Русские своих не бросают? Это выдумка – Цимбалюк

Роман Цимбалюк фактически остается последним аккредитованным корреспондентом украинских СМИ в России. На Родине он стал всеобщим любимцем после того, как пришел на пресс-конференцию к Владимиру Путину в реглане с надписью "Укроп" и задал тому неудобный вопрос о войсках РФ на Донбассе. Кроме того, журналист делает острые заявления о российской политике в эфире Кремль ТВ и постоянно освещает процессы над арестованными в России украинцами.

О шансах на освобождение заложников Кремля, самой эпичной стычке с адептами "русского мира", внутреннем противоречии из-за участия в кремлевских ток-шоу и единственном вопросе к Путину читайте в первой части интервью "Обозревателя" с журналистом Романом Цимбалюком. 

- В январе в одном из интервью ты сказал, что в деле с освобождением украинских политзаключенных в РФ все идет к их осуждению, а после этого возможно и освобождение. По твоим ощущениям за эти полгода цель стала ближе или процесс стоит на месте?

- По-моему, ничего не изменилось. Ситуация сложилась таким образом, что обмен украинских пленников возможен только под политические уступки. Но все прекрасно понимают, что Украина на это не пойдет, а таких примеров очень много в мировой истории. Тот же израильский солдат Гилад Шалит, которого обменяли на полторы тысячи человек. Но если бы тогда Израилю выдвинули политические условия, то они бы на это никогда не пошли. 

Эта ситуация тянется уже так долго... Если честно, то я не вижу на сегодняшний день, когда она может завершиться. Наверное, все будет зависеть от эффективности украинских спецслужб, которые должны сделать так, чтобы наших было, на кого менять. 

Читайте: Обмен заложниками с Россией: Фейгин рассказал о крупном просчете Кремля

- Недавно общались с Марком Фейгиным (адвокат украинца Романа Сущенко. - Ред.). По его мнению, с захватом Агеева появился реальный шанс вытащить его подзащитного и других узников. Как думаешь, контрактник Агеев сильно нужен Кремлю?

- Так в этом самая главная проблема. У нас список пленников Кремля всегда на слуху. Об этом говорят все - от президента до экспертов. В украинском обществе есть запрос, чтобы вернуть своих, а в России все иначе. Про Агеева по телевизору совсем не говорят. То есть это такой "маркетинг" Кремля. Этим они как бы говорят, что "он не наш", поэтому и запроса в российском обществе на обмен Агеева совсем нет.

Так что с точки зрения обмена ценность одного украинского гражданина выше, чем российского. Но при этом каждый российский военнослужащий прекрасно понимает, что родина его бросит. А история о том, что русские своих не бросают - это просто красивое словосочетание и выдумка. 

- Но Савченко Украине вытащить удалось даже без политических уступок. Думаешь, что Кремль больше на это не пойдет?

-  В тот раз получилось так, что за счет публикаций в той же "Новой газете" вопрос освобождения ГРУшников удалось вынести в российский дискурс. Общество начало посылать запрос власти, желать освобождения российских военных из плена Украины. Так их и заставили реагировать. 

- После Савченко ни один процесс широко не освещался. Информации поступает очень мало. Российская верхушка сделала выводы?

- Возможно. Но я хочу тебе сказать, что в Украине тоже ситуация немножечко изменилась.

Читайте: Сплошное "пи": Савченко поразила сеть матерным видео об украинской политике

- Что ты имеешь в виду?

- Например, моя главная претензия к Савченко, которую я видел и в Москве, и в Воронеже, и в Донецком суде (Ростовской области. - Ред.) в том, что из-за всей этой ее риторики политические партии уже стараются как бы дистанцироваться от темы пленных. А из-за этого она уходит с повестки. Здесь мне досадно. Даже ее адвокаты говорят, что она навредила процессу обмена. 

Но в то же время задача любого государства вернуть всех, кто в плену, домой. А  демократическое государство тем и отличается от тоталитарного, что когда тебя вернули, то ты можешь говорить все, что хочешь. Когда будут выборы, то оценку действий и слов Савченко даст избиратель. Я на это надеюсь. 

- "Википедия" пишет, что ты получил аккредитацию в России в начале войны против Украины. Мне сейчас кажется или ты в Москве гораздо дольше?

- Нет, нет. Я настолько давно туда приехал, что даже страшно иногда... (задумчиво). Я приехал в Москву в качестве корреспондента агентства УНИАН 14 сентября 2008 года. На моих глазах прошло изменение отношений двух стран. Самое странное и смешное, что рассвет и пик взаимной торговли, кооперации и всякого такого пришелся на период президентства Ющенко, которого так критиковали в России, называли русофобом и другими словами.

- Хочешь сказать, что даже при Януковиче такого не было?

- Нет, я имею в виду, что когда пришел Янукович, то российское государство начало меняться. Оно уже не хотело что-то делать вместе: там желали подчинения, восстановления "исторической справедливости" и так далее.

- Ты еще не устал от России? Мысли в стиле "Все достало, хочу обратно в Украину" посещают? 

- Ну, слушай, я к этому отношусь в первую очередь как к работе. Есть редакционная задача, которую я выполняю. А вот то, что может быть слишком долго... Мысль такая посещает, и чем дальше, тем чаще. Но работать там интересно. Вряд ли кто-то оспорит факт того, что действия Москвы сейчас важны для нашего государства. К сожалению, на данный момент только с точки зрения войны и мира.

- Все ждал случая спросить об этой совершенно замечательной истории с твоим походом на пресс-конференцию к Путину в свитере "Укроп". И вот вспомнил, что в мае на пресс-конференции у Порошенко возник скандал, потому что ребят сначала не хотели пускать в футболках "Кто убил Павла?". Неужели в России на таких мероприятиях менее жесткий "фейс-контроль"?

- Понимаешь, это был 2014 год. Может, смешно звучать, но в России тогда реально не понимали, что такое "Укроп". Это уже позже тему раскрутили, что это значит "український опір". А тогда пришел себе человек в свитере и пришел, у меня еще шарф сверху висел, который все закрывает. Они меня только просветили на вопрос безопасности и все. 

Насколько я сейчас вспоминаю, то эту надпись все рассмотрели, когда я уже был в зале. Но что сделаешь? Вытаскивать меня оттуда? Да и я не думаю, что из-за этого случая Путин потерял что-то в глазах российского избирателя. Но с другой стороны, мне кажется, россияне поняли, что никто им Украину сдавать не намерен. Или, по крайней мере, я бы хотел, чтобы они так думали.

— Недавно интернет взорвало видео, на котором ты "макаешь" пропагандистов в эфире одного из российских ток-шоу. У тебя не возникает внутреннего противоречия, когда ты соглашаешься участвовать в таких передачах?

— У меня до сих пор нет однозначной позиции - нужно это или нет. Внутреннее противоречие есть, но как бы там ни было - это смотрят. Знаешь, во-первых, я не могу этим часто заниматься, потому что у меня есть своя работа. И это слава Богу. А во-вторых, когда кто-то это все отсматривает, потом вырезает оттуда минутный фрагмент, и видео набирает сотни тысяч просмотров на YouTube, то я понимаю, что людей с таким мнением, как у меня, много.

Я не собираюсь переубеждать эти 86%, которые молятся на Путина, но ведь в России есть и другие люди. А еще есть население на оккупированных территориях Украины. Эти люди должны знать, что о них помнят, не боятся говорить об этом в том числе и на российском ТВ. 

Хотя я не чувствую себя суперполемистом. Иногда на таких мероприятиях я чувствую себя так, будто бы меня нечистотами облили. А иногда наоборот получается сказать, что хотел, а тот, кто разделяет твое мнение, тебя слышит. 

- За годы работы в России у тебя наверняка накопилось масса историй о столкновениях с в*тниками. Расскажи о самом эпичном случае.

 - Сейчас этого уже меньше, но в 2014-2015 годах я неоднократно попадал в ситуации, когда нас хотели убить или избить только из-за того, что мы украинские журналисты. Ты смотришь на человека и видишь, как у него глаза застилает пеленой и он становится просто неадекватным. Но у нас тактика всегда одинаковая - уйти от конфликта. Потому что даже если ты столкнулся с полными отморозками, то драться - это не журналистское дело.

А однажды нас чуть не убили. Это был 2015 год. В Москве собрали гигантский митинг, который они назвали "Антимайдан". Согнали туда со всех соседних областей студентов. Соответственно, на такое мероприятие пришла куча дебилов, которые слушали российское телевидение. Мы оттуда в прямом смысле спасались бегством. Хотя, может, пару синяков и получили, когда кто-то ударил сзади. Это был один из немногих случаев, когда я реально испугался. Просто понимал, что они - разъяренная толпа, договориться не удастся. Не знаю, может, надо было достать портрет Путина из рюкзака, но его не было (со смехом).

Читайте: В России пояснили, зачем нужны переговоры с "профессиональным лжецом" Путиным

- Вопросов к Путину всегда вагон. Сложно выбрать один, который задашь ему на пресс-конференции?

-  А по факту вопрос один - война и только война. Я на сегодняшний день не вижу ни одной другой темы, которая важна для украинского общества. Ну согласись. Что нам еще от россиян важно? Важно, чтобы они покинули территорию Украины, потому что, если этого не произойдет, то никакой дальнейшей дискуссии о мирном урегулировании конфликта не будет.

Наверное, России здорово рассказывать про "единый народ", но украинцу очень сложно серьезно относиться к таким заявлениям, когда страна-агрессор стреляет в наших солдат. Вчера восемь человек погибло (разговор состоялся 21 июля. - Ред.). Восемь! Это как? Мы один народ?  Нет, вы - российские оккупанты. А когда тебе эти фразы забрасывают про один народ, то имей в виду, что тебя сейчас будут убивать или грабить. 

Вторую часть интервью читайте в ближайшие дни на "Обозревателе".