Блог | Тараканов, перед тем, как прихлопнуть тапком, мы же не ненавидем
Про ненависть.
Вроде как-то неестественно в такой светлый солнечный день писать о такой страшной штуке, как ненависть. Но ФБ подсунул мой прошлогодний пост об одном дорогом нашей семье человеке. Верней, одной. И вспомнила, как слушала ее рассказы из гущи событий весной-летом 2014 года, и леденела тогда от ненависти к землякам, любителям расейской дармовщинки.
Я по натуре человек незлобный, терпеть не могу ссоры, и скорей уступлю (если не принципиально), чем стану заводиться по пустякам. Раньше не умела говорить "нет". И легко или со скрипом подчинялась обстоятельствам.
Ненависть – сильное испепеляющее чувство. И до 2014 года я, слава Богу, не знала, что это такое. Конечно, встречались в окружении (при моей общительности и множестве сфер деятельности знакомых и приятелей всегда хватало) неприятные люди. Но не настолько, чтоб ненавидеть. Зимой 2014 года после страшной смерти интеллигентного, не представлявшего никакой опасности, львовянина Юрия Вербицкого, у меня стало просто перехватывать дух от ненависти при виде Янека и его окружения, беркутни, хмурых ментов, пасущих нас у дровяных складов. Почему-то спусковым крючком стала именно его гибель. Первые из Небесной сотни, Нигоян и Жизневский, ушли с поля боя, т.е. они были солдатами Революции. Их было жалко и страшно, что начали стрелять по живым людям. Но потрясла по-настоящему именно подлость – забрать из больницы пострадавшего, совершенно не воинственного, человека, издеваться и бросить умирать в лесу только за то, что он из Львова и с Майдана – это не могли сделать люди. Той зимой было много всякого. И окровавленные лица сотрудников младшей, преподавателей КПИ, отца и сына, и смерть от пули программиста, знакомого старшей. И бойня 18-20 февраля. И недолгое облегчение после бегства Овоща и всей его рати. И сразу же Крым. А потом Славянск. И "русская весна" в Луганске.
Читайте: Донбассу нужно пройти через унижение, только так он поймет "русский мир"
Душа болела остро, как оголенный нерв. Очень боялась за чету старших, зная их украинскую позицию, неосторожность, рассказы о Майдане, на котором они были сами, – именно поэтому искала любую информацию о ситуации: в сетях, разговорах, ТВ. И стала ловить себя на том, что задыхаюсь от ненависти не к чужим, а к конкретным людям. Что умом осознаю – они просто глупы, доверчивы и недальновидны. Они совсем не те враги, которые едут убивать нас за мокшанскую идею, или за совок, или банально, чтоб получить деньги и выплатить кредит за телевизор. Но для меня такие еще хуже. Каждый день мама рассказывала, как изводят ее своими радостными разговорами русские соседки, как не хотят слышать ее доводов. А у меня темнело в глазах, когда представляла себе тупые морды этих ростовских клуш, дернувших в украинский Луганск за дешевой колбасой несколько десятков лет назад и считавших, что им сильно повезло в жизни. При том, что они все были простыми, не подлыми тетками, просто не осознавали, чем закончится эта масленница для них же самих. И, конечно же, не думали, насколько больно и страшно слушать их украинской старухе, спокойную и размеренную жизнь которой растоптали той весной их кукловоды. Как тревожно ей за нас в Киеве и за старшеньких в Луганске.
Читайте: Донбасс после войны должен исчезнуть
1 мая 2014 года мои не отпустили меня в Луганск, муж, дети и мама отговаривали ехать в один голос - боялись, что перекроют ЖД, ведь Славянск всегда был по пути в Луганск.. Уже стояла толпа возле СБУ, топтали украинские флаги, бегали с автоматами, но безумная надежда, что этого не может быть в 21 веке в нормальном украинском городе, еще теплилась у многих. А еще большее число людей предпочитало не замечать того, что происходит. Хотя Темур уже собирал отряд, так и не успевший оказать никакого сопротивления, но это были единицы в многотысячном городе. А у меня темнело в глазах от ненависти, когда в толпе у СБУ (на снимках знакомых, стримах) видела возбужденные лица заводчан, укртелекомовцев, соседок. С кем-то вместе передавали сумки киевским детям-студентам; с кем-то ходили на демонстрации и ездили в колхоз; с кем-то работали за соседними кульманами; кому-то оставляли ключи от квартиры и привозили овощи с огорода. Сейчас же хотелось только одного: чтобы эта жадная оголтелая толпа аннигилировалась в пространстве. И никого из них не было жалко. Стала бояться разговаривать с луганскими людьми, чью позицию не знала, т.к. к тому времени выяснилось, что даже старые друзья, с которыми было столько перепито-перепето-переговорено, превратились в злобных беспамятных манкуртов. А может, и были такими, просто мы об этом не задумывались – ведь для нас любовь к Украине в любые времена априори была естественной, как дыхание, жажда, жизнь. Казалось, что и у всех, кто к нам близко, это так же …
Читайте: У "народа Донбасса" очередное обострение
1 мая в Смелу, где мы были в гостях, мне позвонила одна из луганских подруг. Я избегала разговоров с ней – боялась убедиться в том, о чем предупреждали общие знакомые, которые общались с ней той весной в Луганске. Но праздник, поздравления, вроде неудобно промолчать – ответила. И от радостного чириканья – цветочки, лепесточки, россия, наконец-то, а зря ты не приехала, у нас тут такая красота, все замечательно, вам врут, спокойно, чистенько, мы все так рады - очередной раз перехватило дыхание. Уже исчезли несколько друзей и знакомых, уже бросили в подвал Темура, захвачены матершинными ушлепками гос.учреждения, перегорожен центр – а у людей радость. Я бросила тогда трубку. И сломала первые пломбы, сжав зубы. В конце мая, когда забирала маму и оставляла соседкам продукты, воду, ключи от квартиры, тоже чувствовала, как больно сводит скулы, когда видела их незамутненную радость. Хотя уже тогда в воздухе была разлита тревожная душная тоска, нечем было дышать. И не радовали никакие цветочки-листочки-розочки.
Как ни странно, тревоги, беженцы, ужас войны не усугубили, а наоборот вытравили во мне это иррациональное чувство. Встречи, проводы, размещение знакомых и незнакомых людей, бытовые и организационные хлопоты, сборы в армию, сухие пайки, сетки, фронтовые сводки – новые заботы, о которых мы даже и не думали. А еще никто не отменял ни работу, ни устройство и адаптацию мамы и дочки, оказавшихся вдруг без дома, ни готовку в возросших масштабах, наконец. И как-то само прошло это леденящее душу чувство. Просто исчезли все эти персонажи из моей жизни. Даже на "хероическую" Наденьку вчера смотрела совершенно спокойно. Ведь тараканов, перед тем, как прихлопнуть их тапком, мы же не собираемся ненавидеть, правда?
