УкраїнськаУКР
EnglishENG
PolskiPOL
русскийРУС

Комбат 41-го мотопехотного батальона: на войне не хватает командиров и мозгов, остальное есть

Комбат 41-го мотопехотного батальона: на войне не хватает командиров и мозгов, остальное есть

Знакомство с командиром 41 мотопехотного батальона, который входит сейчас в состав 72-й бригады, Александром Бакулиным, необычным стало уже хотя бы потому, что встретились мы не в мирном Киеве, а неподалеку от линии фронта. Тогда в окрестностях позиций батальона было относительно спокойно. Возможно, именно поэтому "Обозревателю" удалось уговорить командира показать нам, где живут и как воюют мужчины. По дороге мы пообщались с Александром (или Сан Санычем, как называют его бойцы) о войне и дисциплине, о жизни под обстрелами, о главных проблемах, с которыми сталкивается украинское войско сегодня, а также о том, чего больше всего ждут ребята на фронте.

Александр, пожалуй, для начала расскажите, когда и где был создан 41-й батальон?

Батальон создан в прошлом году в Черниговской области как обычный батальон территориальной обороны. Изначально ребятам из нашего 41-го БТО говорили, что они, как, впрочем, и все остальные тербаты, будут оборонять исключительно Черниговщину. Но получилось, как всегда. В мае выяснилось, что Родину защищать некому – и в АТО начали отправлять всех.

Как относитесь к такому решению? Ведь сейчас очень много критики раздается именно в адрес того, что мобилизованные не всегда становятся хорошими солдатами - в отличие от добровольцев. В вашем батальоне как дела с мотивированностью обстоят?

Укомплектован батальон был, как я считаю, 50 на 50. 50% людей были абсолютно мотивированные: понимали, куда идут, первыми рванули в военкомат. Оставшиеся 50% - это "гвардия", которая только здесь поняла, куда они попали. Потому что только здесь вышли из состояния алкогольного опьянения. Они просто шли. Ведь кого забирали? Кого в селах не жалко было – того и призвали. Вот и получилось, что одни рвались в бой, а другие воевать не хотели.

Читайте: Средства ПВО ВСУ способны уничтожить российскую авиацию - Мамчур

И как вы отсеивали тех, кто попал на передовую случайно? Или к моменту вашего прихода они уже сами отсеялись?

Нет, конечно. Мы постепенно их отсеиваем. Боремся.

А как?

Главное - создать позитивное ядро в батальоне. Как и в любом коллективе, у нас есть позитивное ядро, негативное ядро и неопределившаяся масса. Если в коллективе рулит негативное ядро – неопределившиеся примыкают к нему. И наоборот. Вот и стараемся сделать так, чтобы у нас позитивное ядро "рулило".

Как давно батальон на передовой?

В прошлую летнюю кампанию батальон постепенно входил в активную зону боевых действия. Сначала – Харьковская область, третье кольцо – и постепенно все ближе и ближе вводили. Заканчивали летнюю кампанию уже в Дебальцево – в непосредственном контакте с противником. Наш командир третьей роты за один день получил две контузии, подорвался на танке…

А потом, как во всех батальонах, начались у нас вот эти майдановские демократические замашки: жены начали бастовать, что долго батальон воюет. Начали подключать депутатов. В итоге, в конце сентября батальон вывели. Точнее, все очень надеялись что вывели. Пацаны уже навоевались.

Читайте: Террористы атаковали бойцов АТО в Счастье из гранатометов

Но все оказалось не так просто – кому-то надо было дальше воевать. Все батальоны теробороны назвали отдельными мотопехотными батальонами и прикомандировали к воинским частям. Нас включили в состав первой танковой бригады – и уже в конце ноября батальон получил задачу снова выдвигаться в зону АТО. Хотя перед этим были разговоры, что ребятам дадут побольше времени для возобновления. Они ведь много через что прошли. Не срослось. За неимением лучшего, на той же разбитой технике, с теми же недообученными солдатами батальон приехал сюда. Все это происходило еще до того, как я стал командиром этого подразделения.

А как вы попали в батальон?

Дело в том, что были проблемы с командованием батальона. Первый комбат был ранен. В сентябре только пришел новый комбат. Но что-то у него не срослось. Поэтому уже с ноября начали искать нового.

И нашли вас?

На меня приказ был в конце ноября. Но вы же знаете, в какой стране мы живем, бардака с бумагами у нас везде хватает. Поэтому сюда я приехал аж 25 декабря. Новый год встречал уже здесь.

Батальон здесь (окрестности Волновахи – ред.) находится с 27 ноября – и по сей день. Вот как стали в первый эшелон обороны – так и стоим.

Читайте: "Анатомия #зрады". Бойцов АТО накажут за присвоенную форму

Ротацию обещают?

Сначала были разговоры о ротациях. Людям обещали, что, поскольку зимняя кампания тяжелая, уже в марте они будут дома. Вот это у нас самая большая проблема в общении с людьми: людям много наобещали, да мало сделали. Поэтому я стараюсь ничего не обещать (улыбается, после – резко серьезнеет).

В марте людей не вывели. Я даже в отпуск в марте уходил с надеждой, что меня вызовут на вывод батальона. Не вывели. Вот так и стоим. О слове "ротация" вообще все забывают. Наши генералы сходятся в том, что пора переходить на афганский вариант несения службы. То есть, подразделения стоят – меняться будут люди, командиры. А вот позиции уже не меняются. Выводить никто никого не собирается. Если 10-й, 14-й батальоны хоть как-то двигают – мы как стали на ту полосу, которую нам дали – так ее и обороняем.

Как перезимовали?

Декабрь тут прошел спокойно. Да и с нового года до самого перемирия, до 18 февраля, стрелковых боев как таковых не было. Всего пару раз мы видели этих сепаратистов. В основном были перестрелки артиллерии. Нас слегка только задевало.

Потом началось перемирие. Как бы замолчали. Март-апрель мы тут расслабились, начали на рыбалку ходить… Не служба, а мед! Но уже в конце мая нам показали, что расслабляться не надо. Начали по нам работать конкретно. С тех пор так пацаны и служат – зная, что место пристреляное, что по ним ложат… Все держат ухо востро – и постоянно готовы разлететься, разбежаться по окопам.

Большие потери в батальоне?

Знаете, статистика любой войны свидетельствует о том, что до 50% потерь – это потери не боевые. У 72-й бригады, в подчинении которой мы сейчас находимся, до недавнего времени было 64 "200-тых". Из них 33 - небоевые.

Это ДТП, какие-то такие вещи?

Да-да-да… Примерно такое же соотношение и в нашем батальоне сохраняется. Если брать зимнюю кампанию – у нас было 4 "двухсотых". Первый – умер от водки. Просто организм не выдержал такого количества. Я думал, может, он пьяный упал да головой ударился – оказалось, нет. Просто настолько много выпил.

Потом два пацана подорвались на мине – это боевая потеря. Захотели пойти на сепаратистов посмотреть. И пошли. Подорвались на растяжке. Два пацана. Одному – 28, другому на следующий день должно было исполниться 30 лет…

Читайте: Украинский военный назвал самое страшное оружие в зоне АТО

А четвертый?

А четвертый наш "двухсотый" застрелился сам… Вроде нормальный парень был. Ходил, с ребятами общался. Да, были у него некоторые проблемы – но не такие, чтоб застрелиться. Ночью разбудили его – заступать на пост. Он вышел. Застрелился.

По раненым, в принципе, такая же ситуация. Один сам себе ногу прострелил. Спустя каких-то пару недель другой то же самое сделал. Ну и двое – с боевыми ранениями. Осколки от артиллерии противника. Так что четкое соотношение 50 на 50: половина – в бою, половина – по собственной глупости.

Вы вспомнили о том бойце, который умер от алкоголя. Насколько серьезно стоит в армии проблема пьянства?

Был у нас тут пост – его по старой памяти так и называют – "пьяный пост". На этом посту дежурило 8 человек. Двое из них капитаны. Один – командир роты, другой – замкомандира. И шесть рядовых, все в стельку. Они все вместе напивались, а потом пьяный командир роты вез своего пьяного зама в комендатуру сдавать. Вот до такого бреда доходило.

Но мы с этим боремся. Те алкоголики, которые у нас сейчас есть – это случайные люди в армии, которых должны были отсеять еще на уровне военкомата. Но они доехали к нам. И сейчас они – моя головная боль.

Много у вас таких?

Их на весь батальон до 15 человек. Это одни и те же люди. Из этих 15-ти пятеро – такие конкретные, неисправимые. Мы у них даже оружие отобрали. Вот и ходят теперь, как в том фильме – "Украл, выпил – в тюрьму": напился, посидел в клетке, проспался…

Читайте: Боец АТО: даже на освобожденных территориях у мирных мозг зас**н так, что психиатр нужен

Вы их в клетку садите?

Да. У нас есть специальная клетка. Там висит присяга "аватара" – все, как положено (улыбается).

Батальон у нас - 483 человека. Из них вот эти 15 – неисправимые. Есть мужики, которые выпивают время от времени. Вот он служит-служит, потом где-то сорвался, напился, проспался – и несет службу дальше. Но подавляющее большинство ребят служат нормально. Командиры рот у нас все молодые, рвутся в бой. Мы недавно приняли новый пост на "передке" - так там не только бойцы – тыловики мои, ГСМщики (люди, отвечающие за обеспечение горюче-смазочными материалами – ред.) и повара в бой просятся. Все хотят идти вперед, не обороняться, а наступать и освобождать свою землю.

Как считаете, есть вероятность, что вам в ближайшее время командование может отдать приказ переходить в наступление?

Отвечу так: видите – вон перед нами село Белая Каменка? По минским договоренностям – как первым, так и вторым – оно должно быть нашим. Но в нем сейчас – сепаратисты. И мы надеемся, что нам скажут его "отжать" назад. Для этого у нас есть и силы, и возможности. Не хватает только политической воли.

Как оцениваете силы противника?

У нас с ними сейчас силы практически равные. По качеству личного состава они такие же, как мы. У нас сейчас есть серьезная проблема: катастрофически не хватает бронетехники. Что бы там сейчас не рассказывали, но в прошлую летнюю кампанию мы ее губили по собственной глупости. Вот если бы нам сейчас дали броню – мы бы существенно усилились. Очень брони не хватает.

Что касается их подготовки… Тут, напротив наших позиций, стоят невеликие, скажем так, специалисты. Вот артиллеристы у них качественные. Чувствуется, что под руководством россиян работают. Или, на худой конец, наши бывшие офицеры их серьезно доподготовили. Стреляют они четко – не хуже наших артиллеристов. Бывали такие попадания, что просто диву даешься.

Читайте: По ДНК идентифицированы 418 пропавших без вести в зоне АТО - Богомолец

За то время, что вы командуете батальоном, когда было жарче всего?

Февраль. До того нас обстреливали периодически. Постреляли, "накрыли" - и пауза. А в феврале началась постоянная стрельба. Лупили без остановки. Когда объявили перемирие – мы еще долго ходили, вслушивались в тишину. Было ощущение, что чего-то не хватает.

Вот так, как тогда, в феврале, наверное, выглядела Вторая мировая. Постоянная стрельба. Непрекращающийся грохот. Местные из Прохоровки постоянно были с нами на связи – все ждали команды эвакуироваться. Я людям обещал, что мы от них не уйдем. И они нам уже верят. Несмотря на то, что тут постоянно распускают разные слухи. Типа, вот такого-то числа Старогнатовка полностью перейдет под контроль сепаров. Но мы до сих пор тут. Не ушли. Не бросили людей.

Читайте: Почему Украина осталась без боевых вертолетов?

Но похожая ситуация уже была в Широкино… Там ведь тоже добровольческие подразделения до последнего отказывались уходить. А потом все-таки вышли. Вы ведь не можете ослушаться, если получите приказ выходить?

Не можем… Я действительно не знаю всего того, что в голове у моих старших начальников. Надеемся, что у них есть что-то в голове (улыбается)

С тактической и стратегической точки зрения насколько важны те позиции, которые вы сейчас держите? О том же Широкино, когда речь зашла о его демилитаризации, говорили, что сдача этого поселка будет большой ошибкой украинской армии…

Ну, нам отсюда уходить нельзя – дальше Волноваха. Да и как отдавать эту землю? Она ведь уже почти наша. Как это все сдавать? Нельзя!

Та же Белая Каменка, о которой я уже вспоминал, в тактическом плане не играет никакой роли. Более того: если сейчас наши позиции расположены за бугорком и мы в полный рост ходим, только артиллерии побаиваемся – то, возьми мы Белую Каменку, окажемся у них как на ладони. Нас будут видеть сверху и тупо расстреливать. Поэтому смысла ее отбивать с точки зрения тактики нет вообще…

А Широкино… Знаете, я же общаюсь практически со всеми комбатами, с военными. Знаете, почему мы-то Широкино взяли вообще?

Читайте: Дипломат о смене "власти" в "ДНР": один бандит сменил другого

Почему?

Потому что, положа руку на сердце, кое-кому захотелось в Широкино помародерствовать. Вот и все. Вы же вспомните, как полк "Азов" его брал. Забежали, поставили флаг Украины, наделали селфи – и уехали. А десантники с морпехами потом там друг друга спасали. Мягко говоря, штурм Широкино – крайне интересная в военном плане операция.

Сейчас мы рассказываем о высотах. Но это ерунда все. Если Широкино действительно сделать демилитаризированным - каким оно, в принципе, и было до того, как его взял "Азов" – это село роли вообще никакой не играет. Было себе Широкино, никого не трогало. Но "Азов" решил попиариться – и село разнесли. А ведь оно реально никому не нужно было. Я это говорю с позиции военного.

Но как гражданин, как патриот – убежден: надо брать. Чем больше мы нашей земли отвоюем, тем ближе победа. Мы ведь тут тоже метров 600 украинской земли весной отвоевали.

Вас не обижает тот факт, что о том же "Азове" или "Донбассе" знают все, а ваше подразделение не имеет такой известности?

Это даже мою жену обижает! Она когда смотрит телевизор и там рассказывают, как воюет Национальная Гвардия - аж подпрыгивает на диване: ну как?! Ведь воюет же пехота!..

Но это все пустяки! Мы звезд с неба не хватаем – делаем свою работу, и все. Ведь в принципе все понимают, что на самом деле основная тяжесть войны лежит именно на пехоте. Даже десантники время от времени получают возможность немного перевести дух. Их иногда куда-то выводят. А нас – нет.

Разговор ненадолго стихает. Комбат прерывает молчание, чтобы показать, насколько близко к позициям врага приходится стоять его парням.

"Смотрите: там, за горизонтом – все, там уже "товарищи" сепаратисты. А вот, где посадочки – там мои позиции…".

Во второй раз комбат нарушил молчание, когда по одну сторону дороги показались строящиеся укрепления.

Вот это нам сейчас роют опорные пункты – те, которые стоят десять миллионов гривен за один.

Читайте: Новые главари. Кому выгодны перестановки в "ДНР"

Кстати, что вы можете о них сказать?

Только то, что лучше б мне на зиму дали в батальон один экскаватор – и я бы так зарылся, что не нужно было бы ничего больше. Сейчас мы начали рыть вторую линию – а у меня на передке ничего, я бы рыл и рыл еще… Но у меня до сих пор нет личного моего экскаватора (смеется).

Шутки – шутками, но на всю 72-ю бригаду был всего один исправный экскаватор – и тот постоянно ломался. Поэтому я к этим опорным пунктам отношусь скептически. Начиная с того, что мы как бы будем вести маневренную оборону. Но задача маневренной обороны – заставить противника наступать в выгодном для нас направлении. Глядя на эти опорные пункты, я не вижу такой задумки. Складывается впечатление, что перед войсками будет стоять всего одна задача: просто медленно отступать. Но я думаю, что эти оборонительные сооружения не пригодятся. Мы не пойдем на это.

Насколько они готовы?

Вы же видите - уже нарыли, уже строят, закапывают блиндажи… Процентов, наверное, на 80 сделано. Говорят, правда, о 99-процентной готовности, но я сомневаюсь.

Скажите, а вы до того, как началась война, имели отношение к армии? Или по ходу пришлось учиться?

Я кадровый военный. Не мобилизованный. Сюда пришел с должности начальника штаба батальона в Президентском полку. Заканчивал Одесский институт сухопутных войск в 2003 году, общевойсковой пехотный факультет. И с 2003 го по эту зиму был в Президентском полку. Сначала – командир взвода, потом - командир первой специальной роты, дальше - начальник штаба первого специального батальона в Президентском полку… За все время офицерской службы я отвечал за охрану правительственного квартала в случае войны. Сначала – за один перекресточек, потом – за всю Администрацию Президента, а под конец – за весь правительственный квартал…

Во время Майдана вас и ваше подразделение не привлекали, не пробовали привлечь к разгону митингующих?

Практически привлекли… Помню, у меня тогда была еще температура – я как раз приболел. И 22 февраля мы уже вооружились, оделись в бронежилеты - нас должны были увозить… Мы тогда подняли шум, отказывались везти солдат срочной службы. И офицеры-контрактники ехать не собирались… Нас пробовали "переубедить". В итоге, согласились с нашей позицией.

Что было дальше?

А дальше… Мы уже сидели, ждали приказа. Но, слава богу, был такой генерал Пушняков – он сейчас командует сухопутными войсками Украины – он пришел, посмотрел на нас и сказал: нееет, такие команды не надо спешить выполнять. В итоге мы сидели-сидели, а потом Янукович улетел – и нас, слава богу, не послали на Майдан…

Действительно, слава богу… Скажите, а решение прийти сюда вам легко далось? Или вас и не спрашивали?

Спрашивали, конечно! Хотя это решение далось нелегко. Знаете, когда меня спрашивают, чего нам здесь, на фронте, не хватает больше всего – я всегда отвечаю: нам не хватает командиров. И мозгов. Все остальное у нас есть.

Я и раньше понимал, что здесь воюют люди, которые к армии имеют в лучшем случае косвенное отношение. Также я понимал, что я не самый глупый офицер в армии. Да, мне и тогда приходилось выполнять здесь, в зоне проведения АТО, определенные задачи. Но основную массу времени я проводил в Киеве. Мы тогда готовились защищать столицу от каких-то диверсантов. Тогда я понял, что хочу сюда. Не могу сказать, что из кожи вон лез, задействовал все возможные рычаги, чтобы сюда попасть. Знаете, есть такое выражение: на войну не напрашивайся, от войны не убегай. Так я и поступил.

Сначала летом мне предложили пойти в 25-й мотопехотный батальон. Я согласился. Но потом что-то пошло не так и в результате меня так и не позвали. А потом мне позвонили в декабре – посреди ночи – и спросили, готов ли я идти в 41-й. Я, даже не зная еще, что это за батальон, согласился.

Читайте: Санинструктор после Дебальцево остался без рук и ног: опубликованы фото

Потом была беседа с командующим. Знаете, какой самый первый вопрос он мне задал? Не против ли моя жена? Я ответил, что она – жена офицера. И что она все поймет. Хотя моей жене было действительно тяжело. Ей и сейчас тяжелее, чем мне.

Так и получилось, что я попал сюда. В Киеве бросил все – семью, работу. В том же Президентском полку я тоже через некоторое время стал бы комбатом. Но я бросил все и приехал сюда. Не знаю, чем это все для меня закончится. Но убежден: все, что ни делается – к лучшему.

Не жалеете о принятом решении?

Может, вы мне и не поверите, но тут я себя чувствую комфортнее, чем в Киеве. Я понимаю, что здесь делаю свою работу. Считаю, что делаю ее неплохо. Это ведь моя Родина. Отсюда по прямой – 120 километров до моего дома. У меня там мать осталась. И отец – полусепаратист. Хотя в последнее время он вроде потихоньку начинает менять свои взгляды…

Не было конфликтов у вас с отцом? Как-никак, вы – офицер украинской армии…

Мы с ним не ругаемся. Он пытался мне однажды что-то о Родине рассказывать. Я эти попытки пресек сразу. Сказал, что не хочу с ним о Родине говорить пока. Что к этому разговору мы вернемся после войны.

Вот вы спрашивали, не жалею ли… Здесь, среди всех офицеров батальона, я один – пехотный командир. Это в пехотном-то батальоне! У нас есть стрелковое оружие – но банально нету специалистов, которые бы им в совершенстве владели.

Снайперская винтовка, автоматический гранатомет, противотанковый гранатомет… Пацаны могут вставить патрон, могут выстрелить. Проблема лишь в том, что они не могут сделать этого качественно. Их толком никто этому не учил. Поэтому мне приходится и этому много времени уделять. Потому что нет специалистов. Сержантов нет. Офицеров призвали с гражданки, они банально с этим не имели дела. А я 15 лет только этим и занимался. Вот и стараюсь все свои знания передать людям.

Успешно?

Лично я считаю, что за эти полгода мы сделали большой шаг вперед. Хотя я сам по себе – ленивый человек. Наверное, можно было и больше сделать…

В это время Александр Александрович отвлекается, смотрит на проносящиеся за окнами автомобиля места.

Смотрите – это наша дамба. За всю зиму здесь не упал ни один снаряд – все с перелетами шли. До мая.

Что изменилось в мае?

А в мае некоторые мои солдаты решили, что они – великие контрразведчики. И обидели тут местных жителей.

Вскоре после этого, одним "распрекрасным" утром сюда четко прилетело… Здесь стояли мои минометчики, взвод жил – четко в них положили снаряды. По нашей бане попали. Один солдат тогда был ранен. Сгорел ЗиЛ, который у нас там стоял. И Ford Explorer старшины батальона подбили.

Как именно обидели местных?

Насколько я понимаю, они заподозрили одного местного дедушку в том, что он наводит сепаров на наши позиции. Мешок ему на голову одевали. Вывозили куда-то… Словом, решили в контрразведчиков поиграть. Не учли только, что у местных много связей на той стороне. Вот кто-то и навел на самом деле. Причем, очень четко так сдали.

С тех пор мы начали укрепляться. Понарывали себе укрытий. Потому что поняли, что и сюда тоже может прилетать. В баню теперь ходим осторожно. Это раньше у нас расслабон был. Постреливали изредка – да и только…

А какие настроения среди местных сейчас преобладают? Поддерживают вас или все-таки считают "оккупантами"?

Например, Прохоровка, где базируется наш штаб – абсолютно украинское село. Дети в школу ходят с сине-желтыми ленточками. Когда праздник какой – местные нас поздравляют. А раз, помню, приехал сюда какой-то фермер из Мариуполя – местные бабушки сразу к нам прибежали. Говорят: ребят, тут какой-то новый появился. Интересовался, что в селе военные…

А не так далеко расположенная от Прохоровки Старогнатовка – абсолютно сепаратическое село. Хотя за то время, что мы здесь находимся, очень большую работу по изменению этой ситуации провел наш доктор. Дело в том, что мы там разместили наш медпункт. И в Старогнатовке сейчас такое медицинское обслуживание, какого нет еще, наверное, нигде. У них теперь есть доктор, который принимает в любое время суток, не берет денег, не требует взяток – и у него, ко всему прочему, есть еще и такие лекарства, которые люди себе позволить не могут. И вот заходишь днем в медпункт – а там не столько солдаты, сколько местные бабушки сидят в очереди. И все – "до Петровича"…

Читайте: Как донецкая мафия победила "русский мир"

ОБСЕ приезжали к вам?

Приезжали. Правда, лучше бы их у нас не было. Почему-то получалось так, что после их приезда нас сразу начинали жестко обстреливать.

К этому моменту мы приезжаем на место назначения. Военные, которые стоят на этой позиции, призывались еще в сентябре. А непосредственно на этом месте дислоцируются с ноября. Говорят – летом тут еще ничего. А с приходом осени становится совсем уныло. Стоять месяцами на одном месте – одно из самых серьезных испытаний для солдата. Впрочем, ребята даже в полевых условиях умудрились создать уют в блиндажах. А когда выпадает возможность выбраться на рыбалку (такое, хоть и не часто, но бывает) – устраивают настоящий пир, готовя улов в импровизированных мангалах прямо на улице. По словам комбата, в батальоне подобрались такие знатоки кулинарного дела, которые способны дать фору некоторым шеф-поварам.

Разговор продолжаем, пока комбат проводит небольшую экскурсию по окрестностям.

Это практически самый передок. Там впереди у нас еще пост – где посадочка. Но прошлой зимой там поста у нас еще не было – поэтому этой ближней посадочки мы боялись. Это уже весной, по теплому, 600 метров украинской земли мы отжали. А вон, смотрите, столбы сломленные. Видите? Еще месяц назад они стояли. Были натянуты провода. А потом вот как снаряды шли – один выше, другой ниже – так эти столбы и снесло…

Вся земля здесь густо изрыта огромными ямами – это разрывы от снарядов. Некоторые ямы после дождей немного размыло, но на их месте практически сразу появляются новые "котлованы".

Повсюду – остатки подбитой либо полностью сгоревшей техники – начиная от БРТов, грузовиков и БМП с отбитой пушкой ("она у нас ездит, но не стреляет больше") – заканчивая обычными легковушками, распознать модель которых уже практически невозможно. Сан Саныч подводит к бесформенной груде металлолома:

- Машина командира роты, "Жигули", "пятерка", стояла на дороге – прямое попадание снаряда. Как видите – сгорела в хлам. Внутри сразу выгорело все. Сгорел автомат командира роты. А вот иконка там была у него – от взрыва она вылетела. Мы ее потом нашли неподалеку – даже не поцарапалась… А вот самому этому командиру роты просто тотально не везет – это у него третья машина "погибла". Он ее купил незадолго до того обстрела…

На самом деле, мы не успеваем все следы обстрелов убирать. Вот как летело оно, как разлетались куски металла… У меня так одного солдата ранило. Прыгал в окоп, сгруппировался, руки вверх поднял – так ему кисть осколком и прошило. Но, слава богу, обошлось без особо серьезных последствий.

Или вот в соседний блиндаж было прямое попадание – хорошо, что снаряд попал в перекрытие из толстой акации. Просто чудом внутрь не вошел. В блиндаже тогда люди спали. И все остались живы. Хотя шок получили все. Оно же обжигает при разрыве. Но обошлось без трехсотых…

Вот так и живем. Обстреливают очень точно. Как только свист слышно – никого уже тренировать не надо. Все очень быстро делают все, что положено. Мы сначала слышим звук взрыва с той стороны. Потом – свист. Вот когда уже свист слышен – есть еще пару секунд, чтобы спрятаться. Или, если понимаешь, что спрятаться не успеешь – упасть в ямку или хотя бы просто на землю.

Стреляют из всего, из чего только можно. Артиллерия, САУ 122 мм, 152 мм… Хотя, на самом деле, не так страшно, когда взрывается. Именно вот этот свист снаряда на мозг давит. Сам "бабах" не страшен, а вот когда оно подлетает…

В это время к нам подбегает белая болонка. Оказывается, это любимица роты по имени Зойка. Кроме нее к бойцам приблудились еще две породистые "брошенки" - Барон охотничьей породы и лайка по кличке Атос. И котята.

Комбат наклоняется, чтобы погладить Зойку, но она, чувствуя присутствие чужих, грозно скалит зубы. Сан Саныч, не обращая внимания на недовольство, демонстрируемое Зойкой, продолжает рассказ.

Примерно в таком же виде, как здесь – весь наш передний край... А дальше там – Гранитное. И если мы тут за бугорком обосновались, то от Гранитного идет спуск к реке Кальмиус, вроде как в долине он течет. Сепары – по другую сторону. Вот так наши с сепарами через Кальмиус и перестреливаются. Видят друг друга просто отлично. Там ведь любое движение моментально засекается. Поэтому там даже днем на машине можно поймать какую-то противотанковую управляемую ракету.

По вашим внутренним ощущениям, как долго все это продлится?

А тут невозможно строить предположения. Особенно учитывая, что по факту все упирается в воспаленный мозг одного-единственного человека, контролировать которого мы не можем. Если честно, я думаю, это надолго. Вот мы стали – и постепенно будем обтягиваться колючей проволокой и стоять так и дальше.

Читайте: Бойцы 28-го батальона рассказали, как к ним относятся местные жители в зоне АТО

Жутко…

Да. Но что делать? Мы их (местных – ред.) назад пока не вернем. Они реально еще не хотят все назад. Плюс, опять же, вот если в Тельманово нашим снарядом мальчика убило - для его родителей мы теперь на всю жизнь кто? И это нормальная реакция родителей. Требовать от них, чтобы они Украину любили - это как-то странно…

Война – это непростая штуковина. На войне, как и в жизни, практически не бывает чисто черного или чисто белого. Все больше серое. И вряд ли можно сказать, что одна сторона на сто процентов права, а другая – на сто процентов виновата. К сожалению…

P.S. Уже после записи интервью 41-батальон понес новые потери. Под обстрелами террористов погибли двое офицеров: старший лейтенант Певнев (11 августа) и капитан Барановский (26 августа). Вечная память тем, кто пал, защищая Украину...

В тексте использованы фотографии, предоставленные бойцами 41-го мотопехотного батальона