Блог | Критическим днем для жизни совка должно было стать 19 августа...
В преддверии празднования Дня Независимости, мы решили немного более подробно и возможно, с необычных позиций, по крайней мере для большинства читателей, а тем более – читателей молодого возраста, осветить то, что мы будем праздновать 24 августа.
К 1991 году совок перешел в стадию агонии, он уже демонстрировал все симптомы грядущей смерти, но внутри совка это мало кто понимал со всей определенностью. Будь совок нормальной, вменяемой страной, его граждане поняли бы, что творится что-то неладное, ибо из магазинов исчезло практически всё. Даже отвратительного вида промтовары типа полусолдатской, разваливающейся на дожде обуви, позорной верхней одежды, и все остальное – исчезло из магазинов как по команде. Но хуже всего дело обстояло с продуктами. Где-то с конца 70-х, когда нефтяной кризис, обусловленный эмбарго арабских стран на поставки нефти Штатам набрал обороты, ситуация постепенно ухудшалась. Надо сказать, что в середине этих самых 70-х, совок достиг пика своего расцвета, поскольку Штаты пытались выйти из долгой и изнурительной войны во Вьетнаме, а совок начал широко и мощно торговать нефтью, заполняя ею бреши, созданные арабским эмбарго.Именно то время очень хорошо коррелирует с тем, что еще вчера было в РФ. Импортная продукция стала убивать немногочисленную местную и дело дошло до того, что совок стал закупать пшеницу в Канаде и США. Но тогда казалось, что можно делать широкие жесты, ибо поток нефтедолларов будет бесконечным.
Но любой праздник или буйная попойка рано или поздно заканчивается и начинается похмелье. Мало того, что ситуация на Ближнем Востоке стала разряжаться и нефть снова хлынула к самому крупному мировому ее потребителю — США, из стран Залива, с которыми Вашингтон установил уже прочные отношения, так еще и сам совок поменялся ролями со Штатами. В 1979 году, воспользовавшись невменяемым состоянием Леонида Брежнева – главы совка, военно-партийная верхушка втянула страну в подобие Вьетнамской войны и вторглась в Афганистан.
Читайте: Россия никуда не переедет: договариваться все-таки нужно
То есть, вместе сложились два негативных фактора — постепенное и существенное сокращение валютных поступлений от экспорта нефти, и война самого тяжелого и не желательного свойства. Еще Сунь Цзы предостерегал от долгой, позиционной войны. Он полагал, что вместо того, чтобы военными средствами получить желаемые выгоды, длительная война начинает поглощать ресурсы государства и чем дольше война, тем быстрее эти ресурсы расходуются. Грубо говоря, если представить ресурсы совка в виде какой-то емкости, то с одной стороны, ее заполняли поступления, в первую очередь, от экспорта нефти, а с другой — из емкости шел расход средств на закупку того, чего не производили в совке или что перестали производить. С началом войны, у емкости появилась еще одна брешь, в которую стали уходить ресурсы. В итоге, страна постепенно теряла свои заработки, а вместо этого – наращивала расходы, которые никогда не могут дать отдачи.
В конце концов, такая ситуация вылилась в сокращение количества любых товаров и поскольку в совке не было торговли в привычном понимании этого слова, а было распределение, то очень скоро распределять стало нечего, ибо этого добра хватало только на руководство и тех, кто был занят самим распределением.
В такой ситуации было всего два выхода. Первый и хорошо испытанный – возврат к состоянию военного коммунизма, когда само государство определяет, сколько чего и когда будет получать отдельный человек. Причем, оно же могло легко регулировать обе переменные этой простой формулы. Если товара было слишком мало, оно могло сократить количество населения, упрятав существенную его часть в лагеря, в землю или геройски похоронить на полях военных операций.
Глядишь, баланс и восстанавливался бы. Такое совок демонстрировал не раз, но в середине 80-х был выбран другой путь, по которому в то же время начал двигаться и Китай. Это значит, что сохраняя фасад совкового государства, внутри страны демонтировалась распределительная система и постепенно вводилась рыночная. Но фокус был в том, что скорость и масштаб реформ вполне мог бы разрушить фасад самого реформируемого государства. Китайцы решились на эксперимент, а совки – нет. Фундаментальных изменений, которые могли изменить и оздоровить ситуацию – не произошло, а потому – он уверенно двигался к своей смерти.
Читайте: Оппозиция в России и США: сходства и отличия
Жители совка, при всем своем недовольстве тотальным дефицитом и явно отрицательной динамикой происходящего, когда каждый последующий год становился хуже предыдущего, все же знали, что их предки пережили и более тяжелые времена, а потому относились ко всему более или менее философски. Нельзя сказать, что к лету 1991 года население страны почувствовало предел, за который просто уже нельзя двигаться. Субъективно, запас терпения еще был и автор это ощущал на себе и видел в окружающих людях. Классическая революционная ситуация, когда верхи не могут править, а низы не могут жить по-старому, еще не сложилась. Верхи – точно уже не понимали, как выйти из ситуации и при этом – не развалить все до фундамента, а низы еще могли жить даже в такой абсурдной обстановке.
Но дальше ситуация стала развиваться очень стремительно и триггер, спустивший ситуацию к почти мгновенному развалу страны, был именно вверху.
К лету 1991 года паралич системы стал уже настолько очевидным, что местные элиты стали постепенно приходить к выводу, что у московского руководства просто нет положительной программы выхода из ситуации. Мало того, стало очевидно, что не сегодня – завтра начнутся голодные бунты и хаос. А в такой ситуации на вешалку пойдет именно партийное руководство. По этой причине на местах уже искали возможности как-то освободиться от опеки Москвы. Что самое смешное, в этот момент совпали интересы местной партийной номенклатуры и национальных движений, которые почувствовали ослабление хватки империи. К тому времени кто-то уже формализовал такое стремление, кто-то находился на пути к этому шагу. Украина была именно во второй категории.
Критическим днем, для жизни совка, должно было стать 19 августа. На этот день было запланировано подписание нового союзного договора между Москвой и союзными республиками. К тому времени уже стало понятно, что сущность совка настолько гнилая, что на ней надо ставить крест, пока не поздно. Уже невозможно было утаить все те бесчисленные преступления, которые совершал совок или совершались именем совка. Надо было отмежеваться от этой клоаки и начинать строить что-то новое. Именно для этого и нужен был новый союзный договор, который мог бы стать основой дальнейшего существования страны в тех границах, в которых она существовала до этого момента.
Читайте: Россия вляпалась по самые кремлевские звезды
Но фокус был в том, что часть высшего руководства совка четко понимала, что такой договор не достигнет своей цели. В принципе, они были правы, ибо эта бумага не могла перезапустить экономику, наполнить магазины товарами или просто – объединить колонии совковой империи в какую-то новую структуру. Даже если бы удалось подписать эту бумагу – ничего не удалось бы изменить. Деградация уже набрала обороты и наличие или отсутствие договора привело бы к неизбежному коллапсу за те же самые два-три года.
Мало того, сам процесс подписания договора мог стать причиной преждевременного коллапса совка. Так, страны Балтии уже заявили о том, что не будут ничего подписывать и считают себя покинувшими совок. Примерно такие же голоса звучали из Закавказья. Украина тоже не планировала подписывать этот договор 19 августа и в Москву ушло соответствующее уведомление, хоть и не такое категоричное как из балтийских столиц. Кравчук поставил в известность Москву о том, что договор сырой и его еще надо дорабатывать, а кое-кто вообще предлагал перенести место обсуждения и подписания будущего договора в Киев – матерь городов русских.
Часть руководства совка представляла, что на подписание договора может вообще никто не приехать или приедет всего пара руководителей республик и вот именно это станет крахом совка. Горбачева долго отговаривали от этой идеи, но тот стоял на своем. Похоже на то, что сам Горбачев был уверен в успехе мероприятия, по крайней мере – не делал из этого большой проблемы. В то время он находился в крымской резиденции Форос, где отдыхал с семьей на море. Накануне подписания договора Горбачев разговаривал с Кравчуком и просил его заниматься текущими делами и не ехать в Бельбек на церемонию проводов, ибо он планировал слетать в Москву и обратно, при этом – даже не думал брать с собой жену Раису, с которой почти не разлучался.
Читайте: Отказ от доллара: чем это грозит Турции и России
В это время (18 августа) в Форос прибыли заместитель председателя Совета обороны СССР Олег Бакланов, секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, руководитель президентского аппарата Валерий Болдин и командующий Сухопутными войсками страны Валентин Варенников. Фактически они выдвинули ультиматум Горбачову, либо вводить в стране режим чрезвычайного положения и силовой вариант управления государством, как это было не раз, либо уйти в отставку, а они все сделают самостоятельно.
Поскольку Горбачев находился на территории Украины, здесь возник второй мощный очаг деятельности путчистов, после Москвы. Сразу после беседы с Горбачевым, Варенников провел совещание с командующими войсками Киевского военного округа Чечеватовым, Прикарпатского — Скоковым, Одесского — Морозовым и командующим Черноморским флотом Хронопуло, срочно вызванными в Крым. Фактически он переподчинил вооруженные силы, дислоцированные на территории Украины и особенно в Крыму – путчистскому руководству. Мало того, именно силами черноморского флота была блокирована Резиденция Форос. Она была отключена от связи, с моря ее закрыли военные корабли ЧФ, а на аэродром Бельбек прибыла вереница тягачей, перекрывших взлетно-посадочную полосу.
Продолжение следует.
