Трагическая правда о Быковне до сих пор засекречена

Сегодня в Быковнянском лесу возле Киева будут вспоминать жертв коммунистических репрессий. Здесь, за зеленым забором, с 1936 по 1941 год было закопано от 120 до 150 тысяч человек, расстрелянных в сталинских застенках в Киеве. В основном – жители украинской столицы, а также офицеры Войска Польского, которые оказались в СССР после фашистско-советского раздела Польши.

В память тех, чьи останки покоятся в Быковнянском лесу, здесь состоится служение панихиды, пройдет митинг-реквием, в котором ожидается участие Президента Украины Виктора Ющенко.

Однако, как полагают многие украинские правозащитники, роль Ющенко в увековечении памяти о Быковне должна была бы состоять не в произнесении спичей над могилой жертв сталинизма, а – в раскрытии всей правды о Быковнянской трагедии. И в первую очередь – в публикации списка имен тех, кто покоится в Быковне.

Дело в том, что сперва КГБ УССР, а после Служба безопасности Украины уверяли, будто списков таких нет. Однако следователи прокуратуры, которые в конце 80-х годов прошлого века расследовали уголовное дело о Быковнянском захоронении, пришли к выводу: имена большинства тех, кто был закопан в этом лесу, можно восстановить.

Косвенно это предположение подтвердилось и в мае 1994 года, когда в Киев нанес визит тогдашний генеральный прокурор Польши Стефан Снежко. Цель – выяснение обстоятельств гибели и места захоронений нескольких тысяч польских военнослужащих, которые были расстреляны в Украине в 1939-1940 годах.

И несмотря на то, что совсем незадолго перед этим тогдашний председатель СБУ Евгений Марчук подписал документ, что возглавляемая им организация не располагает какими-либо сведениями об уничтоженных в Украине польских военнослужащих, тем не менее, по распоряжению только что избранного президентом Леонида Кучмы СБУ передало Варшаве список польских офицеров, лежащих в Быковнянском лесу. В нем было около 200 фамилий.

Может быть, Президенту Украины Виктору Ющенко следовало бы по части Быковни пойти дальше своего предшественника Леонида Кучмы и обязать СБУ сделать достоянием гласности и другие имена тех, чьи останки покоятся в Быковнянском лесу?

КАКОЕ БЫЛО ПРАВИТЕЛЬСТВО – ТАКОЙ БЫЛА И ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ КОМИССИЯ

Впору писать мемуары. О том, как коммунистические власти Украинской ССР и их передовой вооруженный отряд – КГБ УССР проявили явную беспринципность и не приняли в отношении меня никаких действенных мер после того, как в октябре 1988 года я опубликовал на страницах "Литературной газеты" – собственным корреспондентом по Украине которой являлся – статью о том, что в Быковне (где мы побывали тогда вместе с Лесем Танюком) похоронены отнюдь не жертвы фашистских оккупантов, а жертвы сталинских репрессий.

Мне рассказывал, впрочем, один близко стоявший в Владимиру Щербицкому человек, что когда тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Украины спросили, что, мол, делать с этой провокационной публикацией и ее автором товарищ Щербицкий высказался в том смысле, что журналиста трогать не следует, потому что "Литературная газета" – это почти как "Правда", и просто так подобную статейку (не согласовав ее, где следует) опубликовать не могла бы.

Исходя из столь простой причины (хотя, уверяю, никто нигде ничего не согласовывал), вялотекущий украинский лидер, будто бы, распорядился следующим образом. Сделать так, чтобы лживость публикации доказывали не люди с чистыми руками, холодной головой и горячим сердцем, а также не верноподданно-независимые судьи (очевидно добряк-Щербицкий, сумевший пересажать по тюрьмам и лагерям весь цвет украинской национально-освободительной и религиозной плеяды шестидесятников, с началом горбачевской перестройки и к концу собственной жизни стал явно сентиментален), а – правительственная комиссия, в состав которой надлежало включить достойных людей.

Насчет горячего сердца и чистых рук – это, разумеется, моя интерпретация текста устного распоряжения тогдашнего главного коммуниста Украины. А вот что касается "достойных людей", – то эти слова, произнесенные по данному поводу, как, мне рассказывали, действительно принадлежали именно Владимиру Щербицкому лично.

В число таковых достойных я, разумеется, не попал, и – поделом. Но – уж не знаю по чьему распоряжению – мне предложили присутствовать на заседаниях правительственной комиссии по Быковне, которые проходили в служебном кабинете ее председателя – тогдашнего министра внутренних дел Украины генерал-полковника милиции Василишина.

Из "чужих" там также присутствовали тогдашний старший следователь по особо важным делам Киевской городской прокуратуры Владимир Игнатьев (его надзорное ведомство по моей статье в "Литературке" возбудило уголовное дело – "по факту обнаружения костных останков на лесном массиве в районе поселка Быковня") и его куратор из Прокуратуры УССР.

Заседания правительственной комиссии сперва происходили раз в неделю, потом они стали проводиться реже – где-то раз в три недели. "Достойные люди", представлявшее руководство Союза писателей Украины, Института археологии АН УССР и некоторые другие интеллектуально-творческие институции, вели себя действительно "достойно". А именно: говорили, что у них, дескать, нет оснований не доверять специалистом, которые в свое время определили, что найденные в быковнянском лесу костные останки людей идентичны косным останкам, обнаруженным в Дарницком лесу, где, как известно, во время оккупации Киева гитлеровцами был устроен концентрационный лагерь. В нем погибли сотни людей.

Помню, на одном из первых заседаний правительственной комиссии даже прозвучал такой аргумент: не могли же писать в своем заключение по Быковне неправду высококвалифицированные специалисты из института судебной экспертизы, которые дают подписку об ответственности за дачу умышленно неправильного заключения.

А специалисты – уже тут как тут: сперва публикуют в одной из киевских газет большой научно-практический материал о том, что в Быковне – жертвы фашистских экзекуций, а затем с этим же выступают на заседании правительственной комиссии.

Забегая наперед скажу: после эксгумации в Быковне эти же люди, которые, кстати, действительно оказались отличными специалистами своего дела, точно также однозначно подтвердили, что данные косные останки принадлежат жертвам, расстрелянным в застенках НКВД, и что гитлеровская методика захоронения уничтоженных советских граждан в Дарницком лагере принципиально отличалась от быковнянского захоронения. Например, рачительные фашисты не оставляли во рту своих жертв золотые коронки, перед расстрелом раздевали и закапывали, соответственно, голыми и т.д.

…Апофеозом же заседаний правительственной комиссии явилось то, что на последнем заседании государственные мужи заявили: дескать, факты, изложенные в "Литературной газете" подтвердились – в Быковне действительно захоронены не жертвы фашистских оккупантов, а жертвы сталинских репрессий.

Правительственная комиссия тут же распорядилась надпись на памятнике в быковнянском лесу о жертвах фашистських оккупантов затереть как не соответствующую действительности, оставив лишь слова "Вічна пам’ять". После чего один из членов комиссии – высокопоставленный работник ЦК Компартии Украины – поблагодарил всех за участие в работе и пожелал присутствующим здоровья, счастья, успехов в работе и в личной жизни.

"Они хотят закрыть дело без эксгумации", – шепнул мне следователь.

-- А как же с эксгумацией?! – нарушая субординацию, громко спросил я цековского деятеля.

Он зацвел партийной улыбкой и заговорил, елейно, словно являлся работником киевской епархии:

-- Не нужно тревожить кости погибших: это – не по-христиански. Тем более, что в декабре 1987 года эксгумация уже проводилась (об этой так называемой эксгумации будет рассказано ниже. – С.К.). Что уж тут теперь доказывать, если теперь доказано главное: кто уничтожил этих людей. Не надо никрофильствовать!

И тут мнения членов правительственной комиссии неожиданно разделились. Сторонником эксгумации выступили ее председатель, он же министр внутренних дел и – что уж совсем странно – новоназначенного шефа республиканского партархива, который перед тем также занимал в ЦК КПУ высокий пост.

В конечном итоге было принято решение: вопрос эксгумации рассмотреть позже. После чело члены правительственной комиссии разошлись и уже никогда более не собирались. То есть, правительственная комиссия самораспустилась (хотя официально по результатам своей работы ни перед кем не отчиталась), и сделала это как-то совершенно незаметно и тихо – словно вода в песок ушла.

СКЕЛЕТЫ В АНАТОМИЧЕСКОЙ ПОЗЕ

Эксгумация в быковнянском лесу началась в двадцатых числах апреля 1989 года.

Ей предшествовала моя командировка от "Литературной газеты" в Белоруссию, в которую я отправился по просьбе... старшего следователя киевской городской прокуратуры Владимира Игнатьева. Дело в том, что прокурорское начальство и без того волком смотрело на него за то, что тот всерьез взялся расследовать уголовное дело, которое (как позже выяснилось) ему дали именно для того, чтобы он его "завалил". И в Минске Зенон Познняк, который тогда еще не был лидером Народного фронта, а являлся всего лишь научным сотрудником института археологии, подробно рассказывал мне, как проводились раскопки в белорусской Быковне – Курапатах.

Тем не менее эксгумацию костных останков в Быковне украинской в конечном итоге было решено производить "иным путем". То есть, относиться к ней не как к археологическому исследованию, а – как к сугубо процессуальному действию, главная роль в котором отводится судмедэкспертам.

Как говорят те, кто работал тогда в следственной части Киевской городской прокуратуры, такой организации проведения эксгумации, каковой она была на излете советской власти, уже, наверное, не будет никогда. Солдаты внутренних войск в составе как минимум двух отделений были приставлены к земляным работам. Кроме того, в них был задействован небольшой экскаватор. Врач-бактериолог следила за тем, чтобы никто не отравился трупным ядом или не заразился какой-либо инфекцией. Бригада гробокопов с одного из городских кладбищ в полном составе выполняла распоряжения следствия. К ней же был приставлен мощный кран со стрелой.

В час дня всем участвующим в эксгумации (поначалу я был там единственным журналистам, после ко мне присоединился работавший тогда в РАТАУ фотокорреспондент Александр Малаховский) привозили обед. Несколько милиционеров с одной служебной собакой не пропускали на территорию раскопок посторонних (даже тогдашнему первому секретарю Подольского райкома компартии Ивану Салию, несмотря на его угрозы, дали от ворот поворот), ночью объект также сдавался под охрану милиции.

Кроме того, следствие пригласило принять участие в эксгумации молодежный поисковый клуб, который специализировался на поисках не погребенных солдат второй мировой войны.

...Копали, как говорится, на удачу. На кости в Быковнянском лесу (где с 36 года, в пятистах метрах от пионерского лагеря киевской обувной фабрики, стоял зеленый забор, за который свозились тела расстрелянных из бывшего Октябрьского дворца культуры и из Лукьяновской тюрьмы) натыкались все время: 3-4 лопатных штыка вглубь – и кости.

Дело в том, что во-первых, так называемые перезахоронения проводились в Быковне трижды: сразу же после освобождения Киева, затем в 70-х годах и, наконец, в последний перед данной эксгумацией раз – в декабре 1987 года. И, забегая наперед, рискну утверждать, что всякий раз эти "перезахоронения" производились исключительно с целью замести следы сталинских палачей, а, главное, – поглубже запрятать польский след в Быковне.

Кроме того, с 1943 года, то есть, сразу же после освобождения Киева от немецко-фашистских оккупантов (и – есть некоторые сведения – что и по сегодня), быковнянский лес стал своеобразным кландайком для искателей золота в челюстях черепов. Один такой золотоискатель, давая показания следствию, рассказал, что еще в середине 80-х за ночь раскопок в Быковне опытным людям удавалось наполнять золотыми коронками баночку из-под майонеза.

У следствия не было сомнений в том, что мародер говорил правду: сам он был задержан после того, как в Быковне же утром, прямо на автобусной остановке предлагал обменять майонезную баночку с золотом на... 3 (три!) – о, горбачевская борьба с пьянством! – бутылки водки.

Разумеется, золотоискатели не церемонились с костями жертв сталинских репрессий. Равно, впрочем, как – и "перезахоронители" от КГБ с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. А потому обнаружить столь требуемые следствию "скелеты в анатомической позе" (то есть, никем не тронутые останки) в первые два дня эксгумации не удавалось.

Все скелеты, которые – простите терминологию, звучащую несколько цинично – подошли следствию, были обнаружены совершенно случайно. Ибо, как заверило следствие КГБ УССР, никаких сведений о самом захоронении в его архивах не имеется

Случайно на двухметровой глубине левее памятника (с уже затертой к тому времени лживой надписью "Тут поховані жертви фашистських окупантів") нашли несколько скелетов в анатомической позе, и там же – толстую самодельную свечу мародера-"золотоискателя". А в яме левее памятника – еще несколько скелетов в анатомической позе. А если идти от памятника метров пятьдесят перпендикулярно, то там, в метре от лесной дороги, обнаружили трагичную одиночную могилу, в которой лежали останки девушки с руками, связанными за спиною проволокой, и в одном кирзовом сапоге.

Из-под земли извлекались и приобщались к делу обрывки довоенных газет, обувь, остатки одежды, другие предметы.

…Тем временем гробокопатели доставали из-под памятника с глубины метров в пять закопанные здесь во время последнего "захоронения" огромные ящики с... обувью жертв сталинских репрессий. Многое из этой обуви превратилось в вещественные доказательства и было приобщено к уголовному делу. В том числе – и отлично сохранившиеся польские офицерские сапоги, пошитые из хорошей кожи.

Эти сапоги явились первым знаком в длинной цепи того, что так тщательно десятилетиями прятали компартия и ее вооруженный отряд – КГБ: польский след в Быковне. Это ради того, чтобы скрыть, что в быковнянском лесу не по-христиански закопаны тела польских офицеров и гражданских лиц (предположительно – жен старших офицеров Войска Польского), украинские "компетентные органы" предпринимали поистине гигантские усилия, закапывая и перезакапывая останки, уничтожая все, что могло бы навести на поляков.

И, полагаю, что когда б в декабре 1987-го, когда блюстители нашей политической и идеологической девственности закапывали (не сами, разумеется) сложенную в гигантские ящики обувь жертв сталинских репрессий поглубже в землю, вряд ли они могли предположить, что не далее чем всего лишь через полтора года эти ящики будут официально выкопаны. Когда б у них хоть на миг зародилось бы сомнение, что горбачевская демократизация страны зайдет так далеко, они, возможно, просто уничтожили все, что только можно было бы уничтожить.

Кстати, подобная попытка была предпринята – буквально накануне эксгумации в Быковне – в прессе появилось официальное сообщение, что именно здесь, в лесу, необходимо строить еще один железнодорожный вокзал. Но то ли денег на него уже не было, то ли не рискнули власти пойти на это – а вокзал так до сих пор в Быковне и не построен...

..."Польский массив" нашли также случайно (возможно, те, кто прежде проводил "перезахоронения" в Быковне, его случайно же не нашли). Из раскопа "пошли" пуговицы с польскими двуглавыми орлами, после – конфедератки, несколько пар офицерских сапог, схожих с теми, которые были найдены среди уже упоминавшихся мною прикопанных "рыцарями без страха и упрека" под быковнянским памятником ящиками с обувью уничтоженных сталинскими палачами людей.

Были извлечены пролежавшие с 1940 года но отлично сохранившиеся польская танкистская меховая безрукавка, парадная пелерина офицера-пехотинца (все это после я сверял со специалистами варшавского музея Войска Польского, куда меня командировала "Литературная газета") и многие другие предметы польской военной амуниции. У экспертов не вызывало сомнений, что находившиеся в этом довольно широком раскопе скелеты принадлежат польским офицерам, попавшим в СССР после подписания пакта Молотова-Риббентропа (и последовавшим за этим четвертым разделом Польши), а позже уничтоженным в киевской Лукьяновской тюрьме.

Сюда их привезли из Старобельска Луганской области, где сперва содержали (и частично уничтожали) в превращенном в тюрьму монастыре – на старом городском кладбище с фотокорреспондентом "Литературки" Владимиром Богдановым старожилы показали нам остатки металлических стержней, к которым прежде были приварены таблички с номерами. После нашего фоторепортажа это место стало паломническим для поляков, на безымянных могилах были установлены католические кресты.

ХОДЯТ В ГОСТИ ПАЛАЧИ К ПАЛАЧАМ...

Палачи уже давно простили тех, кого они расстреливали, из-за кого они вынуждены были лучшие годы своей жизни спать по несколько часов в сутки, потому что пытки, применявшиеся к "врагам народа", а, главное – их расстрелы отнимали все остальное время.

Палачи бряцают надеваемыми в День Победы на 9 мая орденами и медалями, полученными не на полях сражений, а – во внесудебных "тройках", пославших на смерть миллионы наших соотечественников, в НКВД за "следствие" и "приведение приговоров в исполнение", в Смерше за участие в загранотрядах, метко стрелявших по своим.

Палачи, приравненные к ветеранам ВОВ, пользуются льготами, которые они заслужили за доблестные дела в застенках НКВД. Палачи ложатся на обследования в военные и в ветеранские госпитали, потому что они – бывшие военные и ветераны, и, значит, им положены бесплатная палата, бесплатное лечение и бесплатные лекарства.

Палачи выступают 1 сентября в школах и рассказывают правнукам и праправнукам тех, кого они расстреливали, всю правду о великой победе в Великой Отечественной войне, которой добился великий советский народ под руководством великого товарища Сталина.

Кстати, к этим правнукам и праправнукам палачи, в общем-то, не питают зла, ибо товарищ Сталин правильно научил их, что дети не несут ответственности за дела родителей. Значит, внуки и правнуки ее тем более не несут – если, конечно, творчески развивать учение товарища Сталина.

А, может, покончим с этим раз и навсегда? Может, лишим оставшихся в живых 80-90-летних палачей всего этого? Может, откажемся от ложного понятия о жалости, благо речь идет о людях, которые сами никого не жалели.

И если преступления нацистов как преступлениями против человечности не имеют срока давности, и если то в США, то в Великобритании, то в Израиле, то в Канаде, то в Аргентине точно таких же глубоких стариков судят за то, что в годы Второй мировой войны они расстреливали евреев, то почему те украинские старики-НКВДисты, которые расстреливали не меньше и на чьей совести – не меньшее, если не большее число отнятых человеческих жизней, доживают свой век в полном сознании своей собственной правоты перед историей и своей безнаказанности перед законом?!

Я уж не говорю о покаянии – перед Богом и людьми.

Не стану спорить с оппонентами, аргументы которых предвижу заранее: мол, да, они, может, и виноваты, но дайте им спокойно дожить свой век. Тем более, что эти люди лишь исполняли приказы, – а попробуй в 37-м такой приказ не исполнить (это теперь, мол, все такие смелые!), и тебя самого закопают в Быковне. Или, как любили шутить довоенные киевские НКВДисты, предлагая очередной жертве сознаться в очередных несовершенных преступлениях против советского строя, поедешь по 19 маршруту. 19-й трамвай ходил тогда от Дарницы до Быковни...

Впрочем, дело вовсе не в подобных защитниках сталинских соколов. У кого сегодня поднимется рука лишить бесплатной порции лекарства умирающих стариков – пусть они и бывшие бравые палачи, носившие когда-то фуражки с синими околышками, а теперь лишь немощные и беспомощные существа, чья кожа покрыта пигментными пятнами и зачастую просто дурно пахнет?

И все-таки, и все-таки, и все-таки.

Списки палачей, по всей вероятности есть, и хранятся они в архивах бывшего КГБ УССР, которые теперь находятся в распоряжении Службы безопасности Украины.

Сергей КИСЕЛЕВ, "КИЯНИ"