Цензура эпохи свободы

Поговорим о свободе слова в Украине — о свободе слова на примере меня, а точнее, моей передачи "Внештатный советник". Конечно же, нам очень хотелось, чтобы "Внештатный советник" шел не только в Харькове, а и в других регионах. Потому что DVD, который мы выпустили из наших лучших передач, в тех областях, где она не идет (а она не идет нигде, кроме Харькова), стал уже невероятной ценностью. Вот нам и захотелось выйти на экраны других городов, на экраны других областей и желательно столицы. Тем более, что в Украине, как известно, наступила эпоха свободы слова. Что же из этого вышло?

* * *

В далеких и не очень далеких регионах Украины телепродюсеры разных каналов посмотрели нашу передачу, посмеялись, похихикали и сказали, что уж очень она у нас рискованная, что свобода слова, конечно, свободой слова, но не до такой же степени. Свобода слова, объяснили нам, должна подразумевать и ответственность, ответственность перед телезрителем, ответственность перед каналом, перед лично продюсером. А вот у нас свобода в передаче чувствуется, а ответственность чувствуется не очень. Они-то, конечно, сами смеялись, но они смеялись как люди серьезные, как понимающие, почему они смеются. Как отдающие себе отчет. А вот телезрители могут хихикать, не отдавая себе отчета, а почему именно они хихикают. В общем, ничего у нас с регионами не вышло. Ибо свобода подразумевает ответственность.

* * *

И мы подались высоко. Высоко, в самую столицу, в город Киев. А высоко, в самой столице, в городе Киеве нам и объяснили, что нечего нам было соваться так высоко, в самую столицу, в город Киев, если передача у нас, извините, только на русском языке. И объяснили нам доходчиво, что или мы переходим на язык государственный, или нечего нам было идти так высоко в столицу, в город Киев.

Потому что свобода слова еще отнюдь не означает и свободу языка.

Потом, когда программу все-таки посмотрели, опять посмеялись-похихикали, предложили компромисс, палиатив,— чтобы она шла в дублированном варианте, то есть чтобы я говорил по-русски, а потом меня дублировали.

Вы себе представляете — чтобы МЕНЯ дублировали?

Чтобы в экране был я, а за моей спиной какой-то противный голос повторял мой текст, но уже не по-русски, а по-украински!

Вы вообще себе представляете, что это такое, и как бы это выглядело и как бы это звучало?

Нет, конечно, я могу и сам — я могу и сам тоже говорить по-украински. Но получается при этом не так интересно. И главное, получается так, что я за тот же промежуток времени успеваю сказать ровно в полтора раза меньше, чем если бы это было на родном мне языке. Это уже проверено на львовских семинарах. Во Львове всегда из уважения к местному населению семинарю по-украински. И успеваю сказать ровно две трети. Ну кому это надо? Сами львовяне меня просят "Говорите по-русски. У вас тогда интереснее получается, и вы тогда больше успеваете сказать". Но киевским каналам это не объяснишь.

* * *

Впрочем, сказали нам, если будет денежка, то о языке можно и забыть.

На русский язык можно закрыть глаза, если будет американская денежка.

Но тут уже забеспокоились мы. Ну скока мона? Мало того, что само производство передачи сколько-то стоит, так еще нам же и эфир оплачивать!

Ну, можно, конечно, и спонсора найти. На такую передачу спонсор всегда найдется, но тогда возникнут снова-таки проблемы с содержанием, с цензурой эпохи свободы слова. То есть тогда будет сложно нам со спонсором, а спонсору с каналом. Так что найти денежку, хоть и легко, не так-то уж и просто. Тем более, каналы объясняют: "В эпоху свободы слова эфир стоит дороже".

* * *

Между прочим, в старину, давно, когда мы выпускали еще другую программу, "Наложники", всех этих проблем практически не было. Может быть, потому что тогда еще не было свободы слова? И мы сняли сто пятьдесят, СТО ПЯТЬДЕСЯТ выпусков программы "Наложники", которая шла практически во всех регионах страны, включая и столицу. И никто при этом не говорил ни о рискованности передачи, хотя она была не менее жесткая, чем эта. Никто не говорил ни о языке, ни о чем-то другом. Тем более никто не говорил о денежке. А сейчас почему-то появились разговоры и о том, что уж очень она какая-то не такая, что желательно бы иметь ответственность перед телезрителем, а еще желательнее бы заплатить, а еще желательнее бы выпускать ее по-украински и платить все равно. Странные прибамбасы новой эпохи. Раньше передача могла жить и никого не просить о своем существовании. Просить мы стали только в новое время.

* * *

Нет, конечно, мы понимаем, что и сама передача могла бы быть интереснее. Ну что это такое? Десять минут в кадре одна и та же говорящая голова. Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу! Все равно как пред выборами, которые уже наконец-то, к счастью, закончились. Было бы неплохо, если бы я прыгал по экрану, появлялся то в одном углу телевизора, то в другом, чтоб как-то мелькал, чтоб вокруг меня тоже какая-то мельтешня происходила, чтобы что-то дрыгалось, чтобы что-то происходило на экране, кроме того, что происхожу собственно я сам.

Конечно, это было бы гораздо веселее, интереснее, если бы что-то ухало, громыхало.

Безусловно, у нас этого почти нет. Может быть, даже совсем нет. Ну, или почти совсем нет.

В любом случае, очень хочется поблагодарить все-таки наш канал за то, что при всем при этом нас взяли. И ни копейки за это не попросили, благодаря чему хотя бы Харьков мог смотреть эту передачу. Ну а остальным, значит, не повезло…

Из региональной TV-программы Александра Кирша «Внештатный советник» (включая фрагменты подготовленной передачи, не звучавшие в эфире)