Больше всего в Донецкой области: Опендатабот назвал количество церквей УПЦ МП в Украине. Карта
В течение полномасштабной войны их количество уменьшилось только на 685 общин.
Морозной январской ночью я сидела в зале ожидания на вокзале губернского города В. Цепь событий, благодаря которым я оказалась в данное время в данном месте, весьма примечательна и в то же время совершенно не существенна. Важно лишь то, что до моего поезда оставалось около двух часов, буфет не работал, взятая с собой книга была давно прочитана, так что в качестве развлечения оставались лишь собственные мысли, медленно и лениво в который уж раз прокручивавшиеся в моей сонной голове. В зале ожидания было пусто и холодно. В дальнем углу на мешках сидела семья из четырех человек, но очень скоро они поднялись, суетливо собрали вещи, прошли через стеклянную дверь и исчезли в густой темноте. Время от времени по залу ожидания проходила уборщица, иногда забегали погреться местные милиционеры, чтобы, потоптавшись и поговорив о чем-то своем, снова выползти на мороз.
Вокзал казался единственным обитаемым островком в темной холодной вселенной. Этот остров выглядел крайне неуютно – пустое пыльное пространство, бетонные стены, старые пожелтевшие объявления, запах жирных пирожков и дешевого пива, однако выбор отсутствовал – снаружи было намного холоднее и печальнее. Я постаралась запахнуть куртку поплотнее, натянула на нос капюшон и приготовилась продремать все время, остававшееся до моего поезда. Однако минут через пятнадцать стеклянная дверь распахнулась, и в зале появилась любопытная пара. Впереди шел высокий бородатый мужчина в черной шапке и коричневой куртке, из которой был выдран клок, обнаживший ярко-желтую подкладку. Мужчина немного пошатывался, то ли от тяжести большой черной сумки, которую он нес на плече, то ли по каким-то другим причинам. За ним семенила маленькая девушка в темно-сером пальто и оранжевой шапочке. В руке у нее был небольшой саквояжик, примерно такой, какие берут с собой в дорогу приличные люди с очень умеренным достатком. Они подошли к ряду пустых металлических сидений в двух метрах от меня.
- Давай сядем здесь, поближе к батарее, тут теплее! – сказала девушка.
Мужчина поставил на сидение сумку, расстегнул куртку, снял шапку. Под курткой обнаружился темно-серый свитер. Под шапкой – длинные темные волосы, перехваченные сзади черной резинкой. Девушка размотала было шарф и сняла перчатки, но тут же натянула их обратно:
- Как здесь холодно!
- Так мы пойдем менять билеты? – спросил мужчина. – Или нет?! Я не хочу здесь сидеть! Я хочу ехать вместе с моими друзьями!
- Димочка, мы уже не успеем – семь минут до отхода поезда!
- Ты обещала, что мы поменяем билеты, – капризно скривив губы, произнес Димочка. – Это была твоя идея! Я хочу сесть в поезд и выпить со своими друзьями!
«Ага, вот почему он шатается», – подумала я. Сценка начинала меня слегка забавлять.
- Мы уже не успеем, – терпеливо повторила девушка. – Ты же все равно встретишься с ними завтра.
- Нет, я хочу…, а, ладно…, – Димочка махнул рукой, плюхнулся на сиденье и начал рыться в карманах.
- А ты уверена, – через некоторое время спросил он, – что наш поезд приедет вовремя? А вдруг он опоздает? Вдруг на линии заносы, и нам придется сидеть здесь целые сутки?
- Ну, вряд ли…
- Я однажды ехал к своей девушке встречать новый год и опоздал на семь часов. Семь часов просидел в поезде! На вокзале меня никто не встретил, адреса я не знал, погулял по городу и уехал обратно. С тех пор у нас все и разладилось…
Девушка в оранжевой шапочке тихо вздохнула.
- Значит, ты уверена, что поезд не опоздает? – продолжал Димочка. – Что нам не придется сидеть на этом вокзале?! Мне здесь не нравится!
«Мне тоже здесь не нравится, да ничего не поделаешь», – мысленно усмехнулась я.
- И еще менты! Подумала ли ты о ментах?! – повысил голос бородатый Димочка. – Они могут нас забрать! Я их боюсь! Да, боюсь и ничуть этого не стесняюсь! Я – великий русский поэт, человек с тонкой душевной организацией, и я имею право испытывать страх!
«Ого, настоящий поэт! Ну, надо же!» – восхитилась я.
- Тише, тише, – прошептала девушка. – Тебя могут услышать.
Она чуть заметно кивнула в мою сторону. Я немедленно изобразила на лице тупое, абсолютно отсутствующее и ничуть не заинтересованное выражение.
- Ну и пусть слышат! – покосившись на меня, заявил Димочка. – Пусть все меня слышат! Пусть знают, как издеваются над русским поэтом…
В проеме стеклянной двери появились милиционеры.
- Ладно, пойду покурю…, – внезапно передумал он, встал, надел шапку и, ступая не совсем уверенно, направился к выходу.
Девушка засунула руки в карманы и закрыла глаза. У нее было бледное треугольное личико с мелкими чертами, узкие ровные брови, под глазами – сероватые тени. Из-под шапки выбивались рыжие пряди.
- Ты спишь, что ли?! Не спи! – сказал вернувшийся Димочка. – Не время спать, русская литература в опасности!
- В какой опасности? – вздрогнула девушка.
- Вот ты – что ты сделала для русской литературы?! А?! Ничего ты не сделала для русской литературы! А я – сделал! Столько сделал, что тебе и не снилось!
- Ну что ты, Димочка, – обиделась девушка, – я же только начинаю… Ты же тоже когда-то начинал, и вообще… неизвестно…
- Да?! Ты понимаешь, что ты меня сейчас смертельно оскорбила?! Ты весь вечер меня смертельно оскорбляешь! Пытаешься мною руководить! Говоришь – не пей, не пей… А если я хочу пить?! А если я не могу не пить?! У меня душа страдает – понимаешь ты это или нет?!! И вообще я давно заметил, что ты меня – не любишь! Тебе на меня – плевать! Вот хотелось мне поехать вместе с друзьями, а ты – не успеем да не успеем…
Девушка вздохнула и чуть-чуть отодвинулась от поэта, который в пылу своей обличительной речи придвинулся к ней так близко, что мне был виден только его круглый затылок с розоватой кожей, просвечивавшей сквозь темные пряди. Движение, однако, не осталось незамеченным.
- Ага! Отодвигаешься! – вскричал Димочка. – Отворачиваешься! Ты все время от меня отворачиваешься! Почему ты ни разу сегодня не сказала мне, что ты меня любишь?! Почему ты со мной сегодня так неласкова?!
- Я устала, – пропищала девушка. – У меня нет сил, я почти не спала ночью…
- Я тоже почти не спал! И мне это, между прочим, ничуть не мешает быть к тебе внимательным! Ну, скажи, что ты меня любишь!
- Я тебя люблю, – послушно произнесла девушка.
- Нет, не так! Кажется, что я из тебя эти слова клещами вытаскиваю!
Девушка погладила его по голове, чмокнула в щеку и еще раз, чуть пободрее, повторила:
- Я тебя люблю.
- То-то же, – удовлетворенно заметил Димочка. – А то можно подумать, что ты встречаешься со мной не из любви, а только ради своей литературной карьеры… У нас ничего там больше в бутылке не осталось?
- Нет.
- Тогда пойду покурю.
Он встал и вышел. Девушка тяжело вздохнула, потерла рукой лоб и стала что-то искать в своем саквояже. Я взглянула на часы – до моего поезда оставалось еще минут сорок. О том, чтобы пойти погулять, нечего было и думать. Переходить в другой зал не хотелось. Я закрыла глаза и попыталась представить длинную полосу морского берега. Волны набегают на песок и с тихим шорохом откатываются назад. Набегают – и откатываются. Набегают – и откатываются… Легкий ветерок, небо с полупрозрачными облаками и морская даль, уходящая до самого горизонта. Внезапно над всей этой благодатью раздался недовольный голос вернувшегося Димочки:
- Вот приедем – и опять работать. Надоело! И почему я должен писать какие-то статьи? Я – великий русский поэт! Каждая моя строка должна быть на вес золота!
- Ты же говорил, что тебе нравится твоя работа, – робко возразила девушка.
- Нравится?! Знаешь, как я хотел бы жить? Рассказать тебе?
Девушка кивнула.
- Хочу, чтобы у меня была куча денег. Я бы уехал тогда на свой собственный остров и жил бы там в свое удовольствие. Никаких статей бы не писал! Вообще бы больше не работал! Пил бы только самые лучшие и дорогие напитки. Для меня одного готовили бы только лучшие повара. Каждый вечер мне привозили бы новую, самую дорогую, проститутку... Вот это была бы жизнь!
- А как же стихи? Стихи ты бы тоже бросил писать? – спросила девушка.
- Стихи, гм-м, конечно, писал бы… Но никому бы их не показывал!..
- А как же…, – начала говорить девушка в оранжевой шапочке, но в этот момент вдруг ожил громкоговоритель, сообщивший, что такой-то поезд подается на такой-то путь.
- Нам пора, – сказала девушка. – Интересно, с какой стороны поезда будет наш вагон? Далеко ли придется идти?
Димочка снова нацепил свою шапку. Они взяли вещи и пошли к выходу. Я смотрела им вслед, пытаясь поймать обрывки какой-то знакомой мелодии, крутившейся в моей голове, однако мелодия все время ускользала, распадалась на ряд ни с чем не связанных музыкальных фрагментов. Минут через двадцать объявили и мой поезд. Я нацепила рюкзак, прошла через тяжелую стеклянную дверь, пробежала по подземному переходу и выскочила на перрон. Мой вагон, как назло, оказался в самом дальнем конце поезда. Мороз щипал щеки, обжигал горло, заставлял все ускорять и ускорять шаги. И вот когда я пробегала мимо стоявшего на соседнем пути электровоза, отдельные обрывки наконец-то соединились в единую мелодию. Я, подпрыгивая, бежала вдоль темного поезда и бормотала: «Love me tender, love me dear…», – до тех пор, пока не увидела нужный мне номер. Сунув проводнику билет, я вскарабкалась по ступенькам и окунулась в теплую затхлую атмосферу спящего вагона. Через пару минут поезд тронулся. Я лежала на верхней боковой полке, слушала перестук колес и слышала в нем все то же самое, незабвенное:
Love me tender, love me true
All my dreams fulfill
For my darlin' I love you
And I always will
*Cлово "тендер" кроме понятия аукционных торгов означает и специальный вагон, прицепляемый к паровозу, где хранятся запасы воды и топлива.
Ты еще не подписан на наш Telegram? Быстро жми!
В течение полномасштабной войны их количество уменьшилось только на 685 общин.
Катастрофические события на поле боя опаснее для Путина, чем потеря национальных окраин РФ
Россия не имеет достаточно сил, чтобы осуществить серьезное наступление до 9 мая