Блеск и нищета Венецианской биеннале

Шведский философ и культуролог Даниэль Бирнбаум стал в этом году самым молодым куратором в истории самой старой и почетной биеннале современного искусства – Венецианской. До этого он написал много статей и книжек, в которых хвалил Брюса Наумана, цитировал довоенных арт-критиков, сокрушался о засилье идей французских идеологов постмодернизма. И сделал несколько выставок, отразивших его доскональное знание истории искусства ХХ века – в престижных местах. В Центре Жоржа Помпиду, например. И вот – звездный час: экономический кризис как бы отменяет все прежние идеи, как доведшие мир до ручки, а 46-летний Бирнбаум получает карт-бланш предложить нечто новое. «На самом деле, вне общества спектакля все еще существует возможность действительно поэтических столкновений», – уверенно заявляет он. Обещает сделать биеннале наконец-то местом экспериментов, а не помпезной демонстрации музейных объектов, предлагает участникам вдохновляющую тему – «Создавая миры». И… заполняет выставочное пространство произведениями художников, живущих не столько в сегодняшнем дне, сколько в учебнике по истории культуры, пусть и недавней. Ну а если помоложе, то держащих равнение на музеефицированных товарищей.

Впрочем, кроме обильных цитат из прошлого, у отобранных Бирнбаумом молодых художников есть для зрителя еще одно сообщение: растерянно-депрессивная попытка спрятаться в бытовухе. Придать ей какое-то особенное значение. Утешиться эстетизацией хлама – тряпья, пустых картонных коробок, синтетической дешевки, старых игрушек. Эта тема тоже не нова. Только в обществе процветающего потребления она смотрелась альтернативой буржуазности, затрещиной сытой сентиментальности. А сегодня – сама выглядит в лучшем случае сентиментально. А если честно – жалко, как все, что порождает фрустрация.

У Бирнбаума даже нет сил скрывать ее от журнала ArtPress: «У нас на несколько сот тысяч евро меньше, чем на биеннале два года назад. Что я могу сказать? Все очень ужато. Это не будет шикарным шоу – точно могу вам обещать. И если мы просим галереи о помощи, большинство из них паникует. Я полагаю, что все они на грани банкротства».

Впрочем, среди художников, вдохновленных мусором, несколько подводят зрителя к самоиронии. Например, Жорж Адеаго из Бенина, пометивший три угла экспозиции в разных залах абсурдными нагромождениями всякой дряни – газетных вырезок, захватанных глянцевых журналов, китчевых африканских масок и других сувенирных поделок, несвежих трусов, обложек от старых винилов и прочего утиля. Развешанное на стенах и разложенное на полу в неожиданных местах, все это выглядело, как безумные пространственные аппликации. Натыкаясь на очередную, ловишь себя на мысли: «Опять? Хоть бы не вступить!»

Настоящий девиз бирнбаумской экспозиции лучше всего передает самая модная украинская фраза июня: «Пропало все!» Перформанс награжденной в этом году «Золотым львом» биеннале за вклад в современное искусство Йоко Оно идеально ее иллюстрирует. При большом столпотворении и ажиотаже интересантов, годящихся знаменитой вдове в правнуки, она устроила изнурительное представление вокруг стоящего на сцене стула. Изображала что-то среднее между пантомимой и айкидо с подагрическим подтекстом. Издавала павлиньи крики. Совершала на полу пугающие псевдофрикции. Очень концептуально. Как говорит моя приятельница, филолог-русист из Сент-Морица Наташа Хёпли, тонко, как комариный хуй. Было понятно, что Оно что-то помнит о временах «Демонстрации за мир в постели». Но очень смутно. Даже о постели смутно, как в эротической прозе Юрия Покальчука. А вот стул – это да. Я так бы перфоманс и назвал: All you need is стул. Во всех смыслах.

С каждым годом все больше государств показывают на Венецианской биеннале искусство, которое считают у себя актуальным. Чтобы считаться цивилизованными. Павильон США всегда пользуется интересом, ведь это одна из немногих стран, формирующих арт-тенденции. На этот раз Штаты взяли да и устроили шикарную ретроспективу Брюса Наумана – своей звезды 70-80-х годов прошлого века. Конечно, это познавательно – насмотреться Наумана, собранного из всяких музеев и частных коллекций. Из того же Центра Жоржа Помпиду, кстати. Увидеть пару его новых работ, демонстрирующих, что мэтр все еще жив и вполне интересен.

Но! Жюри присудило Америке «Золотого льва» за лучший национальный павильон. Вообще-то, это нахальство. Если классики из музеев и актуальное искусство – одно и тоже, британцы в следующий раз имеют полное право выставить Бэкона, испанцы – Пикассо или даже Веласкеса, Египет – вообще Нефертити. А мы – скифскую бабу. Хотя что-то сравнимое по новизне и концептуальности наше министерство культуры в Венеции в 2005-м показывало. Хотя при таком повороте сразу понятно, что «Золотой лев» достанется французским импрессионистам. Они давно победили всех. Украсили присутственные места всей планеты. В репродукциях, но тотально.

Легендарный Акилле Бонто Олива, бывший куратором Венецианской биеннале в 1980-м и 1993-м, тоже, как полагается классику, остался верен своей манере. Удивлять. Именно он первым вывел главный проект биеннале из итальянского павильона в старинное и грозное фортификационное сооружение Венеции – Арсенал. Именно он стал идеологом трансавангарда, вернувшего в современное искусство живопись, долго репрессированную инсталляцией и перформансом как устаревшую. Он создал феномен куратора-звезды – не технического создателя концепций и экспозиций, но идеолога и волюнтариста. Окрыленных им итальянских трансавангардистов и сегодня за миллионы покупают в США и Британии. Он интересовался искусством постсоветского лагеря. А нынче – показал Венеции тайваньского живописца Ли Сундона.

То, что делает Ли, не имеет ничего общего с новым китайским искусством, заполонившим мировые центры арт-бизнеса – с очаровательной наглостью буквально повторяющим все, что было создано во второй половине ХХ века в Европе и США. Патриарх дзенской школы, Ли Сундон также далек от традиционного искусства Востока, обожаемого читателями хокку, коллекционерами статуй Будд и рож Махакал. Он общается с миром смелым, прорывающим подсознание открытым цветом. Золотом он пишет буддистскую сутру на холсте, а поверх – нещадно и экспрессивно создает картину. Создавая объект с реально, физически существующим внутренним смыслом, вторым дном. Проступающим сквозь краски внутренним светом.

Итальянская пресса уже назвала Ли Сундона новым Пикассо. Но вы не увидите внешнего сходства в работах. Их объединяет прекрасное своеволие, беззастенчиво индивидуальная манера письма, не отсылающая к традиции. Что живопись прощает только высоким талантам. Как и смелость работать с открытым цветом.

«Создавай и изменяй» – так назвал проект Ли Сундона Акилле Бонито Олива. Уточнил бирнбаумское «Создавая миры». Все-таки философам лучше книжки читать. И писать. А выставки пусть делают волюнтаристы.

В этот раз биеннале подарила мне фразу, удивительно точно отражающую мое ощущение города: «В Венеции можно влюбиться в фонарный столб». Она из объединенного датско-норвежского проекта, комиссаром которого выступила Марта Кузьма. Та самая, которая, возглавляя в 90-х Центр современного искусства Сороса в Киеве, открыла, что в Украине есть это искусство – миру и нам.

Текст Константин Дорошенко («Клиника Дорошенко Грищенко», специально для «ПЛ»)

Материалы предоставлены в рамках контентного сотрудничества сайта «Обозреватель» и журнала «Публичные люди».