Проникновение за Санта-Росу

Несмотря на отсутствие дорог в перуанской сельве, попасть в Амазонию совсем несложно — было бы желание.

Днём прогулки по перуанской сельве практически безопасны. Хищники спят, да и в болото провалиться не удастся — если идти по тропинке.

По территории Перу протекает лишь небольшой участок величайшей в мире реки Амазонки — километров четыреста. Амазонией называют гигантский бассейн её притоков, Напо, Укаяли, Мараньона, и бесчисленных речушек. Эти глухие, дикие, заболоченные места облюбовали чудом уцелевшие племена амазонских индейцев, четырёхметровая ядовитая кричащая при атаке «ко-ко-ко» змея шушупи, тапиры, крокодилы, ягуары. Автомобильных, а уж тем более железных дорог сюда не проведут, наверное, никогда — это попросту невозможно. Но, несмотря на это, проникнуть в Амазонию не так уж сложно, было бы желание.

Для Перу самая длинная и полноводная река в мире заканчивается городишком Санта-Роса. Напротив, через реку, колумбийский город Летисия, сливающийся с бразильским Табатингой. Для иностранцев это район своеобразного административного «нигде». Из какого бы из этих трёх государств вы ни прибыли, нужно лишь поставить штамп о выезде из страны. И всё! Утром можно ходить из Бразилии в Колумбию пить знаменитый колумбийский кофе, плавать обедать в Перу, а вечером — возвращаться в Бразилию, чтобы выпить ром и сплясать с аборигенами.

Добраться сюда можно разными способами. Из Боготы, столицы Колумбии, немало дешёвых рейсов ($60–80) в Летисию. Самолёты из Рио до Табатинги в 2–3 раза дороже. А выбраться отсюда сложно. Чисто психологически. Затягивает.

Если удалось не застрять в этом великом смешении рек, языков и культур на всю жизнь, то шесть раз в неделю из Санта-Росы в трёхдневное путешествие вверх по реке вглубь Перу отправляется изумительная ланча. Выкрашенная белой краской, со ржавыми подтёками трёхэтажная баржа, в связи с отсутствием дорог — единственное средство передвижения по Амазонии.

На первом, грузовом этаже визжат привязанные за одну ногу свиньи, мычат тощие коровы, кудахчут из бамбуковых клеток куры. С непереводимыми воплями: «Каррахо! Те пута мадре!» грузчики таскают мешки с цементом. Чуть в сторонке, на бочке из-под бензина, команда режется в карты.

Провести три дня в гамаке во время речного путешествия гораздо лучше и дешевле, чем в тесной каютке.

Второй и третий этажи — для пассажиров. В два ряда на расстоянии 30–40 см друг от друга висят гамаки. Там же нужно вешать свой — и это не так страшно, как может показаться сначала. Латиноамериканцы общительны, но деликатны, жить мешать не будут.

Есть и каюты, да только в этом железном гробу размером 2,5 м на 1,5 м за одну ночь развивается клаустрофобия. Так что в гамаке лучше, к тому же в три раза дешевле — от Санта-Росы до Икитоса попросят 50 солей ($1= 2,9 соля), можно торговаться.

Открывающиеся в путешествии виды не надоедают ни на второй день, ни через полгода жизни здесь. Течение несёт огромные, вырванные с корнем деревья, по берегам растянулись густые стены пальм, лиственных гигантов, лиан. Когда ланча идёт по узким проливам между островами, деревья смыкаются прямо над ней. С ветки на ветку, повизгивая, скачут обезьяны. Иногда вдалеке увидишь плывущего удава боа — змеюку толщиной и длиной с телеграфный столб.

Икитос: поезд дальше не идёт:

Через три дня плавания ланча швартуется в порту Пуэрто Пескеро славного города Икитоса — центра каучуковой лихорадки XIX–XX веков, центра торговли кокаином, города, в котором находятся одни из самых живописных и опасных в Латинской Америке трущоб, многочисленные обитатели которых с радостью встречают вас в порту. Гринго (иностранец) — самая желанная добыча. Так что сумочку лучше прижимать к себе, в карманах ничего ценного не иметь и спускаться по трапу группой.

За пределами порта спокойно. Икитос — туристический город, хотя привычными туристическими достопримечательностями он небогат: некогда роскошные, а теперь полуразвалившиеся особняки каучуковых баронов в районе центральной площади Пласа де Армас; железный дом, построенный знаменитым Эйфелем (Gustave Eiffel, 1832-1923); частные зверинцы; ферма бабочек и несколько потёмкинских «индейских деревень».

Куклы амазонских индейцев сделаны из подручных материалов.

Главная достопримечательность города — рынок Белен. Знакомиться с флорой и фауной Амазонии в гастрономическом её аспекте можно начинать здесь с мясных рядов. Здоровенные водяные крысы — капибары, черепахи, выпотрошенные и живые со связанными лапками, жаренные на решётке крокодилы, мясо тапира, обезьян, мелкого местного кабанчика махас. Прилавки завалены ощипанными туканами, чуть дальше торгуют и готовыми блюдами из всей перечисленной дичи, жареной рыбой и шашлыком из личинок короеда, суриас.

Прямо под рынком — Белен Бахо (Нижний Белен, Флотадо). Те самые трущобы, где полиция и днём-то не показывается. А уж мирному иностранцу туда и вовсе путь заказан. Между тем днём здесь ярко и необычно: подростки, играющие поперёк улицы в баскетбол, красивые, безотказные девушки; престарелая пьяная негритянка Селия из Бразилии, рассказывающая, как в юности она была влюблена в русского лётчика и какие у него были зелёные глаза; группа речных грабителей, курящих крэк напротив забитого досками бывшего полицейского участка.

По ночам здесь как в вестернах о диких салунах Техаса: тоже периодически постреливают, а уж поножовщина и вовсе будничное явление.

Я прогуливался там с местными друзьями и под конец всех заметных бандитов узнавал в лицо, но ощущение, что моя жизнь стоит дешевле моих же джинсов, меня не покидало.

Дикая Укаяли

За Икитосом начинаются настоящие дикие места — в каком бы направлении выше по течению вы ни плыли. Город стоит на пересечении трёх больших рек: Напо, Укаяли и Мараньона. В пяти днях плавания вверх по Рио Напу, в деревне Пантоха будет граница Эквадора.

Пантоха стоит на семи холмах. На самом высоком из них — воинская часть. Там есть даже пара пушек, грозно повёрнутых в сторону Эквадора. Совсем недавно их активно использовали — 15–20 лет назад на границе этих государств регулярно случались «пограничные инциденты», временами перераставшие в кровопролитные сражения.

Поселения вдоль реки встречаются не часто, и выглядят они абсолютно одинаково. Во многих есть «гостиницы», но условия жизни там не отличаются о тех, что привычны местным.

Если плыть вверх по Мараньону, через три дня будет городок Юримагуас. А дальше вверх Мараньон для больших судов не судоходен. Сразу за Юримагуас река уходит в горы, петляет среди поросших где джунглями, где трёхметровыми кактусами отрогов.

Самая малозаселённая и дикая река региона — Укаяли. По ней-то мы и поплывём. Плыть шесть дней — по крайней мере, до ближайшего города, к которому подведены автомобильные дороги, Пукальпы. По пути довольно много заповедников и национальных парков, но и без них бегающего, скачущего, ползающего, плавающего и летающего зверья в окрестных лесах хватает. Так что можно останавливаться в любой деревеньке, где швартуется баржа. Нужно лишь спросить у команды, есть ли в ней гостиница. Во многих есть.

Правда, условия во всех этих «оспедахес» и «алохамьентос» спартанские: четыре стены, нары, москитка, дощатый пол с огромными щелями. Под полом (дома на сваях) бегают собаки и свиньи. В углах живут здоровенные пауки — по уверениям местных, они не представляют опасности, бояться стоит маленьких чёрных паучков, живущих на сельхозугодьях, и скорпиончиков. Удобства на улице. Ночью туда без фонарика и мачете ходить не стоит. Есть риск повстречать змею.

Деревни вдоль рек абсолютно одинаковые. Штук 20–30 крытых пальмовыми листьями хижин. Непременно есть пара магазинчиков, торгующих рисом, сгущёнкой, верёвками, постерами с Терминатором, рыболовными крючками. В сезон дождей (март—июль) единственная улица залита водой, и от дома к дому передвигаются на лодках.

С одной стороны река, с другой — сельва на многие сотни, а может тысячи километров. Днём гулять в сельве практически безопасно. Змеи и ягуары спят. Джунгли смыкаются над вами малопроницаемой для света стеной — огромные деревья, обвитые лианами, кустарник, орхидеи. С диковинными криками проносятся птицы всех цветов радуги. По ветвям скачут обезьяны. Чаще всего встречаются буровато-рыжие маленькие, длиннохвостые. Здесь их называют «монито» и охотятся на них с рогатками.

Зверя посерьёзней, медведя и ягуара, можно повстречать только в тёмное время суток, и уходить нужно подальше. В сумерках в лесу очень красиво: на кроны деревьев падают розовые и синие тени, на ночлег летят стаи зелёных попугаев. Только любоваться красотами особенно некогда, нужно спешить домой. Ночью в сельве делать нечего.

Сельхозработы под действием коки.

По утрам местные жители рассаживаются в пироги и плывут — кто рыбу ловить, кто на чакру, отвоеванное у джунглей поле, в нескольких километрах от деревни. Выращивают здесь бананы, юкку (вытянутый корнеплод огромных размеров, по вкусу напоминающий картошку), перец чили, в верховьях, ближе к горам, кусты коки.

«Поехали!» — ни минуты не раздумывая, ответил на просьбу взять меня с собой на чакру хозяин гостиницы Гийермо. Плыли около часа на лодке. И вот расчищенный участок, навес. Здесь у Гийермо растут бананы и пара кустов коки. Пока мы рубили бананы, жена хозяина Мария развела костёр и стала раскладывать на решётке тушки солёной рыбы палометы и бананы в кожуре. Банан в традиционном для нас понимании здесь, скорее, не фрукт, а овощ. По степени зрелости их делят на два вида. Совсем зелёные, только что срубленные с куста, «вердес» (verdes) просто варят и едят вместе с супом и вторым, как у нас хлеб. Второй вид — «гинеос» (guineos) — более спелые бананы, их используют для жарки. В качестве же фрукта едят маленькие, размером с палец, и необычайно сладкие бананчики, которые называют здесь «platanos».

Так вот, Мария жарила «гинеос», а рубили мы «вердес». Главное в нашем деле — правильно поймать падающую гроздь, чтобы она тебя насмерть не пришибла. Весит каждая килограммов двадцать пять.

К обеду была подана двухлитровая бутылка странного напитка «масато». По вкусу и цвету напоминает кефир, но продукт этот не молочного происхождения. Варёное растение юкку жуют и сплёвывают в чан с водой и, дав пару дней побродить, пьют как прохладительное. Если дать побродить недельку, напиток получается горячительным. Наш был чем-то средним. Если способ приготовления не смущает — штука довольно вкусная.

После обеда и непродолжительной сиесты мы снова сели в лодку и поплыли расчищать новый участок джунглей. Мачете в руки и — кусты, тростник и молодые деревья рубить, на старых деревьях — подсекать кору.

Когда всё засохнет, участок выжигают. Удобренный золой, он года два неплохо плодоносит. Потом расчищают новый. Работа тяжёлая, да ещё и передвигаться приходится чуть ли не по колено в грязи.

И тут нельзя не упомянуть о чудодейственных свойствах листа коки.

Гийермо добродушно протянул мне штук десять листиков коки и кусок лехии — смешанной с сахаром золы разных растений. Всё это нужно хорошенько прожевать и оставить за щекой. Сразу же онемели язык и дёсны, но какого-то особого действия я не почувствовал — только усталость как рукой сняло, производительность труда существенно возросла, есть расхотелось.

Лист коки все местные народы считали даром богов и использовали его тысячи лет при тяжелой физической работе, дальних переходах в горах, в религиозных церемониях, в медицине. Кокаин начали из него экстрагировать в XIX веке.

Второе по важности после земледелия занятие местных — рыбалка. Рыбы в реках полно. За час на сооружённую из лески, крючка, грузила и вырезанной в прибрежных кустах палки снасть наловишь речных обитателей достаточно для прокорма двух человек в течение двух дней.

Больше ловить не имеет смысла, холодильников в деревне нет.

Вытащив из реки свою незамысловатую снасть, невозможно не изумиться — уж больно странный вид имеет добыча: рыба, похожая на сома, с ядовитыми шипами и усами Будённого. Это мота.

Рыбачить в окрестностях деревушки Хуакачиро — одно удовольствие: рыба крупная, жирная, и, что особенно радует, её много.

На крючке может оказаться нечто подобное без шипов — сомик багре. Попадается рыба, похожая на луну — паломета, похожая на чёрта, черная, закованная в броню, шипастая — эспехе, или речной краб — здоровенный, напоминающий камчатского. Размер рыб — от ладони до локтя взрослого мужчины.

У моты нужно сразу же, не снимая с крючка, обломать ядовитые шипы.

Мясо всех этих рыб вкусное и жирное, как свинина. У местных улов посерьёзней. Самый желанный — пайче, царь-рыба, он для амазонских аборигенов что-то вроде осетра для наших волжан. До шести метров в длину, до трёхсот килограммов веса. Экземпляры поменьше попадаются в сети, а настоящего огромного пайчи бьют ночью из лука «на факел».

Полтора дня плавания до следующей остановки в деревне Маоисо запомнились обилием пресноводных дельфинов. Чёрные и розовые, чуть поменьше привычных нам морских, они то и дело, выпрыгивая то с той, то с другой стороны ланчи, ловили рыбу и подбирали летящие с судна объедки.

Чёрный дельфин считается здесь зверем вполне обычным, а вот его розовый собрат — животное священное, о нём ходят легенды. Рассказывают, например, что в дни деревенских праздников розовый дельфин оборачивается красивым, богато одетым юношей, идёт на танцы, соблазняет самую красивую девушку деревни, утаскивает её к себе на дно и съедает.

Попасть к настоящим индейцам удалось случайно. Соседи, два брата Рейнольд и Густаво, молчаливые, лет сорока с небольшим, мужики пригласили с собой сплавать в деревню шипибов. Они там покупали солёную рыбу пайче, чтобы потом перепродать в Икитосе.

Плыть часа четыре вниз по течению (возвращаться шесть), а потом через лагуну и притоки ещё часа два. В стоячей, поросшей кувшинками воде мотор совершенно бесполезен, лодку приходится буквально протаскивать на вёслах по сплетению корней. Правда, если посмотреть вокруг, красота — птицы летают, зимородки, амазонские цапли, белые, тонкие, изящные.

От деревни впечатление осталось противоречивое. Первым делом вождь, он же алькальд (глава администрации) попросил у меня мой Email. Но это он, скорее всего, чтобы похвастаться, что идёт в ногу со временем.

Ближайший Интернет километров в восьмиста отсюда, в Пукальпе. Телефона в деревне тоже нет. Зато по каждой хижине скачет ручная обезьянка, на стенах висят луки и стрелы («На аллигатора», — объяснил мне Густаво). Тётки в национальных одеждах стряпают главное местное блюдо — пюре из юкки с рыбой.

Солёная рыба, шкуры и какие-то безделушки-сумочки, которые местные женщины плетут и вместе с жителями более цивилизованных деревень посылают для продажи туристам на рынки Икитоса, — вот и всё, что деревня может предложить внешнему миру. В остальном хозяйство натуральное.

Изящные белые амазонские цапли высматривают себе пищу в воде.

От Маоисо до Пукальпы — двое суток на ланче. Пукальпа — первый большой город, граница сельвы. Отсюда ночь на автобусе до Лимы — столицы страны. А оттуда можно уехать вообще куда угодно, на побережье и в страну снежных пиков и высокогорных озёр, в города испанских конкистадоров и разрушенные крепости инков… Но лично я для себя ничего интереснее сельвы в этой очень разной и интересной стране не нашёл.

Константин Кудряшов.