Голосование героя Матросова

Отвечая на простой вопрос: «когда это было?», Курт Воннегут обычно говорил: «О, это было давно! Двести бутылок виски тому назад, две тысячи сигарет тому назад и три любовницы тому назад».

Работая в парламенте в статусе народного депутата, я тоже теперь могу сказать: «О, это было давно! Три позитивных голосования тому назад, два – негативных и одно неудавшееся голосование тому назад».

Пока еще небольшой опыт собственного депутатства, уже заставил меня переосмыслить разницу между политологом и политиком.

Ранее формулу этой разницы я вывел на основе одной единственной фразы из старого американского боевика. Главный герой той ленты объяснял маленькому мальчику: все люди в мире делятся на астрономов и астронавтов.

Астрономы, сидя в уютном кабинете (или даже в обсерватории) за чашечкой ароматного кофе (или хорошего коньяка), в полном комфорте и безопасности, наблюдают за тем, что происходит в далеких галактиках.

Астронавты же, пренебрегая всеми земными благами, сами исследуют чужие миры. Они первыми ступают на поверхности неведомых планет, рискуя погибнуть там то ли от чрезмерной космической жары, то ли от невыносимого холода, то ли просто от нехватки кислорода.

Политолог подобен астроному. Он рассуждает об альянсах, коалициях и диспозициях из глубины своего кабинета, не подвергая себя, при этом, практически никакому риску.

А политик, равно как и астронавт, ежедневно проходит сквозь череду жесточайших испытаний. Политические команды не зря изображают в виде звездных галактик, по принципу внутреннего устройства они действительно очень похожи. Приближаясь слишком близко к «светилу», кто-то из них, порою, «сгорает»; кто-то, пребывая в излишней отдаленности, напротив – мерзнет от недостатка солнечного света.

Эти аналогии казались мне абсолютно исчерпывающими до тех пор, пока я сам, в качестве нардепа, не стал принимать участия в голосованиях. Тогда-то и понял: главная разница между политологом и политиком в том, что первый, в отличии от второго, не нажимает на кнопки.

25 мая в ВР было два важных голосования, требующих от нашей фракции полного единодушия и солидаризма.

Во время первого волеизъявления я, немного волнуясь, слишком рано нажал кнопку. Компьютер не сработал, голос не был засчитан. В тот же миг ощутил на себе чей-то гневный взгляд. Обернувшись, увидел возмущенное лицо нашего лидера. Ее глаза, как два острых лазера, буквально буравили меня насквозь.

Позже, в небольшом перерыве, я, конечно, пояснил, что погрешность произошла не по моей вине. Конфликт был вроде бы, исчерпан.

Второе голосование: я старательно жму на кнопку. На этот раз – слишком быстро. Система снова не срабатывает. По губам Юлии Владимировны читается: «Что происходит? Что вы себе позволяете?».

Сложившаяся ситуация меня, мягко говоря, угнетала. Выйдя из зала, я направился прямиком в буфет – снимать стресс давно проверенным способом.

По дороге, меня внезапно перехватывает один из бывших спикеров ВР, прогуливающийся в кулуарах. Он отвел меня в сторону и, крепко пожав мою руку, заговорщически сказал: «Я восхищаюсь вами и горжусь!». «Чем именно?», - спрашиваю. «Как? Вашим героизмом!», - был ответ.

Тут я осознал: до чего же часто подлинный героизм оказывается рядом с безалаберностью и разгильдяйством. И вспомнил легендарного Александра Матросова, который, закрывая амбразуру противника собственным телом, крикнул, в последний миг: «Черт! Поскользнулся!».

В тот день я почувствовал себя Александром Матросовым.

В таком вот сомнамбулическом состоянии я спускаюсь в буфет, прошу нацедить мне в чашечку пятьдесят капель (в парламентском буфете, как помнит внимательный читатель, коньяк разливают не бокалы, а в обычные фаянсовые чашки).

Глянув на мое обезображенное храбростью лицо, буфетчица участливо интересуется: «Що трапилося?». Я ей: так и так, голосовать не получается. Она подсказывает выход: «Якщо щось не виходить – треба швиденько комп’ютер перезавантажувати: виймати реєстраційну картку і знову вставляти, тоді все нормально працюватиме».

С тех пор я голосую правильно.

Очевидно, если в зале у тебя что-то не ладится, нужно идти не в Президиум, а в буфет – там тебе быстро разъяснят как не стать героем.

Поработав в Раде, я пришел к выводу: если политолог может стать политиком, то политику переквалифицироваться в политолога практически невозможно. Нынешний пример Владимира Литвина - тому подтверждение.

Политики – это невозвращенцы. В свое время, этим термином в СССР называли тех, кто по турпутевке отправлялся в какую-либо из капстран. Из таких вояжей никто, как правило, не возвращался, умудряясь выпрашивать себе за рубежом политическое убежище или еще что-то подобное.

Тогда-то у меня возникла метафора, сравнивавшая заграницу с загробным миром. С того света тоже ведь никто не возвращался.Политики – те же невозвращенцы. Единожды попав в околополитическую, тем более – в политическую орбиту, вернуться к нормальной жизни практически невозможно. К сожалению.