Блог | Может, пора назвать вещи своими именами?
Еще на заре возникновения тенденции обращения граждан Украины в Европейский Суд по Правам Человека, автор имел личный опыт обращения в этот орган. Дело было сравнительно новое и приходилось погружаться в статистику работы ЕСПЧ. Тогда в специальной литературе и в официальных статистических отчетах указывалось, что более 90% обращений в Европейский Суд отклонялись на стадии подачи документов. По разным формальным признакам суд приходил к выводу, что спор находится вне его компетенции. Наверняка, за почти 20 лет ситуация изменилась, и многие профессиональные юристы специализируются именно на таких делах, а потому процент отклоненных заявлений, наверняка, уменьшился.
Спустя время судьба свела автора с человеком, который сам был в роли судьи международного трибунала по военным преступлениям в Югославии. Он тоже отмечал трудности с определением подсудности того или иного дела именно международному трибуналу. Эта тенденция плавно перекочевала в судебную практику Украины и закреплена в том же Гражданском процессуальном кодексе отдельной статьей, не допускающей споров о подсудности. То есть, первое, что должен сделать суд при получении иска – установить подсудность.
Читайте: Ключ от Крыма лежит совсем близко
Только после этого изучаются другие вопросы соответствия иска нормам действующего законодательства. С течением времени требования к процессуальным документам, как то: иск, апелляционная или кассационная жалоба существенно ужесточились и успешное принятие такого документа в производство суда уже дает существенный процент успеха. Дальше все будет зависеть от того, как стороны смогут изложить свои аргументы, у кого их окажется больше и чьи будут весомее. Вариант глухого заноса бабла мы здесь не рассматриваем.
Нечто подобное произошло в суде ООН, где рассматривался иск Украины против РФ в рамках международных конвенций о борьбе с финансированием терроризма и ликвидации всех форм расовой дискриминации. Вчера произошли два важных судебных момента, которые трактуются по-разному и очень по-разному. Собственно говоря, самый важный момент заключался в том, чтобы Суд ООН вообще принял такой иск, признав юрисдикцию.
Читайте: Суд в ООН: трудности были ожидаемы
Теперь появилась возможность предоставлять и вытребовать доказательства в рамках судебной процедуры. В отличие от Совбеза ООН, Россия тут не имеет права вето и все то, что невозможно изучать и оценивать там, можно и нужно оценить здесь. То есть, процесс пошел и это очень важно. Все усилия РФ были сосредоточены на том, чтобы Суд ООН вообще не принял этот иск к своему производству.
Тогда бы повторился прецедент с Грузией, которую развернули с иском против РФ за агрессию. Там грузины проиграли баталию, даже не вступив в нее. Теперь россиянам придется отвечать на массу вопросов и давать массу пояснений. Так далеко процессы против России еще не заходили.
Второй момент, который обыгрывается с разных сторон – меры пресечения. То есть, суд имел право требовать выполнения неких действий от стороны процесса до вынесения окончательного решения. Это можно сравнить с наложением ареста на имущество для обеспечения выполнения исковых требований. Но это сравнение верно лишь по форме и совершенно не подходит по смыслу. Если арестованное имущество может уйти в обеспечение иска, когда дело будет выиграно, а может и вернуться первоначальному владельцу в случае отклонения иска, то в данном случае, предмет иска – совершенно иного свойства. Поскольку речь идет о нарушении условий международных конвенций, подписанных Россией, то мера пресечения требует от России действий, которые уже подтверждают эти самые нарушения.
Читайте: Шлях Путіна до Гааги розпочався
То есть, суд обязал Россию предпринять меры для возобновления работы крымскотатарского Меджлиса и восстановления возможности общения и обучения на крымско-татарском и украинском языках. То есть, если суд предусматривает именно такие действия, то он констатирует факт нарушения Конвенции. И если с языками вопрос неприятный, но не уводящий ситуацию в пампасы лепрозория, то меры пресечения по финансированию терроризма должны иметь уже конкретные указания на то, что именно Россия должна предпринять в этом плане, что означает – фактическое перечисление эпизодов финансирования терроризма.
Это однозначно уводит Россию в стан Ирана, Ливии и подобных им маргиналов. Понятно, что именно такой меры пресечения было трудно ожидать и нечто подобное может быть сформулировано только в окончательном судебном документе. Даже указание на нарушение конвенции о расовой дискриминации – довольно неожиданно, в отношении РФ. Так что тут получен результат даже больше, чем на то можно было рассчитывать. Другое дело – каким будет окончательное решение.
К сожалению, мы являемся свидетелями деградации основных международных организаций, призванных обеспечивать существующий миропорядок. В первую очередь, это касается ОБСЕ и ООН. Эти организации однозначно спасовали перед фактом впадения одного из ключевых членов – РФ, в невменяемое состояние. Они оказались к этому не готовы как ментально, так и технически. О ментальном рассуждать не станем, а вот технические вопросы должны рано или поздно быть извлечены на свет божий.
Читайте: Пропагандистська акція Кремля по суду в Гаазі
Удивительно, но даже Украина, подвергшаяся агрессии со стороны РФ, не начала тотальную чистку от кремлевской агентуры. То же самое происходит в ООН и тем более – в ОБСЕ. Когда придет время и эту конторскую шваль будут сотнями извлекать из международных организаций, мир с ужасом обнаружит глубину той норки, которую вырыла кремлевская крыса. О чем можно говорить, если далекая от политики ФИФА оказалась просто нафарширована кремлевскими кротами.
Посему, сегодня сделан важный шаг в суде ООН, теперь предстоит серьезная работа наших юристов и дипломатов, но, наверное, пора нам не только в суде делать нужные вещи, но и внутри Украины. Пока мы будем поощрять медведчуков, мидрахуев и прочую дрянь, которые напрямую связаны "крымнашем" и "лугандоном", нам трудно будет пояснить суду, почему мы просим принять меры в отношении РФ, поддерживающей террористов, и не наказываем собственных граждан с подобным клеймом на лбу.
И потом, как можно требовать наказания РФ за финансирование террористов, если мы их сами не назвали таковыми? Откуда понять суду ООН, что захарченки, плотницкие и те, кто с ними проходится засосом по деснам – террористы? Может нам пора назвать вещи своими именами и тогда нас начнут лучше понимать? В любом случае, пришло время делать важные и вменяемые шаги. Сказав "а" в суде ООН, мы должны тут же сказать "б" в Украине. Этого требует уже начавшийся процесс, который мы не имеем права проиграть.
