сейчас даже лицо стало другим, благороднее что ли. Мне приятно было с ним общаться, спокойно.

- А приходилось общаться с Жириновским?

- Жириновский у нас тоже был, естественно! И я тоже с ним общался. Он работает на камеру. Если он видит камеру, тут же становится в позу. Если нет камеры, он тише воды ниже травы, его не услышишь, совершенно спокойный и даже молчаливый. Апатичный.

- Апатия естественная?

- Думаю, что естественная.

- Видишь, а его считают чуть ли не шизофреником! Впрочем, специалисты уверяют, что 40% населения Земли в той или иной форме подвержены шизофрении.

- Да, многие великие ученые, артисты. Шизофрения это такая болезнь, что кто-то из больниц не вылезает всю жизнь, а кто то всю жизнь мир покоряет, разъезжает по разным странам. И восхищает людей.

О России и Украине в контексте "Х-фактора"

- Ну а каким ветром тебя, коренного москвича, занесло в Украину?

- Мне позвонили и предложили!

- И почему ты согласился? Безработица, безденежье, или очень сладкое предложение было?

- Мне показалось это интересным. Раньше я никогда не участвовал, как член жюри в конкурсах красоты. Меня собственно и не звали.

- Я про "Х-фактор" вообще-то.

- Мне тоже было интересно. Я и не знал, что есть такой формат, такое шоу. Я впервые об этом узнал, когда мне позвонили с канала СТБ и сказали, что мы хотят попробовать меня в качестве члена жюри на "Х-факторе". Я говорю: "А что это такое?" До того я не знал ни что такое "Х-фактор", ни что такое канал СТБ. Я приехал в Киев, у нас образовалась интересная компания: Игорь Кондратюк, Серега, они уже там были. Были разные певицы, которые пробовались. Тина Кароль, Джамала, еще какие-то, я уже и не помню, неизвестны они мне. Они пробовались в кастинге на членов жюри. Но их не выбрали по каким-то причинам. Елку взяли в последний момент, практически, в самом конце.

- Кто был сильнее – Елка или Дубцова? По-моему, Дубцова в этой роли хуже Елки?

- Дубцова пришла, потому что Елка не могла сниматься полноценно. Она - гастролер, ей нужно зарабатывать деньги на "Провансе" своем. Короче, мне показалось это интересным, и компания подобралась хорошая. Мы сразу подружились, а Елка как-то сразу влилась в наш коллектив. Мне нравится творческий коллектив – то, как с нами разговаривает продюсер, режиссер, креативная группа. Мне все люди понравились, без исключения. Я удивился. Думаю: "Ну, надо же, какие люди интересные! Как они пекутся о проекте, как они с вниманием к тебе относятся". У нас в Москве такого нет. У нас все гораздо жестче. Больше думают, как бы тебя облапошить.

- Ты подозревал, что "Х-фактор" будет столь успешным?

- Да в "Х-факторе" я с самого начала был уверен, что будет успех. Потому что у меня уже были "Акулы пера". А формат "Х-фактора" предоставил мне гораздо больше возможностей. В "Акулах пера" я сумел подняться и меня запомнили. Мне разрешали задавать только один вопрос. А здесь - комментарии каждого номера! Постоянно в эфире! Так если там я с одним вопросом "поднялся", то здесь, будучи на экране постоянно, я мог развиться гораздо в большей степени. Если там мне надо было, чтобы выстрелить, выбирать костюм, прическу, следить за точностью мысли, искать самый острый вопрос. Раньше я каждый вопрос прорабатывал заранее, а здесь целый день сидишь, да, прости меня Господи…

- То есть, ты знал о будущем успехе "Х-фактора"?

- Я не знал. Мне самому было интересно, как это пойдет. Во-первых, это британский формат. Я не видел его. Нам показали фрагменты, какие-то, но мне это ни о чем не говорило. Но это был риск не для меня, это был риск для руководства канала, для тех, кто все это придумал, потому что они вкладывали деньги. А нам лишь обеспечивался гонорар. Я-то ничем не рисковал.

- Каково твое отношение к участникам? Бывает, слушаю комментарии и понимаю, что оценка их не всегда адекватная. Каково общее отношение к конкурсантам?

- Поскольку я лично приложил руку к выбору своих участников, я поддерживаю их. Тех, кого мы избрали в финал.

- А на кастингах?

- На кастингах идет работа. И я думаю только о том, как бы мне отработать, оценить. Мы отслушиваем по 60 человек в день! У нас 120 человек из одного города. И шесть городов - Донецк, Днепропетровск, Харьков, Львов, Киев и Одесса. Два дня мы прослушиваем, а съемки идут по 14 часов. Это очень тяжело! Но я всегда жду, что меня кто-нибудь удивит, поразит. Но это в первой половине. А во второй половине дня я жду, чтобы все это поскорее закончилось. Я бы хотел это свернуть, потому что они все становятся для меня однообразными, одинаковыми. Устаешь очень, потому что все время сидишь перед камерами, а за спиной у тебя зал, который то улюлюкает, то кричит, то фотографирует, то Бог знает что! Это высасывает из тебя энергию, особенно во второй половине дня, тем более, когда это не первый день съемок, а, к примеру, пятый, а таких дней в кастингах у нас двенадцать! В последний 12-й день, я упал в обморок, после съемок. Просто не осталось никаких сил.

- Используете стимуляторы?

- Ну иногда - коньячок. Единственное, что я могу позволить.

- Берешь ли в команду к себе тех, кто тебе не нравится?

- Категорически нет! Если они в моей команде, они должны мне нравиться. Человек не может мне не нравиться. Была одна певица, которую навязал Серега. Я не скажу ее имя. То есть в шестерку Серега ее продвинул просто, как говорится, не мытьем так катаньем - давайте возьмем и все. Она один раз хорошо выступила, с академическим образованием, Гнесинку окончила или что-то там. Она очень хорошо спела, реально. И Серега сразу после кастинга говорит - это победительница проекта. Я говорю: "Серега, посмотрим что будет дальше". Мы ее выбрали в следующий тур, а она никакая! Фальшь на фальши. Я всегда проверяю исполнителя. Если он мне понравился один раз, мне нужно второе впечатление, второй кастинг, второй тур, вторая песня. А тут Серега - "Все!". И мы взяли ту певицу, которую Серега предложил: может она еще покажет. А я уже знал, что она ничего не покажет. И когда мне дали категорию "девушки" я понимал, что эта певица не пройдет. Я знал, что выбираю не из шестерки, а из четверки. Там была еще одна певица, о которой я точно знал, что я ее не возьму ни при каких обстоятельствах. У меня был выбор из четырех. Это было в прошлом году, вернее, в позапрошлом, потому что в третьем сезоне у меня тоже были девушки, но там шестерка была уже полная.

- То, что мы видим на экране соответствует истине?

- Конкурс честный!

- Иногда я четко вижу движения режиссерской мысли. Всегда в конце позитивный номер в кастинге, прочие шаблоны…

- Это законы телевизионной режиссуры, чтоб было интересно зрителю смотреть, потому что показывается 1-2 процента от снятого. Снимается очень много материала, в эфир попадает 1-2 процента!

- На что рассчитан конкурс?

- Конкурс ориентирован на голоса зрителей. То есть я бы сказал, что он честный до безобразия. Я бы, может быть, иногда даже хотел пренебречь голосами зрителей и решать только голосами членов жюри. Но, к сожалению, акцент делается на зрительское голосование. А зрители, к сожалению, голосуют, как правило, за привычное, знакомое, понятное. Девочки отдают голоса симпатичным смазливым мальчикам. Женщины постарше тоже выбирают людей понятных… Все что выбивается за рамки привычного, среднего, как правило, не приветствуется. У меня были такие примеры. Тяжело шел Володя Ткаченко в первом сезоне. Очень тяжело в третьем сезоне шла Юлия Плаксина - самая яркая певица третьего сезона, самая техничная, самая дерзкая, современная! Она не прошла даже до половины. О чем вы говорите? А кто победил, мы помним! Именно потому, что очень честно все. До неприличия честно. Мы видим в итоге то, что мы видим. Если бы это было не так честно, на первых местах были бы люди более яркие и более сильные.