Я не удивлюсь, если меня посадят – Стерненко

Последнее нападение на одесского активиста и экс-руководителя областной ячейки "Правого сектора" Сергея Стерненко 24 мая стало одним из самых громких. В результате нападения ранения получил сам активист и один из нападавших, другой от полученных ран скончался.

По данному факту возбуждено три уголовных производства по ч. 1 ст. 122 ( "Умышленное средней тяжести телесное повреждение"), ч. 1 ст. 15, ч. 1 ст. 115 ( "Покушение на убийство") и ч. 1 ст. 115 ( "Умышленное убийство") Уголовного кодекса Украины.

Ведется следствие, однако чем больше деталей озвучивает полиция, тем больше вопросов возникает. Кто же на самом деле виноват? И кто понесет наказание за этот инцидент?

Об этом OBOZREVATEL пообщался с Сергеем Стерненко.

- Сергей, как вы себя чувствуете и где находитесь?

- Все, что я могу сказать, я нахожусь в одной из киевских больниц, но публично, в какой именно, называть не буду.

Чувствую себя? Честно говоря, бывало и лучше. Очень сильно болит рука, мне провели повторную операцию, сшили два сухожилия и сшили основное сухожилие на руке. Сказали, что полтора месяца надо будет носить гипс, и период восстановления руки - от полугода до года.

Врачи Еврейской больницы №1 г. Одессы во время первой операции мне немножко повредили срединный нерв левой руки.

- Что прогнозируют врачи, рука будет нормально функционировать?

- Да, но нужна реабилитация.

- Начальник полиции Одесской области Дмитрий Головин заявил, что в деле пока фигурирует только один нож, и никакого другого не было. Сразу после нападения вы утверждали, что нож был ваш, немного позже, что нож был отобран у нападающих. Сколько вообще ножей было во время нападения?

- Если говорить о трансляции, которую я пытался вести сразу после событий, то я был в шоковом состоянии, и я не могу подтвердить слова, которые были там озвучены. Но вспоминая через несколько дней весь ход событий, потому что, честно говоря, я до сих пор не все детали помню, могу сказать с уверенностью, что повреждения левой руки были нанесены не моим ножом - 100% . И я не мог сам себя порезать, учитывая характер повреждений, которые у меня сегодня имеются.

Я не знаю, сколько ножей было у нападающих, но по меньшей мере один. Возможно, больше. Здесь надо учитывать то, что второй нападающий был задержан более чем через полтора часа после совершения нападения, теоретически, он мог скрыть орудие преступления, которое, возможно, у него было при себе.

- То есть ножей было два, ваш и нападающих?

- Нет, у меня ножа не было, мне удалось, после того, как я получил ранение левой руки, нож взял в правую руку. Но я не исключаю того, что у нападавших мог быть еще один.

- Нож, который вы выбили, и каким был смертельно ранен нападающего, сейчас находится на экспертизе?

Тот нож, который был на месте событий, я его там и оставил, потому что это вещественное доказательство, мне нечего скрывать, и я его положил на землю для того, чтобы следствие могло его забрать.

- Так о каком ноже еще говорит начальник полиции Одесской области, говоря, что его не нашли ни на месте нападения, ни в окрестностях?

- Мне, к сожалению, пока неизвестно. Детали следствия мне никто не сообщал, и моему защитнику отказали в доступе к материалам уголовного производства.

- Как вы относитесь к тому, что второго нападающего в статусе свидетеля отпустили на свободу?

- Я отрицательно отношусь к этому факту, и я не исключаю того, что, может быть, это было сделано для того, чтобы исключить возможность нападения группы на меня. Но я думаю, что в ближайшее время нам все покажут. Пока воздержусь от каких-то однозначных выводов.

- По вашему мнению, следствие сейчас объективно проводится?

- Поскольку я не имею доступа к материалам уголовного производства, я не могу сказать объективно оно проводится или нет.

Но есть прямой конфликт интересов между мной и начальником полиции области Дмитрием Головиным. В одном и том же уголовном деле по Летнему театру я подсудимый, а он является потерпевшим, это ставит под определенное теоретическое сомнение объективность и независимость расследования, которое сегодня производится.

Было бы правильно и процессуально, и по логике, чтобы расследование проводили правоохранители другого региона или даже другого ведомства.

- Этим уже занимаются адвокаты?

- Адвокаты уже ходатайствовали об этом перед следователем, и я делал соответствующее заявление. Но, я думаю, что все зависит от воли Генпрокуратуры, так как менять подследственность уголовных производств в данном случае это исключительно их компетенция. То есть все зависит от Юрия Луценко (генеральный прокурор. - Ред.).

- Ваши соратники и друзья говорили, что будут выходить на акцию протеста, если не изменят квалификацию дела на "необходимую самооборону". Поддерживаете ли вы такие действия?

- Я считаю, что в отношении меня вообще должны быть сняты любые вопросы о привлечении к уголовной ответственности, поскольку я действовал в соответствии с ч. 5 ст. 36 УК в пределах необходимой обороны при нападении группы лиц. Статья отмечает, что в случае, если есть угроза жизни и здоровью, и осуществляется групповой нападение, лицо имеет право обороняться любыми средствами, способами, независимо от тяжести последствий, которые они могут причинить нападающим.

Поэтому я вел себя исключительно в рамках действующего законодательства, защищая свою жизнь и здоровье, а также жизнь и здоровье своей девушки, которая находилась рядом. Поэтому я считаю, что вопрос целесообразно ставить так. Но основной вопрос заключается в том, будет ли мне сообщено о подозрении по ст. 115 или по ст. 118. Этот вопрос пока остается открытым.

- Изменились ли ваши версии, кто может стоять за этими нападениями? Ранее вы указывали на мэра Одессы Геннадия Труханова или русский след.

- Да, я рассматриваю три версии. Пророссийские или российские силы - это первая версия. Вторая версия - представители городской власти, поскольку они демонстрировали огромное давление относительно меня после протестов в Летнем театре с применением админресурса: и неизвестные меня встречали возле дома, и угрожали в конце прошлого года, после тех событий.

И третья версия - возможно, это кто-то из лиц, которые сейчас находятся в местах лишения свободы, к которым мы ходим как общественные активисты на судебные заседания, чтобы осуществить общественный контроль процесса и не дать возможности лицам, совершившим преступления, избежать наказания.

Но у меня пока нет ни подтверждения, ни опровержения этих версий, поэтому я не могу сказать, какая из них ближе к истине. Это лишь версии, которые я рассматриваю, возможно ни одна из них даже не подойдет. Здесь все зависит от правоохранителей, если они выйдут на заказчика и привлекут к ответственности, тогда у нас будут расставлены все точки над "и".

Пока этого не сделано, риск нового покушения остается очень высоким.

- Вам что-то известно о втором нападающем Александре Исайклу?

- Он родом из поселка Чабанка, недалеко от Одессы, где дислоцируется 28-я бригада, и вместе с этим другом они ранее были замечены в деятельности, присущей "титушкам". Поэтому это действительно наемники, которые то ли за финансовое вознаграждение, то ли по каким-то другим мотивам делают то, что им говорят их условные начальники.

Известно также, что по погибшему (Ивану Кузнецову - Ред.) внесены в ЕРДР сведения, датированные 2014 годом, за нарушение реализации избирательных прав граждан и за причинение телесных повреждений в 2011 году.

- Учитывая ваш конфликт с Дмитрием Головиным, не боитесь, что вас таки обвинят в умышленном убийстве и посадят?

- Я не удивлюсь такому развитию событий, но надеюсь, что здравый смысл победит, и в Украине не встанет вопрос: может ли гражданин защищать свою жизнь и здоровье своих близких или нет? Потому что я, повторюсь, действовал исключительно в пределах необходимой обороны.

Многие пророссийские издания производят огромное количество фейков относительно тех событий, которые произошли, говоря, что якобы я его добивал, что якобы это был бытовой конфликт, якобы погибший является бойцом АТО, но все эти тезисы не соответствуют действительности.

Людей, которые на меня напали, я видел впервые, никогда с ними не разговаривал и не встречался. Оборонялся я только в момент нападения. И пытался догнать одного из них исключительно с целью задержания. Потому что я не знал на тот момент, ранен он или нет, и в порядке ст. 28 УПК, я имел право осуществить его задержание при попытке бегства с места преступления.