Литературный конкурс. Эвакуация
Луна коротким рывком выпрыгнула в разрыв туч, осветив опушку леса, уходящую к горизонту равнину полигона и отделяющую лес от пустоши дорогу. В серебристом свете колеи, до краёв налитые размолоченным сотнями колёс и гусениц чернозёмом, казались покрытыми глазурью. Полюбовавшись на творение лучей своих, волчье солнышко скрылось так же внезапно, как и появилось. Из-за кромки леса послышался надсадный вой двигателя. Секунд через тридцать, полоснув по ночному пейзажу торопливым светом фар, на дорогу выскочил щедро залитый грязью УАЗик. Несмотря на неохотно расступающуюся темноту, водила гнал, как говорится, на всю железку, отчего машину порой разворачивало чуть ли не перпендикулярно дороге. Однако в очередной раз, лихо крутанув руль в сторону заноса, яростно перегазовав, он каким-то чудом умудрялся удерживать машину на курсе, не сбрасывая скорость. В световом конусе на долю секунды полыхнула серая шерсть, послышался глухой удар, короткий визг, досадливо скрипнув тормозами, бесшабашная машинка вылетела на обочину и замерла. В красноватом ореоле задних фонарей мелькнул невысокий кривоногий человек в камуфляжке, рысцой припустивший туда, где кто-то так неосмотрительно подвернулся под бампер.
«Темиргалиев, ну что там?» - спросил кто-то прокуренным басом из распахнувшейся дверцы «УАЗика».
«Собаку сбили, тыщь полковник!» - доложил из темноты невидимый водила.
«Паршиво! Примета, плохая!» - сообщил бас.
«Так ведь дорога какая, тыщь полковник!» - начал оправдываться Темиргалиев.
-«Ладно, сам вижу. Собака живая хоть?»
-«Да кто её разберёт. Может и живая».
-«Ну, оттащи её на обочину, и погнали. Время поджимает»
Через пару секунд человечек пронёсся обратно, дуплетом хлопнули дверцы, и заунывно воя натруженным движком, машина понесла своих седоков в дальнюю дорогу по казённой надобности.
Луна снова выглянула в разрыв, высветив лежащее на жухлой траве большое лохматое тело. Невесть откуда появившийся ветер осторожно взъерошил клочковатую шерсть. Передние лапы пса задрожали, несколько раз судорожно дёрнулись. Послышался тихий, на самом пределе человеческого восприятия скулёж. Пёс не поднял головы, не открыл глаза, однако настойчиво, словно радист, дублирующий сигнал бедствия, он изливал в ночную тьму свою боль, досаду и мольбу о помощи.
Выдержки из рабочего журнала ментаграмм от 24.6378.246.
Особой важности. Сверхсрочно.
2458-й – Центру.
При возвращении после выемки закладки из тайника был сбит машиной старший группы. Контейнер сохранён. Травма тяжести 3589. Группа не вскрыта с вероятностью 75%. Прошу разрешения на эвакуацию старшего.
Особой важности. Сверхсрочно.
Центр-2458му.
До окончания расследования считаю эвакуацию нецелесообразной. Для минимизации ущерба приказываю перевести пострадавшего в матрицу 63453.
Особой важности. Сверхсрочно.
2458-й – Центру.
Пребывание пострадавшего в матрице 63453 с вероятностью 21% может привести к вскрытию легендирования группы.
Особой важности. Сверхсрочно.
Центр-2458му.
Считаю риск целесообразным. Утверждаю Вас старшим группы. Срочно провести расследование обстоятельств травмирования.
Та-а-ак, «Расход моторного масла». Я откинулся на спинку стула и потёр виски. Тьфу, блин, эти бумаги меня доконают. Какой-то странный звук привлёк моё внимание. Вышел в коридор, прислушался. Этажом выше голосил Алёшка! «Ай! Ой-ё-ёй! А!!!» В два прыжка я махнул лестницу наверх, и ещё раз прислушавшись, понёсся к дверям строевого отдела, из-за которых вопил мой пятилетний сын. Ур-р-роды, поднять руку на ребёнка! Пор-р-рву выр-р-родков!! Идущий навстречу мне боец не успел принять в сторону и ощутимо впечатался в стену. Удар! Дверь не заперта, отлетела внутрь, удержавшись, впрочем, на петлях.
Картина, открывшаяся моему взору, заставила меня остолбенеть. За столом, напротив начальника строевого отдела подполковника Кузьмичёва сидел мой наследник, и, высунув язык, сосредоточенно что-то рисовал на бумажном листе большим красным карандашом.
«Привет Серёжа!» - Кузьмичёв смекнул, что приветствия от меня дождётся не скоро.
«Здравжелаю, Василь Андреич!» - спохватился я.
В это время сын провозгласил: «А Касама-Масама меня – БАЦ!» На лист легли два размашистых штриха. «Ой-ей-ей!! Ах, так!!! Ну, держись!». На лист сыпанулась череда пунктиров, по-видимому, должных изображать пулемётную трассу. «А-а-а! О-о-о-о!»
«Ага, не нравится!».
Я мысленно досчитал до двадцати, а затем, по-возможности нейтральным тоном посоветовал: «Слушай, Рембрандт, а ты не мог бы рисовать менее эмоционально?»
«Да ничего, он мне не мешает. Пусть рисует» - заступился за живописца Кузьмичёв.
В детском саду – карантин, и теперь мне приходится таскать сына с собой на работу, чему он рад несказанно: «А что хорошего в том садике? Суп да спать, суп да спать!». Целыми днями он путался у народа под ногами, скрашивая, впрочем, скуку, верную спутницу служилого люда в захолустном гарнизоне.
«Здравжелаю, Василь Андреич!» - в дверях появился Саня Бурков, старлей-разведчик из противодиверсионного батальона.
-«Ну, Серёга, с тебя бутылка! Нашёл я таки для тебя гильзу с буквой «Д»!»
В военном городке все должны всем многократно. Долги исчисляются даже уже не бутылками, а ящиками. Периодически задолженности секвестрируются русским народным способом, но уже через пару-тройку дней они не только достигают прежних размеров, но и зачастую увеличиваются. Но всё же, бутылка за стреляную гильзу – это чересчур даже для нашего гарнизона. Ну ладно, сейчас ты у меня получишь! Мой сынуля
- один из непризнанных чемпионов городка по вербальному айкидо.
«Это не мне нужно, это Алёшке!» - подчёркнуто небрежно отмахнулся я.
Саня перевёл взгляд на моё чадо: «Ну, тогда с тебя … ну, шоколадка!».
«Хорошо! – детёныш был сама покладистость. Человека, знающего его, это должно было насторожить. – Ну, давайте Вашу шоколадку!»
«Нет, ты не понял! - терпеливо начал разъяснять Саня. – Ты же будешь играть этой гильзой, значит, ты мне должен».
«Ни фига! - живо возразил Алёшка. – Мне это не для игры надо, это слова складывать. Меня напрягают, и за это шоколадку давать?! Ни фига! Гони свою паршивую шоколадку!»
Здесь следует заметить, что кубики с буквами в наших краях дефицит, зато в изобилии имеются стреляные гильзы. При известном старании можно собрать комплект гильз, маркировка которых отражает значительную часть алфавита.
«Ну, у меня сейчас нет шоколадки» - опешил Бурков.
«Ничего! – мой сын был воплощённая доброжелательность. – Завтра занесёте, я подожду. Только не забудьте, ладно?»
«Ага» - упавшим голосом согласился Саня. Кузьмичёв побагровел от старательно задушенного смеха, и я не был уверен, что выгляжу намного лучше.
«Тьфу, да ну вас!» - Бурков наконец сообразил, что его банально обули, и покраснев до корней волос, пулей вылетел в коридор.
«Я завтра здесь целый день буду!» - прокричал ему вслед Алешка. Мы уже не сдерживаясь расхохотались.
«Ну, Алексей, ну, уморил старика» - простонал Кузьмичёв, вытирая слезу.
«Не хочу больше рисовать, я гулять пойду» - сообщил наследник, и, спрыгнув со стула, принялся облачаться в курточку.
«Значит так…» - начал было я.
«Знаю-знаю! – непочтительно перебил меня сын. – К колючке не подходить, двумя ногами в лужу не вставать, звериков из грязи не лепить!»
«Ты мне брось эти штуки! – возмутился я. – И одной ногой в лужу не вставать, и даже краешком ноги тоже. Из грязи ничего не лепить вообще! Понял? Тоже мне, штатовский законник нашёлся!»
«Угу» - враз упавшим сообщил наследник, и ретировался. Покалякав немного с Кузьмичёвым о трудностях воспитания подрастающего поколения, я вернулся в свой кабинет.
«Так, значит, расход трансмиссионного масла». Развить тему мне не удалось. Дверь с грохотом метнулась в сторону, и запыхавшийся Алёшка с порога прокричал: «А у котельной собаки котёника выродили!»
«Ты ничего не путаешь? Котёнка – собаки?» - сдержанно поинтересовался я.
«Ну идём же!» - сын схватил меня за локоть и поволок к дверям. Набросив бушлат, я поплёлся за пребывающим в крайней степени возбуждения наследником.
На бетонном коробе теплотрассы под сенью вращающейся антенны радара грелась в неярких лучах весеннего солнышка стая разнокалиберных дворняг. Собаки несли службу наравне с ротой охраны, а положа руку, ну, к примеру, на сердце, то зачастую и получше солдатиков. Каждого чужого, то есть не одетого в камуфляж, псы добросовестно облаивали, а при случае и норовили цапнуть за ногу. Начальство их за это жаловало, и доставка к кочегарке пары бачков недоеденной каши из столовки была святой обязанностью наряда.
Вожак стаи, крупный рыжий кобель Солана, поднял голову, и, увидев нас, приветственно замолотил хвостом.
«У меня ничего нет, дружище!» - я демонстративно развёл руками. Солана встал, потянулся, зевнул, и, подойдя к нам, на всякий случай обнюхал наши руки.
«Святыми вещами не шутят» - сообщил я псу. Тот сразу утратил к нам интерес, и, запрыгнув обратно на короб, покрутился и опять улегся досматривать свой собачий сон.
«Ну, и где же тут твой котёнок?» - поинтересовался я.
«Да вот же!» - Алёшка вытащил откуда-то из гущи лохматых тел жалобно замяучивший комочек грязной шерсти. Это действительно был примерно двухмесячный котёнок.
«Какой халёсий! – сын прижал блохастое сокровище к щеке. – А давай заберём его домой?»
«А кто за ним ухаживать будет?» - я ненавязчиво отобрал котёнка, покрутил его в руках, безуспешно пытаясь определить пол.
«Я!» - не колеблясь, заявил Алёшка.
«М-мда – недоверчиво пожевав губами, я как бы вскользь заметил – а вот у нас один деятель заправляет постель и убирает за собой игрушки только после второго напоминания. Ну, куда тут ещё котёнка заводить?»
«Я буду постель застилать! - с жаром заявил наследник. – И за котёником ухаживать буду, ну, там гулять с ним, играть, книжки ему буду читать сам».
«Угу, а ещё пахать, сеять и добывать руду» - умудренный печальным опытом, я не купился на посулы.
«Ну па-а-а-а!» - Лёха надул губы и подозрительно повлажнел глазами.
-«Так, это уже запрещённый прием. Максимум что можно сделать, так это забрать его в каптёрку»
Прижав к груди котёнка Алёшка зашагал от кочегарки, я было тронулся следом за ним, но почувствовав на спине чей-то тяжёлый взгляд, оглянулся. Солана, вскинув голову, смотрел вслед нам каким-то совсем уж не по-собачьи.
«Не беспокойся, дружище, мы его не обидим. Там ему будет хорошо» - успокоил я пса.
«Да, ему будет хорошо. А ты можешь к нему в гости приходить» - немедленно откликнулся Алёшка.
Выдержки из рабочего журнала ментаграмм от 24.6378.345
Особой важности. Сверхсрочно.
2458-й – Центру
Пострадавший в матрице 63453 изъят из состава группы. Легендирование не вскрыто с вероятностью 83%. Прошу разрешения на срочную эвакуацию пострадавшего.
Особой важности. Сверхсрочно.
Центр-2458му.
Расследование закончено. Группа не вскрыта. Даю разрешение на эвакуацию пострадавшего.
Котёнок недоверчиво обнюхал пахнувшую соляркой телогрейку, постеленную у батареи, чихнул, зачем-то потрогал её лапой, и нехотя улёгся. Заскрипели половицы, к телогрейке начали приближаться громадные ноги в чудовищных сапогах. Зверёныш вскочил, выгнул спину и зашипел. Откуда-то сверху большая рука опустила на пол миску, пахнущую чем-то умопомрачительно вкусным. Котёнок ещё раз зашипел, правда, уже без прежней убеждённости. Миска продолжала пахнуть. Ну как тут быть?! Кошачий детёныш
осторожно, готовый в любой момент задать стрекача, принялся красться к вожделённой посудине. В миске оказалось молоко. Котёнок быстро сунул мордочку в желанную еду, закашлялся, и принялся жадно лакать, подрагивая от вожделения острым хвостиком. Жёлтый от никотина палец спикировал откуда-то из поднебесья, осторожно погладил серую шерстку. Благодарный зверёныш неуверенно мурлыкнул. Вдруг котёнок не без усилия оторвался от еды и прислушался к чему-то. С кошачьей мордочки сорвалась и упала в миску капля. И в тот же миг котёнок исчез. В миске суетливо толклись концентрические круги от упавшей капли, но их причина каким-то таинственным образом словно испарилась
«Ни хера себе!» - неуверенно произнёс растерянный голос сверху.
«А мы по троечному зайдём» - Кузьмичёв каким-то скользящим движением пристроил доминошную костяшку к причудливому пластмассовому иероглифу.
В комнате повисла тишина. Народ сосредоточенно обдумывал сложившуюся ситуацию. Козёл – это серьёзно.
Хлопнула на пружине дверь, Алёшка влетел и, повиснув у меня на плече, громко зашептал: «Па, а котёника нигде нет, наверное, Баранов его съел!»
«Ну что ты, с чего ты это взял? Во-первых, прапорщики котят не едят, а во-вторых, он мог уйти куда-нибудь, погулять, к примеру» Строго говоря, было ещё и в- третьих: котёнка запросто могли сожрать крысы, но эту мысль я озвучивать не рискнул.
«Ага, он толстый как буржуин, и всегда жрать хочет, он сам говорил. А котёнику херли куда идти, там у него хорошо, у него молоко в блюдечке, и я ему кусочек шоколадки положил»
Я внушительно кашлянул. Общение со служилым людом неминуемо накладывает отпечаток на лексику наследника, но я по мере сил стараюсь контролировать процесс. Лёшка и ухом не повёл, но в дальнейшем от таких вольтов уже воздерживался.
Только сейчас мы заметили, что господа офицеры забыли про домино и жадно внимают нашему диалогу.
«Я знаю куда он делся, он в космос улетел» - с серьёзным видом сказал особист Серёга Вдовин.
«Как же он мог улететь, ведь пусков не было?» - скептически прищурился Алёшка.
«Ну а вот этого я тебе по долгу службы рассказать как раз и не могу» - рассудительно заметил Вдовин, и пушечно бахнув костяшкой по текстолитовой столешнице провозгласил: «Рыба! Считайтесь, мужики!»
Неопознанная ментаграмма.
«Серый – Толстому.
Легализовался, прохожу стандартную проверку».